Страница 16 из 17
По коридорам сновали повара или их помощники, принося готовые блюда и сервируя столы. А в 18.00 нас пригласили в небольшой зал на банкет. Разнообразием столы не баловали, но все выглядело очень аппетитно: свежевыпеченный хлебушек, картошечка жареная и вареная, капустка квашеная, соленые грибочки с огурчиками, мясные отбивные, салаты, напоминающие сельдь под шубой, морковные и свекольные, и государственная водка. В зале собрались только командный состав и начальники служб. Рядовые сотрудники отмечали в своих коллективах, а вот концерт и танцы должны были быть общими. Мы расположились в дальнем краю от командарма и его ближайших помощников. Когда все расселись и наполнили тарелки и рюмки, началось обычное «протокольное» мероприятие. Говорились тосты о наших успехах, о будущей победе, Горяев задвинул пламенную речь закончившуюся тостом за нашу Победу. Народ соловел, поднимая тосты и выпивая рюмки с водкой, раскрепощался, уже пошли обычные мужские разговоры о боях, женщинах, об оружии, в общем, обо всем том, о чем разговаривают подвыпившие мужики на празднике. Горяев убежал к своим политическим соратникам, а мы с Вадимом вышли прогуляться по коридору. Честно говоря, я от души наелся, немного подокосел от выпитого, мне совершенно не хотелось выступать, а хотелось просто сохранить это празднично-спокойное настроение, когда не надо никуда бежать, стрелять, мерзнуть где-то в лесу. Все это так напомнило мне мою прошлую жизнь. Встретил девушек из бухгалтерии, они затащили меня в свой кабинет и я по очереди выпил на брудершафт со всем отделом налитую мне рюмку водки, лишь пригубляя ее, чтоб хватило на всех девчонок. Какая, на хрен, война – тут так хорошо и мирно. Легко беседовали, весело смеялись над простенькими шутками друг друга, чуть флиртуя со всеми сразу.
«А кто от вашего батальона будет показывать номер?» – спрашивала Лена Кириченко, мило улыбаясь.
– Я буду показывать.
– «А что ты будешь показывать, то есть с чем ты будешь выступать?» – хихикали девушки.
– Девушки, это великая тайна, что я вам покажу, и не пытайте меня, а то я в окружении такой красоты совсем забуду про свое выступление.
«Александр, хватит охмурять моих сотрудниц, в зале уже собираются тянуть жребий, когда кто выступает», – сообщила мне Алевтина.
Вернувшись в зал, я подошел к нашим, и Вадим порадовал меня, что я буду выступать последним из 10 участников. Все перешли в актовый зал, где стояла наряженная елка. Армейский ансамбль настраивал инструменты. Зал заполнялся народом, кто-то заносил стулья, кто-то просто стоял, прислонившись к стенке.
Когда в зал набилось человек 120, ведущая концерта начальник финслужбы Алевтина Вениаминовна объявила первый номер. В основном, народ пел одну-две песни, один майор очень здорово танцевал «цыганочку с выходом», один пожилой полковник от штаба армии продекларировал стих Лермонтова «Бородино», читал мощно, так что народ прониклись той энергией, которая заложена в это стихотворение. Все мы им от души аплодировали.
– А сейчас наш новогодний концерт завершит командир отдельного диверсионного батальона Александр Кольцов.
Колени предательски задрожали: «Соберись, ты ж не один раз выступал с докладами перед командирами различного уровня, давай вперед и не бойся», – напутствовал я сам себя.
– Дорогие товарищи, я исполню песню под названием «Одинокая ветка сирени», музыка и слова Залкина Валерия – обычного советского юноши.
Заиграли музыканты, и я исполнил эту душевную лиричную песню.
Народ тихо слушал песню, слова которой многим присутствующим навевали какие-то свои личные воспоминания, наполняя память кусочками довоенной жизни, а я просто от души ее пел.
Дождавшись, когда мне закончили аплодировать, я продолжил выступление: «А теперь я хотел бы рассказать несколько шуточных историй и даже анекдотов, которые перекликаются с ситуациями из нашей обычной жизни». Сам лично, когда я первый раз слушал эти номера или анекдоты я смеялся, потому что мне было по-настоящему смешно. Я начал рассказ: «Вот представьте себе безобидного человека, который в какой-то степени не от мира сего, и ему надо выкрутиться из возникшей в его жизни бытовой ситуации…»
И я рассказал пародию В.Петросяна в стиле монолога о «Студенте кулинарного техникума» на Г.Хазанова. Народ смеялся над ситуациями, которые решал герой и чем для него это закончилось. Потом рассказал несколько армейских анекдотов, и закончил тоже армейской классикой: «Полковник – майору: – Завтра в 9.00 произойдёт солнечное затмение, что случается не каждый день. Всех построить во дворе, а солдатам при себе иметь закопченные стёкла. Если будет дождь, то всех собрать в гимнастическом зале.
Майор – капитану: – По приказанию полковника завтра в 9.00 произойдёт затмение солнца, в случае дождя вы его не увидите, и затмение состоится в гимнастическом зале, что случается не каждый день, но для чего иметь с собой закопченные стёкла.
Капитан – лейтенанту: – По приказу полковника завтра в 9.00 в гимнастическом зале состоится торжественное затмение солнца, для чего закоптить стёкла. Если потребуется дождь, полковник даст особый приказ, что случается не каждый день.
Лейтенант – сержанту: – Завтра в 9.00 полковник затмит солнце в гимнастическом зале при закопченных стёклах, что случается не каждый день в ясную погоду, когда идёт дождь.
Сержант – солдату: – Завтра в 9.00 состоится затмение полковника по случаю солнца. Если в гимнастическом зале будет идти дождь, что случается не каждый день, вас всех соберут во дворе, но каждому закоптить по одному стеклу в спортзале.
Солдат – солдату: – Слушай, завтра, когда мы будем коптить окна в гимнастическом зале, случится дождь и солнце затмит полковника».
Народ смеялся до слез. А мне было приятно, что я не ударил лицом в салат, а рассказал новые для того времени шутки. Потом мы немного прогулялись под Луной по морозу с Натальей и двумя ее подругами с отдела, когда я провожал их к дому, в котором они снимали комнату.
А с первого дня нового 1942 года началась обычная военная жизнь, единственно, что люди работали и тренировались в этот день без фанатизма.
Московская наступательная операция завершилась в первых числах января. Советские войска нанесли поражение войскам группы армии «Центр» и отбросили их на 100-250 км от Москвы.
В длительных оборонительных сражениях, а затем в контрнаступлении войска 16-й армии понесли большие потери. Согласно «Справке о потерях личного состава в частях 16-й армии», доведенной до командиров полков и дивизий, входящих в армию, за декабрь 1941 года потери составили больше 20000 убитыми, ранеными и пропавшими без вести.
На следующий день я с Ледковым и Бурятом на нашем немецком джипе, и Филиппов на полуторке, выехали в район города Руза, где предстояло оценить возможность заброски группы в город. Кроме того я хотел, сделав крюк, заехать на наш аэродром в Кубинку, чтобы повидать летчиков и набрать у них старых парашютов, из которых мы планировали пошить белые маскнакидки, так как в выданные нам маскхалаты можно было одеть лишь полторы роты, а нужно было одеть три. Мы спокойно катили по проселочной дороге, накатанной грузовиками со снарядами, продуктами, которые подвозились на передний край к реке Руза, по границе которой наши и немцы плотно удерживали свои позиции. Километра через четыре, судя по карте, должно было начинаться Рузское водохранилище. Мы спорили, где лучше трем группам по 10 человек перейти линию фронта: подъехать на машинах ближе к Рузе и пытаться перейти насыщенную линию обороны или по лесам ближе к Волоколамску, а затем топать по лесу лишних 70 километров, но зато там была более разреженная оборона противника. В пользу реки говорило то, что отсюда проще и в Можайск нанести визит, перерезав при этом дорогу Шаховская – Можайск.
Вдруг впереди стали слышны редкие выстрелы, доносящиеся из лесу, и, где-то через километр, мы увидели стоящие на дороге две полуторки и тентованный армейский «Willys MB». Выскочив из своих машин и рассредоточившись за деревьями вокруг стоячих машин, я подобрался к внедорожнику и загляну внутрь. Водитель был убит выстрелом в голову, а на заднем сидении один был убитый, а второй пассажир подавал признаки жизни. Открыв дверь и вытащив на дорогу убитого, я подсел к раненому, пытаясь определить, что с ним такое. Похоже, что прострелена грудь, причем стреляли в открытую дверь, потому что окна были целы.