Самая темная луна

Хочу ли я знать подробности? Не очень. Станет ли от них легче? Вряд ли. Сумею ли я избегать и Каэла, и брата вечно? Увы, нет. Однако сегодня – сумею.

Словно по команде, в коридор влетел Остин. К счастью, в этот момент из-за занавески Элоди выглянула невзрачная медсестра и попросила меня войти.

– Она зовет вас обоих, – махнула медсестра Остину.

Ладно. По крайней мере не придется выяснять с ним отношения.

Элоди, очень юная, с поднятой до груди рубашкой и оголенным животом, сидела в кровати. К животу крепились тонкие провода при помощи клейких полосочек телесного цвета – медики проверяли состояние малыша. Элоди уже не плакала и казалась спокойной. Усталой, но спокойной.

Присев на край кровати, я взяла подругу за руку. Просвечивающие темно-синие вены придавали бледной коже серовато-голубой оттенок. Я ощутила дурноту – под флюоресцентными лампами Элоди выглядела совсем больной. Сердце сжалось. Я привыкла видеть ее румяной и с блеском в глазах.

Она тронула живот.

– Малыш в порядке. Мне просто нужно меньше нервничать. Малыш в полном порядке. – Элоди ткнула в капельницу, подвешенную у кровати: – Я обезвожена, поэтому в меня вольют вот это.

Я с облегчением выдохнула, выпуская часть напряжения.

– Вы сын Фишера? – спросил вдруг врач, которого я не сразу заметила.

Он смотрел на Остина, стоявшего в углу со скрещенными на груди руками. Брат ответил «нет» столь небрежно и искренне, что я ему почти поверила. До чего прекрасный лгун.

Элоди опустила взгляд. Я посмотрела на врача – нет, незнакомый. Остин тыкал в экран мобильного, словно никакого обмена репликами и не было.

На лице врача проступило сомнение, но он лишь кивнул.

– А что? – спросила я.

Остин дернул головой, недовольный моим вмешательством.

Заглянула медсестра, сообщила врачу:

– Вы нужны. Перелом руки.

Задержала взгляд на мне и Остине, затем вышла.

Я сверкнула глазами на брата:

– Ты его знаешь? В чем дело?

– По-моему, он друг отца.

– Почему ты соврал?

Остин пожал плечами.

– Говорю же, он, по-моему, друг отца.

Тоже мне, объяснение!

– Врать ты явно привык. Интересно, откуда в тебе это? – только и смогла сказать я.

Остин шагнул ко мне, вскинул руки.

– Тебе я не врал! – прошептал с отчаянием.

– Ты завербовался в чертову армию и ничего мне не сказал!

Я старалась говорить потише, но хотела рвать и метать. Гнев вскипал, будто живой, перекатывался под кожей.

Брат вздохнул.

– Карина, я же понимал – если скажу, ты распсихуешься, вот как сейчас. Интересно, откуда в тебе это?

Подколка больно меня стегнула. Мол, я похожа на отца. Мы с Остином часто сравнивали себя друг с другом или с родителями – чтобы ранить посильнее.

Элоди терпеливо переводила взгляд с меня на Остина. Я ласково сжала ее руку. Элоди только очередного скандала не хватает.

– Чтоб тебя, Остин! Нашел время! – выплюнула я и вновь повернулась к подруге. – Слава богу, малыш в порядке. Я за вас волновалась. За обоих.

Она кивнула, тоже легонько пожав мне руку.

– И я волновалась. Прости, я столько проблем создала. У меня взяли анализы, а сейчас следят за сердцебиением малыша.

Элоди посмотрела вверх на приборы, попискивающие на стене в изголовье кровати.

– Не за что просить прощения. Ты ничего плохого не сделала, – заверила я.

Почему женщины вечно извиняются за то, что им не подвластно? И я, и Элоди, и мама…

– Все так навалилось. Родители. Филип… Он…

Элоди перевела взгляд с моего лица на висящий в углу маленький телевизор. Тонкая штора почти не отделяла нас от других пациентов, и до соседей наверняка долетало каждое слово. Я слышала возню медсестер и тот жуткий детский кашель. Нервничала, но сбежать не могла, Элоди во мне нуждалась.

Я вновь посмотрела на нее. Такая хрупкая…

– Что случилось с Филипом? – Я взглянула в ее ввалившиеся глаза и подумала о стоящем рядом брате, о других пациентах, о невозможности уединиться. – Если не хочешь, не рассказывай.

– На «Фейсбуке» маме написали, что муж мне изменяет, и любовница вместе с ним в командировке. Замужняя. Родители верят и хотят, чтобы я вернулась домой до рождения ребенка. Будто я на такое пойду? Будто у меня есть возможность?!

Рука Элоди опустилась на круглый живот, погладила его поверх тонкой больничной рубашки, больше напоминающей дешевую бумажную обертку.

– Ты знаешь, кто отправил сообщение?

– Кто-то из взвода Филипа. Мама говорит, муж той женщины. Только аккаунт фальшивый, хотя страницу жены вычислить легко – она единственная у него в друзьях.

Я покосилась на брата, но он смотрел под ноги. Наверное, пытался стать незаметным, чтобы Элоди позабыла о его присутствии и почувствовала себя свободней. Подобные истории очень часто происходят с теми, кто женится раньше, чем по закону может употреблять спиртное. Женитьба, командировка на войну, ребенок, опять командировка. Мизерная зарплата, переработки, никакого признания, вербовка за вербовкой. Заколдованный круг, в который попалась и Элоди. Причем это только начало.

– Говорить честно? Или успокаивать? – спросила я.

– Правду. – Элоди улыбнулась, легонько прикусив нижнюю губу. – Только помягче.

– Договорились, – кивнула я.

Ну и как сказать это помягче? От старания мой голос стал на октаву выше и зазвучал тише.

– По-твоему, письмо от мужа-рогоносца – просто ерунда? Выстрел наугад? Ты не думала, что в его словах есть какая-то правда? Не думала, почему он выбрал тебя и твоих родителей?

Элоди поморщилась, однако я не умолкла. Я помнила договор – быть честной, выражаться помягче.

– Послушай. Я ни в коем случае не утверждаю, будто Филип тебе изменяет, но такое происходит сплошь и рядом. У одного моего знакомого жена поехала в Ирак и там забеременела, а ее муж был гражданским и находился на другом конце света, в военном городке Форт-Беннинга. Воспитывал дома детей, а жена тем временем трахалась с начальником. Сплошь и рядом. Измены – огромная часть армейской жизни. Да любой жизни, но, знаешь, Эль, мне нравится Филип, я его не обвиняю и не становлюсь на сторону твоих родителей. Лишь предлагаю – может, навести справки?

– Ты серьезно, Карина? – влез брат.

– Как навести справки? – спросила Элоди.

Я с облегчением отметила, что она не расстроилась.

– Напиши этому парню. Или спроси Филипа. Хотя разговор с Филипом может только навредить. К тому же вдруг он не признается? Если же парень, отправивший сообщение, наврал и довел тебя до нервного срыва и больницы, то я сама ему напишу! – вполне искренне заявила я. – И жене его тоже.

Элоди не рассмеялась, да я этого и не ожидала.

Она выпятила подбородок:

– Я верю в своего мужа, хоть сейчас он меня и бесит.

Мы с Остином переглянулись с улыбкой.

– По крайней мере пока верю, – добавила Элоди.

Глава 8

В зале ожидания толпилось еще больше народу, чем два часа назад. Врач пока оставил Элоди в больнице для наблюдения, а мне пора было на работу, поэтому отвезти Элоди домой предстояло кому-нибудь из ее друзей из группы поддержки. Элоди выглядела довольной и даже сияющей после того, как ее накачали витаминами через капельницу.

Остин предложил забрать Элоди попозже на моей машине. Похоже, брат стал джентльменом. Я засомневалась – кажется, он давно не сидел за рулем, а мне нужно на работу, – и отмела этот вариант. Элоди написала в чат группы поддержки и обрисовала ситуацию. Вся группа вот уже полчаса забрасывала Элоди сообщениями, поэтому откликнулись они быстро и с готовностью. Первой вызвалась дама по имени Тони. Фамилия у нее, кажется, была Тарп; Элоди часто упоминала эту Тони. Меня посетила эгоистичная мысль – а кто приедет за мной, если я попаду в больницу? Порой я чувствовала, что дрейфую по жизни одна-одинешенька, вокруг полно людей, но заботятся они обо всех, кроме меня.

Мы с Остином шли вдоль бесконечных рядов стульев с зеленой обивкой, я мечтала поскорее сбежать от больничного запаха и кашляющих детей. Остин спросил: