Страница 4 из 17
Сами линии проверяли Дима Киричев и Гера Шидлов с бойцами. Провозившись с проверкой и мощным электромагнитным прожигом всех связных линий еще почти шесть часов, усталые мы отправились к себе в батальон, до которого ехать надо было больше двух часов. Пока ехали, я вспоминал и анализировал свои разговоры с командованием, поняв, что никто обо мне не вспомнит при планировании операций. Ну, что же, пусть проверяют на собственном опыте и повторяют то, что они вершили более 70 лет назад, а наш батальон будет вести свою войну.
Глава 2. Диверсанты
Взвод Алексея Малеева выдвинулся к городку Солнечногорск, первому узловому центру обороны противника. Город бурлил военной жизнью, сюда подтягивались немецкие резервы пехоты и техники, формировались ударные группы, чтобы подойти в боевом состоянии к линии фронта. Малеев с командирами отделений засели за рекогносцировку своих действий применительно к конкретной обстановке в городе. Было определено, что имеющиеся во взводе охотники – снайпера в количестве 5 человек, включая Малеева, и имеющие лыжи для быстрого передвижения по снежному насту в случае необходимости, вместе с диверсантами располагаются вдоль дороги Клин-Солнечногорск-линия фронта и отстреливают командиров проходящих частей, которых увидят, стреляют в бензовозы, шоферов, орудийные расчеты и так далее. Четыре сапера во главе с Доновым, приданных взводу, должны были заниматься с отделением прикрытия из разведчиков диверсиями на железной дороге, с высочайшим указанием комбата все действия снимать на фотоаппарат: вначале целое, следующий кадр – взорванное. И началась партизанская война, напоминающая действия финских лыжников в советско-финскую военную кампанию: выйдет такой финский егерь на лыжах на удобную дистанцию и стреляет из лесу по идущей колонне красноармейцев, а затем сразу отходит, пешком по снегу не догонишь. Немцы взвыли за эти два дня, пуская боковое охранение, которое отстреливалось снайперами с достаточного расстояния, а потом в тыл противодиверсионным группам налетали наши автоматчики, устраивая лесные дуэли.
Дима с парнями успешно заминировали в четырех местах на расстоянии примерно в пять километров железнодорожные пути за 15 километров от города, то есть когда паровозы еще идут на приличной скорости. Немцы, уже наученные опытом диверсий в Белоруссии, пускали перед паровозом либо дрезину, либо пустую платформу. Это ухищрение действовало на обычные заряды, работающие по принципу обычной мины – придавили, она взорвалась. Саперы минировали пути тротиловыми шашками с использованием взрывных машинок, пропуская дрезину и замыкая контакты под паровозом или вагонами, поэтому два подорванных заряда пустили под откос пару локомотивов, которые, падая, потянули за собой вагоны, устроив настоящее столпотворение, закупорив железнодорожные пути на несколько часов.
Вдоль путей пошли отряды немцев численностью в отделение с собаками, похоже, натасканными на запах взрывчатки. Одна из закладок была найдена и обезврежена, а возле второй в засаде находились наши саперы с разведчиками, которые из карабинов и автоматов положили всю группу вместе с собакой. Пришлось группе уходить, так как на звук перестрелки должны были прибыть немецкие подкрепления, что и произошло. Началось преследование. Десяток саперов и автоматчиков уходили вглубь леса, а по их следам шел взвод немецких солдат. Натыкаясь на устраиваемые разведчиками засады с короткими перестрелками, замаскированные гранатные растяжки, количество взвода неумолимо уменьшалось. Наши кружили вокруг, встречая в лоб и обстреливая с тыла, несколько деморализованных такими потерями фрицев. Вечерело, взвод давно лишился командира, немецкие солдаты из резерва, еще не воевавшие на фронте, потеряли почти половину взвода, уже сами с трудом отбивались от наседавших русских. Они бы давно отступили бы за подкреплением, но эти чертовы русские вцепились в них мертвой хваткой, не желая отпускать из этого холодного белого леса. Им было непонятно, попали они в кого-нибудь или израсходовали патроны впустую, а их товарищи периодически падали, замирая навсегда на снегу. И они побежали, быстро не оглядываясь, лишь бы выйти из леса. Нарвавшись на боковую очередь из карабина, еще трое остались лежать на земле, а разведчик сибиряк аккуратно зафиксировал их смерть контрольным в голову, улыбаясь, заскользил на лыжах следом. Этим вечером на базу не вернулся ни один немец из отряда. Вековой лес не выпустил из своих объятий никого из нарушителей белого зимнего безмолвия.
Разведчики, отойдя на семь километров от города, заминировали еще одну точку и, оставив дежурить секрет, углубились в лес. Сегодня был еще один тяжелый день. Собрав с убитых фрицев патроны и другие полезные вещи, бойцы расположились на ночлег. Как сказал Кольцов, им надо было продержаться три – четыре дня, то есть числа до 12-го, пока наши части не выбьют фрицев из города.
Ночью с рельс сошел еще один эшелон, вывозивший из города немецкое военное имущество.
Евгений с взводом прибыл под город Клин, проведя в лесах двое суток, от саперов с ним был Камиль Гаджоев со своими 4 бойцами. Он уже бывал в разведрейдах еще в составе разведвзвода 117-го полка, так что считался бывалым разведчиком.
«Жень, не дрейфь, сейчас разберемся, что к чему и начнем уполовинивать фрицев», – ободряюще похлопал по плечу Киричева Камиль.
«Так, товарищи командиры отделений, Камиль, прошу всех на совещание, – сказал Евгений и достал карту из планшетки. К карте подошли названные бойцы, а остальные расселись вокруг.
– Парни, наша задача собрать автотехнику, включая мотоциклы, легковые авто, тягачи, машины РЭБ, грузовики, радиотехнику, ограбить ремонтные базы, набрав инструмента и запчасти, склады продуктов питания, достать немецкую армейскую, а лучше эсэсовскую форму. Все, что не сможем увезти, надо уничтожать. Сейчас это глубокий тыл, и тут пока относительно спокойно. Выходов на подпольщиков у нас нет, поэтому проще всего попытаться пообщаться с пацанами, они все видят и знают. В город пойдем я и сержант Владимир Кошкин, предварительно переодевшись во взятое с собой гражданское. Ночь провели в лесу под плащ-палатками, согреваясь теплом разожженных в ямках костров, прислонившись спинами друг к другу. Часовые посменно бдили на дальних подступах к стоянке.
Утром, заросшие за несколько дней нахождения в лесу, красноармейцы выдвинулись к городскому рынку. Бродить по городу без аусвайса днем было опасно, иначе они сами все осмотрели бы. Рынок не баловал большим ассортиментом, но, все равно, было много продавцов и покупателей, чаще не продавали, а меняли вещи на еду и наоборот, хотя расплачивались и деньгами. Бродя между торговых рядов, Кошкин прикупил бутыль самогона и пару блестящих советских зажигалок, обменяв их на пачки немецких сигарет. В общем, изображал обычного покупателя, зашедшего на рынок и имеющего свой интерес. При этом, Кошкин присматривался к окружающим, выискивая либо одиноких подростков, пришедших по делу, либо детские банды. Евгений страховал Кошкина издалека, тоже приценившись к пирожкам, купил штуки четыре с картошкой для себя и Кошкина. Однозначно, группки сбившихся подростков должны ошиваться у рынков. Точно, минут через двадцать появилась тройка подростков по 12-13 лет, оказавшаяся рядом с Евгением.
«Мужики, – обратился к ним Евгений, – вы тут все знаете, не подскажите, у кого можно комнатку снять на недельку-другую, у вдовы какой-нибудь, а если еще и покажите этот домик или квартиру издалека, я вам и денежек приплачу».
Пацаны более заинтересованно посмотрели на клиента.
– А сколько дашь?
– А сколько хотите?
– Пятьсот рублей.
– Да за такие деньги я и сам поищу – стольник.
– Не-е-е, за такие деньги ищи сам.
– Ладно, 200 и точка.
Парни пошли с базара вместе с Евгением в сторону окраины. Отойдя метров на 300 от базара к частному сектору, Женя заговорил: «Стой мужики, нога раненая побаливает, давай передохнем, заодно, по пирожку оприходуем, а то есть охота, а вам охота?»