Страница 26 из 44
Ну и после всего случившегося в копировальной комнате, уже идти ни о какой речи о посиделках там быть не могло. И каждый из нас, не решаясь посмотреть друг другу в глаза, а ограничившись номинальным взглядом себе под ноги и на занятые, а у кого и свободные руки, пробубнив под нос всякую несуразность, типа: «Ну и дела», или «А кофе и остыл», вслед друг за другом покинули копировальную комнату. После чего все разошлись по своим рабочим местам, переваривать в голове это событие. Ну а кому всё это событие было труднее всего переварить, тот тут без вариантов.
Трой на этом месте сделал паузу в своём прокручивании сегодняшних событий, и не только потому, что ему действительно потребовалась передышка, а его от этого дела отвлёк и не пойми откуда появившийся дворовый кот, который вдруг воспылал дерзостью и отвагой, а также страстью к ноге Троя, и принялся её умилостивать, потираясь об неё. В результате чего, Трой при виде такой его дикой бесцеремонности, даже потерял дар мысленной речи, которая и привела его к остановке всех мысленных действий, и он воззрился на этого мурчащего кота, вполне себе упитанного (он явно нашёл для себя формулу кормления, и стало быть, счастья), рыжей окраски, самой распространённой породы – дворовый кот, а другими словами, приближённый ко двору чьей-то светлости, и не такого грязного, как все дворовые коты.
– Наверное, домашний, но при этом со своими независимыми взглядами на своё времяпровождение на улице. А, по мнению хозяев, совсем отбился от рук, подлец. – Рассудил про себя Трой, посматривая на кота, а может и на кошку. – «Я этому негодяю ничего не жалею, трачу на него, можно сказать, больше чем на самого себя, а он, что за неблагодарная скотина, всё недоволен и поглядывает на улицу», – переполнившись возмущением на Мурзика (а по мнению Троя, котов только так и зовут), и зачем-то перекрестившись, в итоге поставил точку в совместном бытие-житие хозяин Мурзика, в очередной раз загулявшего по дворам (а я делаю визиты, разве ты не этим занимаешься в своё отсутствие), захлопнув перед его удивлённой мордочкой дверь.
«И можешь там замяукаться, я всё равно тебя не слышу и отныне не понимаю!», – заявил бессердечный хозяин Мурзика, надевая на уши наушники, с громко голосящей оттуда музыкой. «Да-да, любимый тобой хэви-металл, буду слушать», – а вот такого кощунства со стороны хозяина, Мурзик стерпеть не смог и навсегда оставил свой прежний дом на произвол без душевным ветрам, которые без его там нахождения, вскоре всё там внутри выветрят, и как бы прежний хозяин не топил камин и не укрывался под тремя одеялами и спал в валенках, всё бесполезно. Душевная стужа не даст ему никогда согреться, пока Мурзик не будет обратно возвращён.
– Но при этом Мурзик не какая-нибудь неживая вещь или игрушка, и у него тоже есть гордость и чувства, как минимум обоняния, и к тому же ему нужно каждый день кушать. А для этого нужно как-то определяться, хотя бы с ночлегом. Вот он при виде меня и сообразил на мой счёт с таким дальним прицелом. – Сообразил Трой. «Сейчас я этого хмыря подомну под себя своим обаянием, а затем буду делать с ним, что захочу. Ещё никто не мог противостоять моему мурчанию, – примерно вот так за меня решил Мурзик». – Усмехнулся Трой, продолжая наблюдать за котом, чей хитроватый вид, с подглядыванием на него искоса, иначе и не мог трактоваться.
При этом Трой совсем упустил из виду другое, на виду лежащее объяснение такой чистоты этого кота, так уж и быть, пусть будет Мурзика (Трой насчёт имён котов придерживается консервативных взглядов и не слишком изобретателен) – он своей чистотой обязан брюкам вот таких лопухов, как Трой, и не пойми с чего и с какой это ещё стати решивших, что Мурзик, его, первого для него встречного типа и не пойми какого характера (а может он любит всей кошачьей душой Мурзика ненавидимых собак) – одно ясно, не самого благоразумного, – проникся к нему доверием и не прочь стать для него домашним любимцем, а не льстит ему ради чего-нибудь для себя сладко. А на это между тем всё указывает. В общем, лопухи все эти люди.
А между тем, за одной ошибкой Троя последовала одна за другой. Так он начал путать порядок последовательности причин и следствия, придя к удивившему его умозаключению. – А ведь в чём и угадал этот кот, так это в моих музыкальных предпочтениях. – А ведь сам Трой так за него надумал, а теперь этому ещё и удивляется. Но ладно это, но тут Трой вдруг сообразил провести свои параллели между сегодняшним событием в копировальной комнате, наложившей свой отпечаток на ход его мыслей и встречей с этим котом.
– А ведь тому, что стало столько появляться и встречаться на пути людей, если и не сумасшедших, а с альтернативным образом мышления, но обязательно с закидонами, какими характеризуются люди не от мира сего и нашего ума, есть своё логичное и даже с научной точки зрения объяснение. – Рассудил Трой. – Как домашние животные, те же кошки, на нейронном уровне чувствуют наступление землетрясения или другого рода катастрофы, так и эти, особо чувствительные к внешним раздражителям люди, не могут усидеть дома. И они, всеми фибрами своей души чувствуя необъяснимую в себе тревогу и какую-то сдавленность души, со своим мысленным непорядком, – окружающий мир, отныне не укладывается ими в их разумение, – выходят на улицы и идут в люди, чтобы нести им своё слово и предупредить их об надвигающейся угрозе конца света. Ну а почему они начинают пророческим голосом говорить именно о конце света? А всё просто, они только одно знают точно – человек только к одному может прислушаться и поверить – к указанию на конец света (это отвечает его природным воззрениям на мир, ведь никто не вечен).
– Но к твоему описанию подходит каждый второй. Да тот же сосед по подъезду, вечно пребывающий в сухом остатке, то есть выжатый как лимон, а если ещё точнее, пребывающий не в себе трезвом, Никанор. – Тут Трой, как это было ему иногда свойственно, выделил в себе для обстоятельного разговора собеседника, с кем путём диалога, часто доходящего до жаркого спора, можно было добраться до истины, и принялся сам с собой, но при этом про себя, вести беседу. Правда, на этот раз ему было несколько легче образно представлять этого, всегда так критично к нему относящегося собеседника – он его поместил на место кота и как бы обращался к нему, а тот успевал делать несколько дел за раз: манипулировать его сознанием, путём притирки своими боками к его ноге, пытаться заглушить голос разума своим мурчанием и выдвигать свои спорные претензии к Трою.
Трой же, в ответ на это указание Мурзика, как выясняется, отлично знающего Никанора (Трой наделил Мурзика своими знаниями, вот и всё объяснение этому факту), забулдыгу, каких не трудно встретить на подворотнях жизни, и человека в плане своего упития крайне активного, мысленно посмотрел на прилегшего отдохнуть на травке у лавочки Никанора и дал свой ответ. – Это всё внешняя оболочка Никанора, где под его внешней бесчувственностью, а временами крайней агрессивностью и драчливостью, направленной против своих близких, скрывается очень чувствительная натура. Ведь его близкие не хотят признавать его в доме хозяином, вот ему и приходится отстаивать это своё право в столь агрессивной форме, стуча по столу и вопросительно крича: «Кто в доме хозяин!». Отчего он часто и не может находиться под одной крышей со своей супругой стервой, ни во что его ставящей и пребывающей в большом предубеждении на его счёт, и выходит на улицу, чтобы проветриться (здесь не совсем становится понятно, чью сторону защищает Трой; хотя всё же понятно то, что у него сторон нет).
– Пропойца и шаромыга ты, Никанор. И никакого от тебя толку дома нет, одни только затраты. – И как спрашивается, после таких слов той, кого Никанор когда-то боготворил и сейчас такое иногда бывает, Никанор может не сорваться на немедленное соответствие этим её заявлениям. А как только он слегка своё сердце успокоит в пивной, то уже его ноги начинают препятствовать его ходу, требуя от Никанора необходимого для них отдыха, хотя бы вот здесь, на травке, у лавочки. И Никанор, вновь вспомнив эти слова своей благоверной, которую он боготворил и хотел сейчас предупредить о надвигающейся на мир опасности (откуда он узнал, то об этом Никанор умалчивает), решает, что фиг ей скажет об этом, и тут же валится отдохнуть на своё привычное место, у лавочки.