Страница 15 из 31
Когда в Гренаде узнали о взятии Маклина, народ был поражен ужасом. «Правый глаз Гренады потух», — говорили они на своем образном языке, — «Щит Гренады разбит! Кто теперь защитит нас от чужеземного вторжения?»
— Мы сражались до последней возможности, — говорили пришедшие из взятых крепостей военачальники, — сражались до тех пор, пока не рухнули стены наших крепостей. Христиане взорвали на воздух наши высокие башни, наши бастионы… Мы были бессильны против таких новоизобретенных способов разрушения!
Несмотря на эти справедливые заявления побежденных, народ встретил поруганием военачальников сдавшихся крепостей; но вскоре это народное волнение должно было уступить место опасениям: Испанцы подходили к Гренаде.
Начальники сдавшихся крепостей, два родные брата, приступили к Эль-Сагалу.
— Мы защищали наши крепости как могли, как умели, — говорили они, — защищали до той минуты, когда стены их были разрушены и придавили собою большую часть нашего войска. В награду мы в Гренаде вынесли поругание и презрение. Король! Дай же нам теперь возможность показать наше мужество не за стенами города, которые разрушает враг какими-то машинами, а в поле! Позволь нам собрать войско и выступить из Гренады навстречу врагу, и да будет стыд и посрамление тому из нас, который окажется малодушным!
Эль-Сагал согласился и половину войска выслал против Испанцев, а сам остался с другою половиной в Гренаде, наготове, в случае успеха, поддержать своих и докончить поражение испанского войска.
Армия Фердинанда находилась за два льё от Гренады и переходила через мост в узком ущелье, когда Мавры с ожесточением бросились на нее. Два маврских рыцаря, одетые и вооруженные одинаково, отличались отчаянною отвагой; они бросились в самую жаркую сечу и резали врагов направо и налево, не помышляя об опасности; то были два брата, начальники сдавшихся крепостей. Граф Кобра и брат его дон Мартин Кордуанский выступили против них, но были мгновенно окружены маврскими войсками. К ним на помощь поспешил молодой рыцарь Хуан Арагонский, племянник короля; его блестящее и дорогое оружие, роскошная сбруя его чистокровного коня привлекали внимание Мавров. Он был атакован со всех сторон, и хотя бился с неописанным мужеством — не мог, однако, долго устоять против сильного врага. Король, увидев его и графа Кобру в опасности потерять жизнь в этой ожесточенной битве, послал на помощь свежий отряд, со своим королевским знаменем, за которым с неудержимым натиском бросилась часть испанского войска. Мавры не устояли и, не взирая на просьбы, приказания и угрозы своих военачальников, стали отступать. У входа на мост, который защищали храбрейшие маврские рыцари, закипела вновь отчаянная борьба. Река запружена была трупами. Маврские рыцари почти все пали в бою этом, а остатки армии бежали в Гренаду. Там раздался плач и вопли; оба маврские рыцари-братья были убиты. В Гренаде в воспоминание их мужества поставлен был памятник с краткою надписью:
«Здесь покоятся два брата»
Опустошив окрестности Гренады, вынудив Эль-Сагала запереться в ней, король возвратился в Кордову, соединившись с королевой остававшейся в Маклине.
Лишь только последние солдаты армии испанской отступили от Гренады, как Эль-Сагал решился покончить с Боабдилем. Он послал к нему послов с предложением помириться ради общего спасения, обещал отказаться от титула короля и признать себя его подданным, но тайно приказал послам своим убить Боабдиля или отравить его в продолжение совещаний. Боабдиль узнал об этом и не принял послов. Несчастный, нерешительный Боабдиль не знал, на что решиться — идти ли войной против дяди, или довериться опять Фердинанду. В эту критическую минуту он получил от своей матери Аихи Львиное Сердце следующее письмо:
«Срам тебе, — писала она, — изнывать на границах собственного королевства, когда похититель твоего престола завладел твоею столицей! Зачем искать коварной помощи у врагов, когда в самой Гренаде бьются сердца тебе преданных людей? Они отворят тебе ворота, — войди в них с мужеством и отвагой. Внезапное нападение может все решить и покончить. Или трон, или могила! Для короля нет другого достойного выбора».
Боабдиль был потрясен. Пред ним восстала Гренада во всей своей красоте, с ее садами, дворцами, минаретами, бьющими фонтанами, бесподобными мраморными колоннами и лимонными, миртовыми садами.
— Чем заслужил я, — воскликнул он, — все мои бедствия? Что сделал я, чтобы жить изгнанником, вдали от моей столицы, где гордо сидит на моем престоле убийца моего отца, похититель моего трона? Вперед! Я завоюю мое собственное достояние, за меня мое право и сам Аллах.
Тогда он собрал остатки своих воинов и спросил:
— Кто из вас хочет идти с своим законным королем и умереть за него?
Все они в знак преданности схватились за мечи.
— Так пойдемте же! — воскликнул Боабдиль. — Каждый из вас в тайне пусть приготовит оружие и коней, ибо нам предстоит опасный поход; но если он нам удастся, мы завладеем опять нашим королевством.
На быстром коне, через горы, леса и долины, мчался всадник и, взбираясь на высокие горы, зорко осматривал близлежавшие долины и окрестности. То был передовой небольшого отряда Боабдиля, хорошо и богато вооруженного, состоявшего из 50 воинов знатного происхождения и испытанной храбрости. Два дня и две ночи ехали всадники, минуя деревни и города, пробираясь горными тропинками и рощами, не пивши и не евши, презирая лишения, и наконец достигли Гренады. Боабдиль, взяв с собою пять всадников, подъехал к воротам Альбайсина и постучал в них.
— Кто там? Кто стучится в эту ночную пору? — спросили его часовые.
— Я, законный король ваш, отворите ворота! — отвечал Боабдиль повелительно.
Часовые засветили огонь и, узнав Боабдиля, перепугались и немедленно отворили ему ворота. Боабдиль въехал в это предместье Гренады и, проезжая, стучался в ворота жителей и призывал их на защиту законного короля. По его приказанию, к восходу солнца, при звуках труб, все его приверженцы собрались вокруг его знамени, и все предместье Альбайсина объявило себя за короля Боабдиля. Эль-Сагал собрал свое войско и вышел из Альгамбры. На площади главной мечети два короля повстречались, и закипел бой. Сражались врукопашную с ожесточением и отчаянием. Эль-Сагал напал лично на Боабдиля, и между ними завязался поединок; но войска в общей свалке разлучили их. Эль-Сагал и его приверженцы были вытеснены с площади и вошли в узкие улицы. Битва продолжалась и там до позднего вечера. Потери с обеих сторон были громадны. Ночь прекратила бой, но он возобновился на другой и на следующие дни. У Эль-Сагала было больше сил, чем у Боабдиля; он оттеснил его в предместье Альбайсина и там осаждал его. Боабдиль, видя неминуемую гибель, послал просить помощи у дона Фадрика Толедского, командовавшего испанским отрядом, находившимся на границе, который поспешил к нему, но, опасаясь измены, не вошел в Гренаду, а остановился у стен ее, наблюдая за исходом битвы. Убедившись, что измены нет, он послал отряд свой на помощь Боабдилю, который продолжал в течение 50 дней сражаться с Эль-Сагалом.
Между тем король Фердинад узнал, что турецкий султан Баязет намеревается послать флот свой на помощь Маврам. Он понял великую опасность, ему грозившую, и решился овладеть приморскими городами Мавров. В субботу накануне Вербного воскресения он собрал все свои силы, разделил свою армию на две части и двинулся к Малаге. С неимоверными усилиями, разбивая утесы, расчищая дорогу, он перешел горы, пробрался чрез узкие ущелья и вышел в долину. Чудное зрелище представилось его взору. Велес-Малага была построена на утесе, но ее предместия спускались в изумрудную долину; вдали сияло голубое море, на берегу которого красовался город Малага; вправо высились горы, увенчанные тучами и туманом. Фердинанд разбил стан свой на склоне горы, которая примыкала к цепи гор, доходивших до самой Гренады. На вершине этой горы, господствовавшей над станом, стоял небольшой укрепленный маврский городок Бентомис, который мог бы в случае нужды подать помощь Велес-Малаге.