Страница 4 из 6
Луч, то натягивался струной, то провисал и начал метаться из стороны в сторону. Он искал. И Алпату ничего не оставалось, как, только, ждать. Он ввел себя в состояние оцепенения, закрыл глаза, оставив только внутренний взор, внимательно наблюдавший за лучом, и, словно, превратился в статую. Ждать пришлось около суток. Хорошо, что поел перед тем, как сюда прилететь. Несколько раз советник порывался привести к нему кухонную челядь с корзинами еды, но Алпат, только, рыкал, не позволяя подходить близко. И сам боялся отлучиться и оставить Червоточину без внимания. Несколько раз тональность стона менялась, заставляя его напрягаться, луч вытягивался, но, вновь опадал и снова принимался метаться из стороны в сторону. Наконец, свершилось! Стон перешёл в лёгки звон, и Алпат понял, что Червоточина нашла избранного. Осталось узнать, кто он.
Создав маленький фантомный шарик, Алпат прицепил его к лучу и тихонько толкнул. Шарик легко заскользил и, вскоре, скрылся из глаз. Перед внутренним взором замелькали леса, речки, дороги, горы, сливаясь в одну пёструю смазанную ленту. Впереди заклубилась дымка, вначале редкая, хлопьями, словно перистые облачка, потом, более плотная, превратившаяся, наконец, в густой туман. Вот этого, Алпат, никак не ожидал. Он, ещё, готов был принять любую точку Тонкого Мира. Да, хоть, Зачарованные Болота, наконец. Тонкий Мир полон магии, и избранный мог быть кем угодно. Но, чтобы этот избранный оказался в Срединном Мире – этого просто не могло быть. В Срединном Мире магии нет. Это знает каждая ящерка.
Мишка проснулся от того, что кто-то мягко коснулся его плеча. Ничего не понимая, он сел и оглянулся по сторонам. Рядом никого не было. В стандартной интернатовской спальной комнате все одиннадцать пацанов спали, тихонько сопя во сне. Тихий зов раздался из-за двери. Точнее, не зов, а, словно, кто-то где-то далеко, почти на грани слышимости, застонал. Миха встал, надел тапочки и вышел из спальни. Полутёмный пустой коридор, в котором, по определению, должны были гореть в это время лампочки через одну, но, половина из них давно перегорела. Напротив – дверь девчонок. Он подошёл к ней и прислушался. Может, кто-то из девчонок плачет? Недавно привезли двух новеньких. Так часто бывает. Новенькие первое время плачут, пока не привыкнут. Особенно, девочки.
Как было у него, он не помнил. Сюда Мишка попал семь лет назад, шестилетним, когда его родители погибли в автокатастрофе и его определили в интернат. События того времени, почти совсем, стёрлись из памяти. Даже, родителей своих он не особо помнил. Разве, только мягкие волосы мамы и крепкие руки отца. Ну, ещё, две фотографии, старые, затёртые и переломанные в уголках. На одной – мать с отцом на фоне какого-то фонтана, а на другой они были сняты втроём, рядом с машиной «Жигули». На этой машине родители и разбились. Миха всегда носил эти фотки в кармане и старался никому не показывать. Помнится, когда, однажды, он забыл их вытащить и сдал свою курточку в стирку, потом, в прачечной, переворошил целую кучу белья, пока не нашёл. Курточки-то, у всех одинаковые. Пока каждую по карманам обшаришь. А женщины, которые там работали, сначала ругались, а, когда узнали причину, стояли в сторонке и молча смахивали с уголков глаз слезинки.
Тишина. Нет, зов не оттуда. Мишка отшатнулся от двери и пугливо огляделся. Не хватало ещё, чтобы его тут застукали. По всему интернату будут потом говорить, что он по ночам за девчонками подсматривает. Позору не обреешься, и весь авторитет, заработанный годами – насмарку. В сердце мягко толкнуло, и в голове опять прозвучал зов. Миха прислушался. Кажется, звали из глубины коридора, оттуда, где был выход на пожарную лестницу и чердак. Вообще-то, она была всегда закрыта, но все пацаны знали, что замок можно открыть любым гвоздём. Там, на лестнице, часто курили старшеклассники. Парнишка вернулся в спальную, быстро оделся, чтобы не бегать по коридору в трусах, и опять вышел. Обычно, знакомый коридор, сейчас, в полутьме, выглядел зловеще. Мишка поёжился, но, всё же, пошёл вдоль стены, мимо дверей в спальные комнаты других классов. Зов усилился. Точно оттуда идёт. Может, кто-то из пацанов вышел ночью покурить, и ему стало плохо?
Гвоздик был там же, где и обычно, в щели между стеной и подоконником. Странно, если кто-то выходил, то гвоздика не должно было быть, и дверь была бы открыта. Уже понимая, что не стоит этого делать, Миха достал гвоздик и ковырнул в замке. Язычок послушно отодвинулся, и дверь, скрипнув, приоткрылась. Парень осторожно просунул в проём голову и стал всматриваться в темноту на лестничной клетке. Вроде, никого, но зов усилился и стал слышаться гораздо явственней. Немного поколебавшись, Мишка перешагнул через порог и нерешительно остановился. Показалось, или нет, но в темноте что-то шевельнулось.
– Эй! – полушёпотом позвал парень. – Кто здесь?
Темнота в дальнем углу сгустилась, стала выпуклой, объёмной и зашевелилась активнее.
– Ты кто? – Мишка, на всякий случай, отставил одну ногу назад в коридор и вцепился одной рукой в косяк, а другой – в дверную ручку.
Сгусток темноты отлепился от стены и плавно поплыл к двери. Странное оцепенение сковало парня. Открыв в немом крике рот, он смотрел на черноту, приближающуюся к нему. Так бы, наверное, и простоял, пока тьма не поглотила, если бы не существо, внезапно проявившееся из самого сгустка. Вид мерзкого, голенастого, похожего на кузнечика-переростка, монстра, протягивающего к нему свои лапы, вывел из ступора. Мишка заорал и стремглав рванул по коридору туда, где за столом, обычно, сидела ночная нянечка. Нянечка оказалась на месте. Положив голову на сложенные на столе руки, она спала. И спала так крепко, что Миха никак не смог её разбудить. А кошмарное существо, закутанное в темноту, как в тогу, не торопясь, плавно, но неумолимо, приближалось.
Страх погнал его дальше, в комнату воспитателей, где должен быть кто-то из дежурных. Дежурный воспитатель был, но он, как и нянечка, спал беспробудным сном, запрокинув голову на спинку дивана. Мишка потряс его за плечо, потом, с опаской, легонько похлопал по щекам, но так и не разбудил. Не зная, что делать, он повернулся и, вновь, увидел в незакрытом дверном проёме существо. Всё его тело охватила апатия. Мишка понял, что спасения нет. Подчиняясь иррациональному желанию побыстрее всё закончить, он обречённо шагнул навстречу, когда прямо перед ним из ниоткуда, вдруг, возник, матово мерцающий, шарик и толкнул его в грудь. Шарик был маленький, но толчок получился сильным. Потеряв от неожиданности равновесие, Мишка шатнулся назад и, уже в падении, влетел в, неизвестно откуда взявшийся в комнате, туман.
Миха завалился на спину, ударившись затылком обо что-то мягкое. Наверху, вместо облупленного потолка, простиралось, необычайной красоты, звёздное, словно усыпанное бриллиантами разной величины, небо. Вспомнилось существо, загнавшее его в комнату воспитателей, и Мишка вскочил, тревожно озираясь. Он стоял на склоне холма, поросшего мягкой травой. Существа не было. Зато, рядом был… Наверное, это был дракон. Не совсем такой, каким его изображали в тех книжках, которые довелось прочитать парню, но, пожалуй, это был именно он. Большой, метров пяти в высоту, напоминающий тираннозавра. У него были такие же мощные задние лапы, только, передние были не теми бесполезными хилыми отростками, как у древних ящеров, а тоже развиты вполне, и заканчивались вполне себе, человеческими ладонями с узловатыми пальцами. Разве, вместо ногтей – когти. Такие длинные острые, загнутые книзу. И шея – длинная, по-змеиному гибкая. Голова, более изящная, чем у динозавра, была увенчана витыми рогами, а от самой макушки вдоль всего тела, до самого кончика хвоста шёл гребень из бритвенно острых треугольных пластин. По обеим сторонам гребня из спины росли большие кожистые крылья, в свободном состоянии лежащие на траве. И цвет у него был яркий, красный, перетекающий, местами в малиновый или оранжевый. Только вокруг глаз были чёрные круги, которые совсем не портили его облик. Большая зубастая пасть и длинные вислые усы, как на картинках про китайцев. По-своему, он был, даже, красив.