Во славу человечности!

По дороге к Жадному рту Амир показал рукой вверх на парящую в небе птицу.

— Смотрите госпожа, это Рух.

— О, крупная птичка! — присвистнула Аня.

— Когда будете гулять, посматривайте в небо и, увидев её, прячьтесь. Ей по силам поднять даже меня, но она не глупа, чтобы хватать взрослых особей, способных дать отпор, а вот детей от неё приходится беречь.

— Я не… — чуть не сказала «не ребёнок».

Амир, поняв недосказанное, добавил:

— Подняв жертву как можно выше, она любит сначала сбросить её вниз и только потом несёт в гнездо.

— Такому монстру необязательно убивать, скидывая вниз, она изначально может тюкнуть в темечко — мало не покажется.

— У нас храбрый народ и мы сражаемся до последнего, так что пока она прицеливается, то получит рану. Это очень сообразительная птица. Наше счастье, что она предпочитает горных козлов или баранов.

— А может, это её счастье, — не сдавалась Аня. — Ведь если бы она открыла охоту на людей, то лейны добрались бы до её гнезда во что бы то ни стало!

— Возможно, так и было бы, госпожа. Её считают любимым детищем дневного Светила, но всему есть предел.

Амир напугал Аню, и она частенько стала поднимать глаза вверх. Не хватало ей глупо сгинуть в когтях местной птицы!

Ближе к обеду они добрались до Жадного рта, и на площадке, незаметной снизу, Аня увидела небольшой домик с широкой террасой. В стороне была сложена печь и под навесом хозяйка готовила еду.

— Ая, накрывай на стол! — крикнул Стах при выходе на площадку.

Женщина встрепенулась, вгляделась в гостей и, умудряясь кланяться, причитать и набирать стопку плошек в руки, бросилась к столу, стоящему на террасе.

— Советник, Мать, как же это? Если бы я знала, нафаршировала бы тыквы к вашему приезду!

— Не суетись, Ая, уверен, у тебя найдётся, чем порадовать Мать-правительницу, — улыбнулся Амир.

Немного полноватая Ая с восторгом смотрела на удивлённую девочку — кажется, правительница ждала, что верхняя раскачивающаяся плошка в высокой стопке вот-вот упадёт!

Ая не один раз видела Кареманну, и та, бывало, самостоятельно добиралась до пещеры, чтобы полакомиться вареньем из дикого винограда на кленовом сиропе, но сейчас женщина видела совершенно другого человека. Это было странно и удивительно, а попросту — чудо!

Люди говорили, что ритуал прошёл успешно, но как они это поняли, для неё до этого момента оставалось вопросом. Теперь она сама видела, что сомнений нет! Для тех, кто хоть немного общался с Кареманной, ясно, что эта девочка больше не она.

Вместо самоуверенного взгляда, часто сменяющимся тревожным, в глазах нынешней правительницы было любопытство, спокойствие, доброжелательность и открытость. Она не пытается произвести впечатление, не пытается доказывать всем и вся, как Кареманна, что она взрослая. Именно такое поведение не вызывает сомнений, что в теле девочки более взрослая душа.

Говорят, ей двести лет, может триста, а кто-то фантазировал, что даже тысяча. Но если бы спросили Аю, то она сказала бы, что женщин в двести лет уже мало что удивляет. У них в глазах одна усталость и желание посидеть, прислонившись к нагретой светилом стене или печи, погреть свои кости.

Анна приоткрыла крышку над плоским каменным блюдом и потянула носом. Пахло вкусно. Там лежали рисовые оладьи. Она их уже пробовала в замке, и они ей понравились больше, чем рисовая каша дома. Не удержавшись, она ухватила самый поджаристый и, макнув в подставленную Амиром розетку с кленовым сиропом, быстренько положила сверху кусочек жареного бекона и всё вместе запихнула в рот.

Ая выставляла на стол мясные шарики. Аня посмотрела на них с неприязнью: её угощали ими вчера, и она сжевала их только потому, что была голодна. Сушёное измельчённое мясо, смешанное с жиром и сухими ягодами черники, винограда и толчёными семечками тыквы. К тому времени как повариха выставила на стол мясную похлёбку, Аня наелась печёной кукурузы с арахисом, обжаренным в кукурузной муке кактусом и беконом. Больше в неё ничего не влезло. Ну, разве что, другой сорт кактуса, размером со сливу, хорошо пошёл на десерт.

Они уже заканчивали обедать, когда работающие в пещере лейны начали выходить из неё. Они щурились от яркого света, а после удивлённо застывали, увидев облизывающую пальцы Мать-правительницу. Оконфузившись, Аня посмотрела на Аю:

— А где можно руки помыть? — и только сейчас дошло, что она кинулась есть, как только почуяла запах жареного мяса. Оголодала в пути!

Рабочие относили мешки с собранными камешками для порошка в сторону. Аня подошла посмотреть, кто принимает добытое сырьё, и заинтересовалась огромными весами. Сложная система с противовесами и двое рабочих, помогающих ставить тяжеленые «гири».

— Сразу после взвешивания камни относят на мельницу, — подошёл Амир с объяснениями.

— Но я не вижу её здесь, — закрутила она головой.

Советник провёл девочку в сторону, почти к самому краю плато, и показал неказистое сооружение возле бегущего вниз ручья.

— О-о-о, но неужели такого тоненького ручейка хватает, чтобы запустить жернова?

— Не сейчас, — улыбнулся Амир, — весной поток мощнее и мельница работает без помощи, а сейчас мы совмещаем силу ручейка и вон того ослика, что отдыхает.

— Разумно, — одобрила она.

— Мы и раньше строили мельницы, только движущей силой всегда были животные. Здесь нет бизонов, а на большой земле они были и использовались нами. Когда вы подсказали использовать ветер или воду, мы уже почти сами дозрели до этого, но не было возможности и сил на эксперименты. Ваши готовые схемы очень выручили нас.

— Ваша Кареманна большая умничка. Я, взрослый человек, с трудом запоминала все детали, а как она это делала, не представляю.

— У Кареманны прекрасная зрительная память. Впрочем, вы, наверное, сами уже в этом убедились?

— Я? Не знаю, как-то не на чем проверить было… но думаю, вы правы. Закрываю глаза и вижу сложные переходы внутри замка в деталях. Раньше бы мне надо было раз десять пройти, чтобы сориентироваться. Значит, кое-что мне передалось от неё? Интересно.

— Ну что, вернёмся к рабочим? Им не терпится на вас посмотреть. Может, подбодрите их? Они отсюда не вылезают уже несколько месяцев.

— С ума сойти! Но зачем вам столько этого порошка?

Амир рассмеялся:

— Ну, порошок пользуется спросом, покраску раз в год надо бы освежать, и он требуется в каждой семье. Свечи дороги, а порошок значительно сокращает их использование. И не думаете же вы, что достаточно измельчить камни и это будет конечный продукт?

— Признаюсь, так и думала.

— Нет, тот порошок, что получим здесь, после просыпают между двух чёрных, притягивающих железо, камней. Считайте, четверть порошка долой! Далее мешки с ним скинут вниз и дальше их ждёт прокаливание с добавлением меди*.

(прим. Авт. — полнейшая авторская выдумка, т. к. невозможно занимательно описать получение любого люминофора)

— Ваш народ — молодец.

Советник слабо улыбнулся и, устремив взгляд на долину, неожиданно решил поделиться прошлым:

— Мы многого достигли, когда жили в мире с оборотнями! Наша сила была в знаниях, и они испугались. Они перестали понимать, как устроены многие технические новинки, с насторожённостью стали относиться к открытиям, и как результат — истребление нас.

— Это страшно, то, о чём вы говорите. Но неужели всё случилось в один день?

— Нет, конечно, — Амир едва удержался, чтобы не погладить девочку по голове. — Был период гонений, потом люди стали жить отдельно от оборотней и всё это вылилось в крупномасштабные войны. На их стороне сила, ловкость; на нашей — знания. Люди продержались в противостоянии почти два столетия, несмотря на численный перевес оборотней! Вы только представьте, сколько всего ценного было потеряно за эти века не только нами, но и двуликими. Оборотни без нас деградировали, их жизнь упростилась, ещё более стала цениться сила и власть вожаков. Те, кто ещё помнил, как они жили с людьми и жалел о потерянном, стали приходить к нам, договариваться о том, чтобы уйти вместе в далёкие земли подальше от творившегося хаоса. Кто-то рискнул и ушёл, вестей от них мы больше не получали.