Страница 38 из 53
— Ася… — почти хриплю, сердце бешено колотится в гортани и слова матери, сродни колоколам гремят: «Люблю тебя больше жизни…сынок…», а горячий поцелуй пульсирует на виску. Хочу добиться её искренности. — Ася…
Не отвечает. Не оборачивается. Вынуждает сходить с ума, но я не хочу пасовать и делаю слишком высокую ставку. Иду ва-банк! Либо я выиграю, либо мы оба проиграем! Настя — моя вселенная, мой райский сад, дурманящий яблочным ароматом. Моё безумие, от которого я не в силах отказаться. Моё наваждение…
— У тебя кто-то есть? — решительно задаю вопрос, надеясь получить правдивый ответ.
— Кто-то есть… — хмыкает и обречённо добавляет:
— Но я одна… Почему спрашиваешь? Интересовался моим телефоном, Шерлок Холмс? Подслушиватель…
Её голос с нотками горечи и упрёка вывернул душу наизнанку.
— Хочу услышать правду, Ася. Хочу понять, что нас ждёт дальше.
— Так наведи справки. Уверена. У тебя много возможностей, — съязвила мне.
— Ася… Что изменилось после секса? — медленным шагом подхожу к ней и присаживаюсь на корточки за её спиной, опустив ладони на плечи девушки. — Ты будто замкнулась в себе. Тебя словно подменили. Я же помню, как ты светилась от счастья.
— Многое… Дима… — Ася поёжилась, но не сбросила с себя мои руки. — Ты же не думаешь, что мы..? Мы же не… пара…
Тяжело выдохнула.
— А на что это похоже, малыш? На безумие?
— Я не знаю… Но точно не на любовь… Слишком дорого оцениваешь услуги гувернантки…
— Безопасность и комфорт моего сына стоит намного дороже!
— Конечно, твоего… Хмм… Ты слышишь себя? Нет? Дима, там дохрена денег! Это что — плата за секс? Ты искал себе постоянную шлюху под видом няньки? Как у вас, богатых, заведено? Не удивлюсь, если контракт предъявишь на подпись. На какой срок? Два… Три… Четыре года?
Ася обернулась и с укором уставилась в мои глаза. Её радужки выглядели тусклыми, грустными. В них томилось разочарование. Бл**ть! Больно смотреть. Неужели тема сиротства, затронута нами в саду, так на неё повлияла? Если да, то я готов пересмотреть свои взгляды, лишь бы вернуть глазам моей сексуальной Гарпии блеск радости и счастья. Илья мне мозг вынесет из-за малейшей ошибки. Не позволю уйти. Чувствую, что намеревается это сделать. Ни хрена у неё не получится!
— Ты действительно так считаешь?
Усаживаюсь на пол и притягиваю Асю за плечи к себе. Она прислонилась спиной к моей груди.
— А что мне ещё думать?
— Катя сказала, что у тебя временные трудности.
Заключаю девушку в кольцо рук, прижимая сильнее к себе. Ощущая её запах и тепло, гашу в груди едкую злость. Ася действует на меня, как транквилизатор. Дарит эйфористическое опьянение.
— Почему не заявил на меня в полицию? Чего ты хочешь? Что вам всем от меня нужно? С чего вдруг я должна отчитываться перед каждым?
Попыталась вырваться. Я лишь крепче сжал объятия, прижимаясь лбом к её виску.
— Во-первых: ты присматриваешь за моим ребёнком, Ася. Я, как и положено заботливому отцу, должен быть уверен в женщине, которой доверяю сына на время своего отсутствия!
— К какому пункту проверки относится секс?
— К моему желанию! Оно не подчиняется пунктам. Во-вторых: я не рассматриваю твою кандидатуру на роль подходящей няни.
— О, как! А кто же я? Мэри Поппинс по вызову?
— Нет. После произошедшего в саду ты стала моей единственной женщиной, которую ни с кем делить я не намерен! Поняла? — Целую её висок, рвано втягивая аромат Аси. — Хочу знать, что ты только моя! Уничтожу любого, кто посмеет к тебе приблизиться…
Ася
Дима обнимал меня, будто маленькую, беззащитную девочку, обжигая горячим дыханием щёку. Нежно поглаживал неприкрытую кожу плеча, поднимался вверх по шее к уху, зарывался тонкими пальцами в гуще влажных волос и массировал висок круговыми движениями, дополнительно успокаивая любимым бархатным голосом. Его не нужно просить об этом. Он словно знает, чего я хочу, как мне нравится, от чего я расслабляюсь и замедляю быстрые вдохи-выдохи. Прикрываю глаза от удовольствия и слезы сами наворачиваются от блаженного состояния, в которое меня погружает любимый мужчина. Сердце начинает больно щемить и разрываться между ним и Сашей. Сколько раз повторил мне «моя», но от этого легче не становится. Почему он так категоричен в своих решениях? Неужели для него не существует никаких компромиссов? Не могу назвать Дмитрия эгоистом, он слишком добр ко мне, но отрицание любви к чужим детям меня убивает. Вжимаюсь сильнее спиной в его грудь, цепляюсь пальцами в запястье на котором находятся дорогие часы и, не сдержав тяжёлые слёзы, увлажняю ими манжет белоснежной рубашки с блеснувшей запонкой. Мне так хочется поделиться с ним хотя бы маленькой искрой своей любви к Сашке, но разве ему это нужно?
— Дима?
— Ш-ш-шь… помолчи немного, успокойся. Ты меня примешь за идиота, можешь назвать ненормальным, но я попрошу Катю помочь тебе собрать твои личные вещи. Ты переезжаешь из лофта в мой дом.
— О, Боже, ты всё-таки вычислил мою съёмную квартиру?
— После нашего эффектного знакомства я тебя искал, Настюш. Ты крепко врезалась в мою память, девочка.
— Бита в твою память, вернее в голову, тоже крепко врезалась? Ты действительно рехнулся, Дима, если видишь в моём переезде правильное решение. Слишком торопишь события. Я не могу удовлетворить твоё требование.
Эмоции захлёстывают меня и я не в силах сдержать их порыв, начинаю всхлипывать, вот-вот разревусь. В горле безжалостно давит ком. Зачем он так со мной? Зачем все эти красивые слова? Лучше бы ненавидел меня…
— Это просьба, Ася, никакое не требование, но могу и потребовать если ты будешь спорить со мной и сопротивляться.
Хочу прыгать от радости. Казалось бы всё складывается, как нельзя лучше, но прекрасный полет чувств обрывает одно весомое «Но!». Я уже не могу свободно управлять своей жизнью как хочу, у меня есть обязательства и я не вправе ими пренебречь.
— Не могу… прости, Дима. Тебе лучше найти другую няню для Ильи. Я не могу здесь больше находиться. Невыносимо… разрываться на два полюса.
Не верится, что я это сказала.
— Кто такой Александр? — упрямый мужчина не собирается сдаваться, ещё больше загоняя меня в угол отчаяния. — Ася… чтобы ты сейчас не думала обо мне, я не отступлюсь и не отпущу, пока не узнаю правду от тебя лично. Не вынуждай меня самому копаться в твоей жизни. Не усложняй задачу, милая. Назад дороги нет. Слышишь меня?
Меня разрывает на части его откровенность. Проникновенный голос Дмитрия вынимает сердце из груди и режет пополам, так безжалостно, так точно, что если положить обе половинки на чашу весов — стрелка не сдвинется ни в одну сторону, так и будет стоять посередине!
— Он мой сын! — не выдерживаю жестокую пытку и вскрикиваю, чтобы выплеснуть из груди всю накопившуюся боль, всю злость, в первую очередь на себя, за то, что не смогла смолчать, что позволила влезть мне в душу и затронуть наболевшие раны. Реву, судорожно вздрагивая всем телом, прижимаясь к нему в поисках защиты и понимания. — Мальчик, которого люблю больше жизни. Мой ребёнок! Он не моя плоть и кровь, Дима! Он — моя душа! Но ты ведь не поймёшь? Для тебя все это чуждо. И если ты уверен, что я выберу беззаботную и счастливую жизнь с тобой, что предпочту ему тебя ты ошибаешься! Пусти! Пусти… меня… прошу…
Хриплю, задыхаясь. В глазах темнеет. Кажется, на груди лежит тяжёлый булыжник, давит с такой силой, что всю грудину ломит от боли. Мне хочется разорвать на себе кожу, расцарапать ему лицо, вырваться из этих оков, что так сильно меня сжимают, покачивая.
— И не подумаю! — повысив голос, грубовато рыкнул на меня. Сурово сощурился, и обхватив мой подбородок, ощутимо надавливая цепкими пальцами, заставил прийти в себя, повернуть голову и посмотреть ему в глаза. Между тёмных бровей пролегла глубокая складка. В глазах блестел гнев. — Прекрати истерику, Ася! Успокойся!
— Н-н-не… м-м-могу… у меня нет времени на любовь. Мне нужно в город сегодня и завтра тоже. Буду решать свои проблемы.