От марксизма к постмарксизму?

Главной тематической инновацией, объясняющей мир, в работах Терборна с конца 1990‐х стал теперь уже ключевой для него концепт – глобализация. Однако еще в 1986 году в текстах ученого появляется принципиальная теоретико-методологическая рамка анализа – «современность» (модерн). На пересечениях больших исследовательских полей (власть и государство/капитализм) Терборн в разные периоды деятельности изучал, например, проблемы безработицы и неравенства, но обязательно смотрел на них сквозь призму концепта «современность»20. Хотя к теме «современности» (как модерна, так и модернизации), как утверждает сам социолог, он пришел случайно, с середины 1990‐х именно «современность» становится основным теоретическим лейтмотивом всего его творчества, а его прежние интересы – капитализм и государство – теперь вписываются в новую оптику.

Не лишним будет заметить, что Терборн обращается к этому понятию то как к социологическому, то как к более общему – социально-философскому. Поэтому, как и во всех других своих книгах, он описывает «современность» в различных аспектах, выбирая разные ее ракурсы, но всегда имея в виду одну-единственную современность, а не «множественные современности». Поэтому неудивительно, что в работе «От марксизма к постмарксизму?» центральное место тоже отведено современности. Вот почему в данной книге, к краткому разбору которой мы переходим, представлена мысль социолога как таковая.

В этой работе Терборн интерпретирует современность скорее социально-философски, нежели социологически. Он отмечает, что определенно не существует ни одного полностью корректного определения современности и модерна21. Вместе с тем «…наиболее плодотворные определения этих понятий, взятые из обыденного языка, стремятся к тому, чтобы быть менее произвольными и частными, что обычно предполагает наличие уважения к этимологическому значению и воздержанность от нагрузки определения априорными коннотациями. Современность, таким образом, должна рассматриваться только как темпоральная характеристика. Современность – это культура, объявляющая себя современной, в смысле поворота спиной к прошлому – старому, традиционному, passé – и направленности в будущее, как к достижимому новому горизонту»22.

Несмотря на то что это определение, как мы увидим, всегда было константным для Терборна, в «От марксизма к постмарксизму?» он в итоге придет к мысли, что сегодняшние левые стремятся отвечать на вызовы современности разными способами. Так, когда Терборн рассуждает о политическом противостоянии Западу со стороны левых по всему миру, то говорит об «антимодернизме», подразумевая протесты против политики неолиберализма и американизации под «овечьей шкурой» глобализации. Собственно, первая глава книги посвящена именно этому – глобальной политике XXI века и силам непочтительности по отношению к капиталу и мировому лидеру – США. Правда, именно эта глава оказывается сегодня самой устаревшей (за исключением отрывков, посвященных теоретической оптике) в том смысле, что почти все политические прогнозы автора не просто не сбылись, но скорее даже сбылись с точностью до наоборот.

Например, Терборн возлагал большие надежды на Латинскую Америку, полагая, что та станет основным центром сопротивления всемирному капиталу и гегемонии Соединенных Штатов – главным врагам всех левых в 2000‐е. Однако сегодня мы видим, что все то, на что рассчитывал Терборн, в итоге исчезло – латиноамериканский социализм на практике сдал. Например, Рафаэль Корреа в мае 2017 года сложил полномочия президента Эквадора и эмигрировал в Бельгию, Эво Моралес после нарушений на выборах и массовых протестов в ноябре 2019 года бежал из Боливии в Мексику. Венесуэла под правлением социалиста Николаса Мадуро пребывает в тяжелейшем политическом кризисе, а сам политик обвиняется США не только в коррупции, но и в контрабанде наркотиков.

Или, скажем, Терборн отмечает, что Всемирный социальный форум (ВСФ) 2000‐х годов – хотя «лишь форум, площадка для встреч», «не движение или даже активная сила», но «на сегодняшний день наиболее любопытная за последние 20 лет» инициатива левых23. Однако уже в тот момент было ясно, что «площадка» исчерпала весь свой потенциал даже в качестве форума. Так, почти в то же время, что и Терборн (в декабре 2007 года), Перри Андерсон писал, что «ВСФ после впечатляющего широкомасштабного и стремительного старта сейчас, похоже, выдохся. Неудивительно, что Форум …практически не в состоянии поддерживать зачаточные и хаотичные движения протеста на шести континентах»24.

Но то, что надежды Терборна в политическом отношении не оправдались, не уменьшает значения двух других глав, написанных не в жанре заметок о текущем моменте. В них – вся ценность книги «От марксизма к постмарксизму?».

Во второй главе Терборн предлагает краткую историю марксизма в ХХ веке. Во‐первых, он, цитируя американского марксиста Маршала Бермана25, пытается представить марксизм как теорию и практику диалектики современности, подразумевая, что сам марксизм, будучи продуктом современности, всегда служил инструментом для ее критики. Слово «диалектика», используемое самим Терборном, здесь не случайно: одной из центральных для марксизма как социальной теории тем была критическая теория от Хоркхаймера и Адорно и далее через Хабермаса к американизации Франкфуртской школы. То есть одним из самых мощных направлений марксизма был гуманистический марксизм, во многом построенный на гегельянстве молодого Маркса.

Даже в самой солидной социологической литературе можно встретить некорректное представление, будто бы западный марксизм полностью сводится к этой самой критической теории26. Важнейшая заслуга Терборна в том, что, по его мнению, критическая теория – «лишь западный фрагмент этой глобальной истории, хотя и очень важный, представляющий, возможно, марксизм более чем любые другие течения мысли как диалектику современности»27. Иными словами, марксизм ХХ века был чем‐то большим, чем историей Франкфуртской школы и ее творческого наследия в США. Тем более, социолог далее покажет, что марксизм существует и «после диалектики».

Во-вторых, Терборн обращается к двум хрестоматийным обзорам западного марксизма «Размышления о западном марксизме» Перри Андерсона и «Марксизм и тотальность» Мартина Джея28 и приходит к выводу, что эти авторы, ретроспективно сочиняя канон, напрасно злоупотребили тем, что стали описывать западный марксизм именно как философское течение. Тем не менее многие мыслители, называемые Андерсоном и Джеем «философами», могут быть проинтерпретированы и как «социологи». Например, после Второй мировой войны «социологический поворот» был особенно заметен в творчестве Адорно, Хоркхаймера, Маркузе, Анри Лефевра, Джорджа Фридмана и даже Сартра29. Но дело не только в социологии. Были марксистские историки (Эрик Хобсбаум), политэкономы (Роберт Бреннер), политические ученые (Адам Пшеворский), макросоциологи (Иммануил Валлерстайн), социологи среднего уровня (Эрик Олин Райт) и т.д. Причем даже сам Андерсон, по мнению Терборна, работал в русле скорее исторической социологии, нежели философии. Этой позиции в отношении Андерсона, к слову, Терборн придерживался еще в начале 1980‐х30. Иными словами, марксизм в ХХ веке – отнюдь не только философский западный марксизм и, конечно, не только критическая теория.

В третьей главе Терборн подходит к главному тезису – он четко формулирует, каким образом самоопределялся марксизм в ХХ столетии. Он полагает, что лучше всего рассматривать историю марксизма (и как «-изма», и как ансамбля современности, подверженного историческим переменам) как триангуляцию трех «вершин», располагающихся на разном расстоянии друг от друга и вступающих в разные конфигурации, создавая тем самым всевозможные объединения. Во‐первых, это историческая социальная наука, в фокусе которой всегда был капитализм; во‐вторых, это та самая философская диалектика, предполагающая множество этических выводов; в‐третьих, это модус социалистической политики рабочего класса, предоставлявший дорожную карту для революции. Можно сказать также, что это исторический материализм «с марксистской критикой политической экономии и материалистическая диалектика с социальной философией отчуждения и товарного фетишизма»31, определяемые политической деятельностью. Вывод, к которому приходит Терборн, печален. По его мнению, «классический марксистский треугольник был сломан и не похоже, что он будет восстановлен»32. Что дает нам ответ на вопрос, вынесенный в название самой книги: из фразы «от марксизма к постмарксизму?» должен быть удален знак вопроса.

20

Therborn G. Why Some Peoples are More Unemployed than Others. London: Verso, 1986; Therborn G. The Killing Fields of Inequality. Cambridge: Polity Press, 2013.

21

Нужно заметить, что он использует сразу два концепта – modernity и modern, – переведенные как «современность» и «модерн» соответственно. Поэтому читателю не стоит удивляться, когда он встретит эти слова, часто употребляемые автором через запятую.

22

С. 172 наст. изд.

23

См. с. 72 наст. изд.

24

Андерсон П. Заметки о текущем моменте // Прогнозис. 2008. № 1 (13). С. 25.

25

Уже классическая (оригинал 1982) работа Бермана, посвященная современности, только что была переведена на русский язык: Берман М. Все твердое растворяется в воздухе. Опыт модерности. М.: Горизонталь, 2020.

26

Шацкий Е. История социологической мысли: в 2 т. М.: НЛО, 2018. Т. 2. С. 41–65.

27

С. 158 наст. изд.

28

См.: Андерсон П. Размышления о западном марксизме. На путях исторического материализма. М.: Common Place, 2016; Jay M. Marxism and Totality. Berkeley: University of California Press, 1984.

29

См. с. 140 наст. изд.

30

По мнению Терборна, Андерсон в самом начале своей карьеры заменил «философию и политическую экономию социологией»: Терборн Г. Классовый анализ в современном мире: марксизм как социальная наука. С. 371.

31

С. 168 наст. изд.

32

С. 241 наст. изд.