Осколок его души

– Прости меня…

– Что?

Выпалили мы одновременно, и вновь повисла неловкая пауза. В его комнате было настежь распахнуто окно. Камин он, слава Парящим, погасил, потому я наконец-то могла мыслить более-менее здраво.

– Рэби сын кузнеца из Пхармы, – строго сказала я, называя его тем самым именем, каким он всегда представлялся. И хотя, я хотела продолжить свою тираду, требуя объяснений и заверяя его, что не уйду без оных. Но вместо этого я почувствовала непроходящий ком в горле и то, как по-детски дрожит моя нижняя губа, а взгляд стремительно теряет фокус из-за влаги, которую я не могу контролировать в этот момент. Я не помню, когда я плакала так последний раз. Но, я точно знаю, когда сделала это впервые спустя столько лет, потому что кое-кто очень дорогой мне был жив.

Всё было совсем как в детстве. Честно говоря, бывают девушки, которые умеют плакать красиво и достойно. Опытным путём выяснилось, что я не из их числа. Я вою, у меня текут сопли и, как оказалось, ещё и хрюкаю, а под конец захожусь в икоте. Может быть, если бы Рэби всё это время не гладил меня по голове и не приговаривал, какая я у него хорошая и прочие глупости, я могла бы успокоиться и быстрее. Но его слова вгоняли меня в совершенно отвратительную пучину жалости к самой себе.

– Т-ты, – продолжая икать и в то же самое время пытаясь сделать глоток воды, заговорила я, – что с тобой произошло?

Рэби глубоко вздохнул, вставая передо мной на колени. Так обычно общались слуги со своими хозяевами, но, несмотря на мой так называемый «статус» между нами такого никогда не было.

– Прости меня, – вновь заговорил о прощении он, – но я думал, что так будет правильно.

Он вновь задумался о чем-то о своём, и я не выдержав заговорила вновь.

– Что Рэби? Парящих ради, просто расскажи мне?! Что в этом такого сложного?! Ты ведёшь себя так, что можно подумать мы с тобой чужие!

– Ты знаешь, – начал он, отведя свой взгляд и вперив его в стену, – что означает «сын кузнеца из Пхармы»?

Вопрос показался мне донельзя глупым и странным.

– Это означает, что твой отец был кузнецом в Пхарме, городе на юге империи.

– Нет, – покачал он головой, – это означает, что именно кузнец из Пхармы высек ту самую искру, которая спустя годы стала мной.

– Что? – смысл нашего разговора резко ушел от моего понимания.

– Много-много оборотов тому назад я родился в пламени кузнеца, – улыбнулся он. – Ив, эвейи ищут своего дракона за Полотном, чтобы стать одним целым со своей стихией в этом мире, но иногда крошечные частички энергии, что парит за полотном, просачиваются в этот мир – это крупицы «живой» магии, энергии и силы. У них нет разума, нет плоти, в моём случае это была жалкая искра, которая поселилась в неугасаемом пламени кузни на окраине Пхармы. Я нежился на раскалённых углях, лелеемый заботливыми руками своего отца, который не позволял мне угаснуть. В жаре его печи рождалось лучшее оружие Империи, потому, как и я отвечал ему своей силой взамен на заботу. Я рос и становился сильнее и в один прекрасный момент почувствовал, что моему пламени становится тесно в этой крошечной кузне. Я мог сжечь свой дом. Не со зла, а потому, что у огня нет чувства меры в его жажде и голоде. Тогда у меня не было мыслей, лишь чувства и порывы. Я всего лишь был пламенем, пришедшим с той стороны Полотна.

– И…что было потом?

– Потом меня услышал твой прадед. Он услышал зов пламени, толком не понимая, кто или что его зовет, но увидев решил забрать меня с собой, пока не произошла беда. Я, правда, мог послужить причиной того, что Пхарма исчезла бы с лица земли, а мой голод так и остался бы неутоленным.

– Но как тогда, – я всё ещё не могла поверить в его слова, но понимала, что Рэби говорит правду и ждет от меня понимания.

– Как он смог совладать со мной? Он же был настоящим эвейем, а сердце огненного дракона… – перевёл он дыхание. – В его огромном сердце нашлось место и для меня. Лишь, когда он передал меня твоему деду, я обрёл свой первый облик. Помнишь, на всех портретах рядом с ним есть один и тот же рыжий пёс?

– Ты был псом? – выпучив глаза, пробормотала я. Не то, чтобы мне надо было повторять дважды, но сейчас хотелось повторить, чтобы точно признать этот факт.

– Псом, кошкой, мышью, – засмеялся он, – какая разница, на тот момент я мог быть только в образе животного. Человеческий организм и сознание сложнее, до него я дорос только рядом с твоим отцом.

На какое-то время в комнате воцарилось молчание. Я пыталась осознать то, что сказал он. Одна мысль о том, что Рэби не человек, выбивала меня из колеи, превращая мой реальный мир, в котором я привыкла существовать, в нечто сотканное из иллюзий и моих собственных заблуждений. Непривычное чувство.

В то же самое время, я думала о том, как могла быть настолько слепой и не замечать того, что творилось рядом со мной? Но, Рэби… я видела его кровь! Это была кровь человека! Он ел, спал, дышал… Да, демоны меня побери, он старел!

– Но, как же, – пробормотала я, проводя рукой по спутанным волосам. – Я не знала! Я ничего не замечала! Столько лет… как же? – подняла я взгляд на него.

Рэби немного грустно улыбнулся. Я кожей ощущала его сочувствие, но я ненавидела, когда на меня так смотрят. Он обманывал меня! Столько лет лгал мне! Вопреки всем доводам разума, в глубине моей души поднимал голову вечно голодный гнев и ярость. Он требовал, чтобы я отпустила его. Только так мне будет легче! Только так, я смогу вновь мыслить здраво.

В этот самый момент, Рэби осторожно взял мою ладонь и положил себе на щеку. Глубоко вздохнул, лицо его вдруг стало таким расслабленным и умиротворённым, когда я попыталась отпрянуть от него, он продолжал удерживать мою руку. Секунда, две и я с удивлением поняла, что всё прошло. Ни гнева, ни ярости, лишь спокойствие и умиротворение.

– Ты питаешься мной, – прошептала я.

Сама мысль была пугающей. Человек, который был мне отцом, братом, другом ел меня, фигурально выражаясь, но всё же.

– Хм, – усмехнулся он, – не так часто и много, как хотелось бы, – расплылся он в счастливой улыбке, от ко- торой у меня мороз по коже пошел. – Знаешь, – сказал он, – сейчас очень важно, чтобы ты правильно поняла то, кто я и как именно всё так получилось. Когда погиб твой отец, а я именно уверен, что он погиб не по своей воле, – неожиданно резко сказал он, – и пострадала ты, меня не было рядом. Я уезжал по его поручению, а когда вернулся, то оказалось, что у меня больше нет…

– Хозяина? – предположила я.

– Носителя, было бы точнее, – в ответ мне усмехнулся он. – Ниром не владел мной, скорее я помогал ему, а он мне. Но прежде всего, он был мне другом. Именно рядом с ним моё сознание сформировалось, у меня появилась новая форма и я стал более сложным… наверное, так.

Пятнадцать оборотов назад. Турийские леса.

Молодая женщина в изысканном белоснежном кимоно, на котором единственным ярким пятном был алый шелковый пояс, стояла у распахнутого окна. Она жадно вдыхала прохладный воздух, который словно впитал в себя аромат дождя, прелой листвы и гари. Цвет её волос в лучах заходящего солнца более всего напоминал теплую карамель. Идеальная бледность кожи, изящные черты лица. В руках она держала белый ирис, то и дело поднося его к лицу, и вдыхая аромат. На губах женщины играла нежная улыбка. Казалось, она никак не может решить, чего ей хочется больше: вдыхать аромат траурного цветка или продолжать смотреть на остов обгоревшей восточной башни. За неё решил резкий стук в дверь.