Чудачка

– О, блеск! – восхитилась Люба. – А фамилия у тебя – вообще закачаешься! Вот взять

мою – Болотова, так ее вечно с ударением на второй слог произносят, куда ни явись.

Даже в Туле, хотя у них там свой ученый с такой фамилией жил! Короче, завидую!

Для Надежды стал неожиданным сам факт зависти к ее набившей оскомину фамилии, по

которой с детского сада до института не потоптался разве что ленивый. Каждый мнящий

себя остроумным тип так и норовил продемонстрировать окружающим чувство юмора,

сочиняя шуточки насчет Надьки.

Веселый треп ни о чем стал новым и очень приятным опытом. Раньше у Нади никогда не

получалось сблизиться с кем-то настолько, чтобы можно было беспечно болтать о

пустяках.

В садике, когда дети еще мало что соображают в отличиях друг друга, даже мальчиков и

девочек распознают лишь по шортикам и юбочкам, Надя никак не могла понять, почему

ее сверстники не видят цвета и вкуса слов, не ощущают красок живого мира так, как

видит и чувствует она. Результатом стали отчуждение и дразнилки.

Надежда перестала рассказывать о себе, но было поздно. Слава фрика в небольшом

городке, где число районов можно пересчитать по пальцам одной руки, а от садика до

школы два квартала и все знают друг друга с пеленок, – закрепилась за ней крепко-

накрепко. Как Надя ни пыталась притвориться обычной девочкой, уже ничего не

получалось.

Это вот приезжая Люба ничего о чудачке не слышала, потому и болтала так беспечно.

Надька, наученная горьким опытом неудавшихся дружб, молчала, позволяя спутнице

солировать. Лишь изредка вставляла словечко-другое.

Общительная блондинка между тем уже прочно записала молчаливую девушку если не в

подруги, то в лучшие приятельницы, и нахально объявила:

– Слушай, Надь, а ты никогда не хотела покрасить волосы? Мне кажется, тебе, как и мне,

светлый тон пойдет, только не золотистый, а платиновый.

– Не знаю, – наморщила носик Надежда, слегка выбитая из колеи неожиданным

предложением. Причем выбитая, пожалуй, даже больше, чем недавним знакомством с

бесплотными высшими созданиями.

– Не попробуешь, не узнаешь! – категорично объявила Любка. – Давай запишу тебя к

хорошему мастеру. Саня – золотце, все в лучшем виде сделает! Я Сане звякну, окошко

точно найдется, и на выходных кардинально поменяешь имидж! Пусть все те козлы,

которые тебя не ценили, ахнут!

– Зачем мне восхищение козлов? Я не капуста, – пожала плечами Надюшка.

– Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – неугомонная Любка молитвенно сложила

ладошки и запрыгала вокруг новой лучшей подруги. А в том, что ее, Надю, в эту секунду

записали в данную категорию, девушка не сомневалась. Она не понимала многих совсем

обычных вещей, но кое-что другое видела и чувствовала превосходно.

В конце концов, смена цвета волос – не такая уж великая плата за настоящую дружбу.

Не налысо же ее эта Саня обкорнает, ну а цвет… Не понравится, отрастут со временем

прежние. Если же и налысо – Степаныч переживет, он ее за работу, а не за морду лица

ценит. А мама привыкла к любым закидонам дочки. И вообще можно парик купить.

Словом, Надя дала согласие на экзекуцию, и Любка, спешащая по срочным делам,

упрыгала дальше, довольная-предовольная, не преминув оставить свой телефон Надежде

и вытребовать взамен ее номер.

Домой Надюшка входила, счастливо улыбаясь и мечтательно жмурясь.

– Ты сегодня такая радостная, – отметила мама.

– Много хорошего, волшебного, совсем невероятного случилось, – рассиялась солнышком

Надя.

– Неужто влюбилась? – всплеснула руками Вера.

– Фу, нет, конечно, – небрежно отмахнулась Надежда. – Я познакомилась с

замечательной девчонкой, ее Люба зовут.

Мама, пуганная всякими передачами о нетрадиционных отношениях и знакомая с

необычностью дочки, насторожилась. Конечно, она будет любить свою Наденьку всякой,

но так хотелось понянчить внуков…

– Люба Болотова предложила мне дружить. В выходные вместе пойдем в

парикмахерскую, а потом гулять. Кажется, у меня будет подружка. А еще сегодня такое

случилось… – Надя вытащила из-под блузки кулон и гордо продемонстрировала матери.

– В «Гармонию» заходила с подружкой? – перевела дух мать.

Ее кровиночка оказалась нормальной, а что парня хорошего до сих пор домой не

привела… Так где их, хороших, найти? Через одного форменные придурки. Как-то мама с

подругой договорилась, домой дельного с виду паренька пригласила, чтобы с Надькой

познакомить. И что? Ничегошеньки не вышло. Это любой другой можно красивыми

словами голову задурить, а дочка сразу ложь, фальшь и гнильцу чует. Не только романа,

знакомства толком не вышло.

Надя, как увидела Ярика, сразу из дома сбежала. А потом по секрету призналась, что

тухлятиной от него пахло и цветом он весь, как плесенью подернутый. Можно было бы,

не знай Вера дочь, подумать о вранье, но через месяц парень под следствием оказался.

Будущий медик попался на краже лекарств в больнице.

– А еще я видела… или слышала, – Надя застыла с поднятой ногой и замерла в процессе

смены уличной обуви на домашние тапочки.

Взлохмаченная цапелька с вытаращенными глазками получилась подозрительной.

И мама снова чуть-чуть насторожилась. Куда опять влипла ее Надька? И что ей, чуду в

перьях горемычному, привиделось?

Надя попыталась неловко, потому что слова любого языка скверно подходили для

передачи сверхъестественных впечатлений, заговорить. Описать словами эти

внутренние ощущения, несвойственные большинству людей, было почти невозможно.

Если никто до нее этого не описывал, не выдумывал звуков и символов для передачи

подобной информации, то куда ей?

С литературой, как и с любым другим видом искусства, у девушки отношения

хронически не складывались. На сцене или экране актеры разыгрывали одно, а она со

своим вкусоцветовосприятием реальности видела совсем другое. Любовь на словах,

а цветные ниточки, сполохи вокруг людей говорили о неприязни, равнодушии или

вообще о болях в животе. И как такое смотреть?

Книги же… Фактически Надя не могла читать их так, чтобы наслаждаться перипетиями

сюжета, переживать за героев, потому что опять-таки видела свое. Видела каждую

лживую строчку, темными кляксами марающую даже самый увлекательный для

остальных текст. Большинство признанных классиков прочно вошло в топ неприязни

Последней Надежды. Потому что если автор пишет о высокой нравственности, а наружу

выступает ханжеская немощь старика, то о каком назидательном эффекте может идти

речь?

Нет, конечно, и среди признанных гениев были истинные. Девушка любила музыку

Моцарта, стихи Пушкина, прозу Чехова. Но на одного автора, который творил именно

так, как чувствовал и думал, приходилось с сотню врунов. Вот такая беда, которую

объяснить требующим на уроке ответа учителям не представлялось возможным.

Мама выслушала рассказ терпеливо, как слушала любые речи, казавшиеся

неподготовленному человеку сущим бредом. Но на сей раз вместо понимания на лице

Веры выступили замешательство и жалостливое сомнение.

Выдуманные друзья у Веры Анатольевны Последней где-то в подкорке были прочно

записаны в число признаков помешательства. И вот теперь ее необычная девочка

вещала о каких-то силах, поведавших об исключительной Надькиной избранности. Ой-

ой! Мысленно Вера принялась листать записную книжку и искать знакомых, способных