Страница 5 из 23
* * * То, что было дальше, хорошо видели береговые чайки да еще раб-пастушонок, гнавший козье стадо домой от надвигавшейся бури, Пастушонку было пятнадцать зим от роду, у него уже пробились усы, но во дворе он, как равный, играл с детьми втрое младше себя. Хозяин не давал ему работы, для которой требовалась смекалка. Управляется с пятью козами - и добро. Не гнать же его совсем со двора. Такой не заведет своего дела и не выкупится на свободу. У парня не было даже имени, приличного человеку с будущим. Он ходил в неопрятных лохмотьях, не снимая их даже на ночь, и звали его попросту Фьоснир, что значило скотник. Раб стоял на пригорке и, раскрыв рот, завороженно следил, как убегал, теряя с крупа нарядный плащ, белый конь, как болтались и били его по бокам блестящие серебряные стремена. Но вот жеребец скрылся в кустах, оставив на них свалившийся плащ. Тогда пастушонок вспомнил о людях на берегу и повернулся в ту сторону. С его подбородка свисала нитка слюны. Он видел, как ярл и пришелец несколько раз скрестили мечи, но каждый защищался столь же искусно, сколь и нападал. Фьоснир ничего в этом не понимал, он видел только, что достать один другого они не смогли. Слабоумный пастух наблюдал за смертельной схваткой с тем же тупым любопытством, с каким, бывало, следил за червями в навозе. Венду приходилось плохо, он терял кровь и слабел. Но сдаваться не собирался. - Скажи мне, где меч, и уйдешь отсюда живым! - повторил он с прежним упрямством. - Ты глупец, как и все твое племя, - ответил ярл. И рванулся вперед, чтобы прикончить врага. Одноглазый встретил косой удар невиданным приемом: вывернул руку, заставив меч Хрольва со звоном скользнуть сверху вниз по гладкой стали клинка. Летящий меч почти не встретил сопротивления, Хрольв едва не потерял равновесие, слишком далеко подавшись вперед, и успел удивиться - где венд? - ибо того уже не было там, где ему следовало находиться. Ярл заметил только взвившийся плащ, мелькнувший, словно крыло: венд пропустил его мимо себя, а сам через голову бросился наземь, уходя ему за спину. Если бы у Хрольва не болела нога, он успел бы повернуться за ним. Но он не успел. Меч одноглазого перевернулся в руке и сзади рубанул его по колену. Сначала ярл не почувствовал боли. Только услышал отвратительный хруст и понял, что сейчас упадет, ибо опираться ему сделалось не на что. Потом он упал. Упал тяжело и неудобно, придавив весом тела правую руку с мечом. Он попытался высвободить ее ил,и найти левой ножны с ножом, но на запястье, точно капкан, сомкнулась ладонь одноглазого. Хрольву показалось, что такой силы в человеке он еще не встречал. Или это он сам ослабел и больше не мог как следует сопротивляться?.. Так или иначе, но вырваться он был уже не способен. Он увидел над собой лицо победителя, серое, одного цвета с повязкой, почти не скрывавшей уродства. - Ты умираешь, - сказал ему венд. Хрольв понял, что это правда. Он захотел посмотреть на свою левую ногу, но не сумел. Он лежал на боку, пригвожденный к склону песчаного взгорка. Он попробовал хотя бы пошевелиться, чтобы проверить, совсем отрублена у него нога или еще держится, но из рассеченного колена хлынула такая волна боли, что лицо венда и близко клубившиеся облака стремительно завертелись и начали удаляться. Венд привел его в чувство, безжалостно встряхнув: - Скажи мне то, что я хочу знать! Ярл посмотрел в его единственный глаз, горевший сапфировым огнем, и, как ему показалось, кое-что понял. Он сделал попытку засмеяться. Получился хриплый клекот. В свободной руке венда появился длинный боевой нож. Хрольв почувствовал, как ему вспарывают одежду, и холодное лезвие прикоснулось к оголенному животу. - Ты был храбрым воином и погибаешь, сражаясь, - сказал пришелец. - Но я до сих пор не слышал, чтобы ваш Один брал в свою дружину лишившихся мужества. Над тобой посмеются на небесах, Хрольв Гудмундссон. Лезвие начало рассекать кожу, подбираясь к тому, что ревностно бережет любой мужчина, даже крепкий на боль и не боящийся ран. Хрольв подумал о том, что его ответ, пожалуй, уязвит венда больней, чем молчание. Он даже удивился, как такая простая мысль не посетила его раньше. Он сказал: - Ты, наверное, говоришь о мече, который я взял у Тормода Кудрявая Борода, фэрейского херсира. В его рукояти, мне кажется, вставлен твой второй глаз! Венд молча ждал. - Ты его не получишь, - сказал Хрольв с торжеством. - Что это за меч и зачем он тебе, я не знаю, но ты его не получишь. Я подарил его гардскому ярлу, спасшему мне жизнь, и он увез его с собой в Альдейгьюборг. Знать бы, что меня так скоро убьет бродяга вроде тебя, лучше бы и не спасал!.. Фьоснир, глазевший с холма, видел, как незнакомец оставил Хрольва и поднялся на ноги. Он шатался и прижимал обе руки к груди. Ярл лежал неподвижно, раскинувшись на залитом кровью песке. Чужой человек неуверенно огляделся, а потом пошел прямо в воду. Здесь было илистое мелководье и в сотне шагов от берега начинались острова, большей частью топкие и болотистые. Впадавшие речки отгоняли прочь соленую воду фиорда, и на островках росли кусты и деревья, а вокруг колебались шуршащие тростники. Шквалистый предгрозовой ветер пригибал их к холодной серой воде. Венд дважды падал, и пастушонок подбирал слюни, праздно гадая, поднимется ли. Потом начался дождь. Фьоснир натянул на голову колпак рогожного плаща, вспомнил о козах и повернулся к ветру спиной. И увидел всадников, бешено мчавшихся по берегу со стороны крепости. Когда Торгейр хевдинг, Друмба и шестеро воинов подскакали к месту поединка, Хрольв уже не открывал глаз, но еще дышал. Дождь умывал ставшее спокойным лицо, вывалянная в земле и распоротая одежда казалась кучей тряпья. Подрубленная нога была перетянута жгутом повыше колена. Она почти не кровоточила, однако крови вокруг было разлито столько, что людям сразу подумалось: с такими ранами не живут. Оставалось надеяться - не вся она истекла из жил ярла, сколько-то подарил морскому песку тот, с кем ему выпало драться. На заголенном животе ярла была еще одна рана - длинная царапина от пупка до бедра. Воины быстро соорудили носилки, бережно уложили на них Хрольва Гудмундссона и, закутав теплым плащом, понесли в крепость. Друмба же огляделась, заметила Фьоснира, по-прежнему торчавшего на горушке, вскочила в седло и поскакала к нему. Дурачок испугался всадницы и побежал от нее так, словно в чем-то был виноват. Друмба подхлестнула коня, мигом настигла удиравшего пастушонка и пинком сбила с ног. Когда она схватила его и встряхнула за плечи, он заверещал, как раненый заяц. - Не ори! - приказала она. И хотя ее голос был ровным, Фьоснир испугался еще больше и замолчал. Друмба выпустила его. - Ты был здесь все время. Кто ранил Хрольва ярла? В это самое время рыжебородый Тор пронесся над ними на своей колеснице, и грохот окованных колес раскатился по земле оглушительным эхом. Скотник боялся грозы. Однажды ему случилось ударить козу, и теперь он всякий раз ждал, что Хозяин Козлов вот-вот обрушит на него свой божественный гнев. Он рухнул наземь и съежился, прикрывая руками голову и невнятно стеная. - А ну встань, слюнтяй! - рявкнула Друмба. - Встань и рассказывай, что здесь произошло, иначе, во имя молота Мьйолльнира, я из твоей шкуры ремень вырежу и тебя на нем удавлю!.. - Это Один убил его!.. - завизжал Фьоснир. - Одноглазый Один сошел с неба и зарубил нашего ярла!.. Вскоре Друмба догнала воинов, бережно несших носилки. Она пинками гнала перед собой скотника, который без конца оглядывался и повторял, что ему надо загнать коз. Торгейр хевдинг посмотрел на девушку и хотел спросить ее, не удалось ли чего разузнать, но осекся, увидев, какими мертвыми стали у нее глаза. Молнии то и дело сверкали над ними, дождь лил сплошными потоками, словно желая смыть населенную сушу. Мокрая завеса ненастья никому не позволила рассмотреть, как от одного заросшего зеленью островка отчалила маленькая остроносая лодка. Развернув серый парус, она побежала в сторону моря. Человек в лодочке дрожал от боли и холода и с трудом держал клонившуюся голову, но упорно вел свое суденышко прямо на север. Немного попозже ветер набрал грозную штормовую мощь и раскачал неглубокие воды фиорда, вздымая их бешеными волнами. Люди в крепости, уже знавшие, что "Один" был всего-навсего чужеплеменником, и притом раненым, послушали грохот прибоя и сообща решили, что ему не спастись. - Острова защищены от шторма, - сказал Рагнар конунг. - Если этот человек прячется там, мы его скоро разыщем, и я сам врежу ему орла. А если он попытается бежать, буря прикончит его. Гуннхильд сидела подле мужа, гладя его волосы, влажные от дождя, и неподвижное, осунувшееся лицо. Она родилась слепой и никогда не видела своего Хрольва. Только знала от людей, -что он красив и что волосы у него светлые, почти не успевшие поседеть. Она, впрочем, плохо представляла себе, что значит "светлые" и "седые". Она легко заглядывала в души людей и провидела судьбы. А такие вот пустяки, ведомые даже ничтожному Фьосниру, были ей недоступны. Время от времени Гуннхильд подносила кончики пальцев к ноздрям Хрольва, проверяя, дышит ли он. Что-то в ней уже знало, выживет ли любимый, но она запретила себе обращаться к этому знанию. Ей было страшно. Старшие дочери всхлипывали у нее за спиной. - Если не врет мальчишка-козопас и верно то, что вы разобрали по следам на песке, получается, что Хрольв встретил противника сильнее себя, - заметил Рагнар Лодброк. - Как ни мало верилось мне, что такое возможно... Хрольв, правда, еще хромал, но если тот человек одолел его уже получив рану, он воистину великий воитель... - А он и есть великий воитель, - сказала Друмба. Голос у девушки был такой же безжизненный, как и глаза. - Я видела его меч и то, как он им владеет. Он зовется Страхиней. Это потому, что у него лицо изуродовано. Он венд из прибрежного племени. Он расспрашивал про Хрольва ярла и называл его славным вождем, которому немногие откажутся послужить. - Так ты знала, что здесь прячется вендский соглядатай, и не сказала о нем? спросил конунг. - Вот, значит, ради кого ты чесала волосы и надевала вышитую повязку!..- понял Торгейр. - А мы-то думали, ты не только с нами так холодна! Что у него есть такого, у этого уродливого венда, чего нет у любого из нас? У него не хватило храбрости даже на то, чтобы разыскать людей и поведать обо всем, что случилось, как это пристало мужчине! - Придержи язык, Торгейр Волчий Коготь, - по-прежнему негромко посоветовала Друмба. - Мне-то жить незачем, но, клянусь Поясом Силы, твоей невесте не слишком понравится то, что я над тобой сотворю, если ты не уймешься! - Тогда и я дам клятву, и пускай Аса-Тор услышит ее, - сказал Торгейр и плеснул пива в очаг, призывая огонь быть ему свидетелем. - Если ярл останется жить, я вызову тебя, Друмба, на поединок и отрублю тебе голову. А если ярл умрет, я за него отомщу. Или сам погибну! Дождь бушевал над земляной крышей длинного дома, порывистый ветер загонял обратно вовнутрь дым очагов. От небоската до небоска-та то и дело прокатывались удары страшного грома: уж верно, Бог Грозы принял Торгейров обет и освятил его ударами своего молота.