Страница 2 из 476
Остаюсь Вашего Благородия покорным слугою
поручик Г. В. Глазов".
"Ковно, ротмистру И. Н. фон дер Гроссу для поручика Отдельного корпуса жандармов Г. В. Глазова.
Глеб Витальевич!
Ротмистр Иван Никодимович фон дер Гросс, как я полагаю, соизволит пригласить Вас на экзекуцию означенного Дзержинского, с тем, чтобы потом Вы провели беседу с арестованным. В случае, если экзекуция не поможет (получено разрешение на порку Дзержинского березовыми палками, но не более пятидесяти ударов, дабы не последовало смертельного исхода в связи со слабым здоровьем последнего), следует лишить Дзержинского прогулок. Не приходится сомневаться, что двадцатилетний юноша не вынесет подобных испытаний и откроет Вам то, что надлежит выяснить в интересах как Ковенской, так и Варшавской охраны.
Ротмистр В. И. Шевяков".
"Милостивый государь Владимир Иванович!
На экзекуцию, которая была применена дважды, ротмистр И. Н. фон дер Гросс меня с собою не взял. Лишение пищи Дзержинского проводилось три раза на протяжении последних пятнадцати дней. Лишь после того, как стало ясно, что все попытки И. Н. фон дер Гросса склонить Дзержинского к чистосердечному покаянию оказались безуспешными, мне было разрешено допросить его, что я делать отказался во избежание досадного, но, к сожалению, бытующего у нас правила перекладывать вину за неуспех с больной головы на здоровую.
Прошу Вашего согласия на возвращение мое в Варшаву, поскольку проводить работу с Дзержинским нецелесообразно, ибо арестованный заболел чахоткою в острой форме с обильным горловым кровотечением.
Вашего Благородия покорнейшим слугою имею честь быть
поручик Глазов".
"ДЕЛОВАЯ СРОЧНАЯ КОВНО ОХРАННОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ГЛАЗОВУ.
КАКОЕ НАКАЗАНИЕ ПРЕДПОЛАГАЕТСЯ ВЫНЕСТИ ИНТЕРЕСУЮЩЕМУ НАС ЛИЦУ ВОПРОСИТЕЛЬНЫЙ ЗНАК КАТЕГОРИЧЕСКИ ВОЗРАЖАЙТЕ ПРОТИВ НАДЗОРА ПОЛИЦИИ В ПРЕДЕЛАХ ЦАРСТВА ПОЛЬСКОГО ТОЧКА НАСТАИВАЙТЕ ВЫСЫЛКЕ ПЯТЬ ЛЕТ ОТДАЛЕННЫЕ РАЙОНЫ ИЗВЕСТНОЙ ВАМ ТЕРРИТОРИИ ШЕВЯКОВ".
"Милостивый государь Владимир Иванович!
Это доверительное письмо прошу рассматривать как рапорт, и, таким образом, Вы вправе дать ему ход в любом направлении: я готов отвечать за свои слова вплоть до Департамента полиции.
Честолюбивые амбиции ротмистра фон дер Гросса нанесли ущерб делу политического розыска, помешали вскрыть преступные связи социал-демократического пропагандиста Ф. Дзержинского в Царстве Польском и, в окончательном итоге, пошли на пользу смуте, поскольку имя Дзержинского ныне сделалось широко известным в тюрьме в силу его "стойкого" - по словам социалистов - поведения на допросах и при экзекуциях.
Желание обратить арест политического преступника на свою лишь выгоду, сделать его своею "собственностью", карьерное отношение к Дзержинскому как к объекту местного интереса, помешало получить улики, столь необходимые нам по борьбе с революционными проявлениями в среде фабричных рабочих и студентов.
Если фон дер Гросс намерен и дальше работать такими методами, кои мне довелось наблюдать, то можно с уверенностью предсказать серьезные упущения Ковенской охраны в ближайшем будущем, а закрывать глаза на бурное развитие революционной агитации возможно только тем, кому не вменено в обязанность хранить устои, законы и трон Империи.
Излишняя жестокость фон дер Гросса, его неумение совмещать строгость и доброту, на коих строится наша работа, делают его персоной весьма непопулярной среди здешнего корпуса жандармов, не говоря уже о революционерах, готовых принять смерть, чем беседовать с ротмистром.
Не удивительно поэтому, что за два года службы в Ковно он смог склонить к сотрудничеству только двух социалистов, причем один из них был убит революционерами, которые узнали о его связях легко, ибо фон дер Гросс агентуру не бережет, принимает в помещении Охранного отделения, никак не конспирирует; второй же, отправившись за границу, исчез и никаких вестей не дает о себе, из чего следует заключить, что дальнейшая работа с ним невозможна.
С большим трудом мне удалось убедить местного прокурора судебной палаты в необходимости выслать Дзержинского из пределов губернии, поскольку улик фон дер Гросс не смог собрать, а выдвижение им в качестве вещественного доказательства книги Толстого "Кавказ" вызывает у судейских вполне закономерную обратную реакцию.
Таким образом, можно считать нашей большою победою, что после тех ошибок, которые были допущены И. Н. фон дер Гроссом, мне удалось убедить прокурора и провести через палату высылку Дзержинского сроком на три года в отдаленные северные районы близ г. Вятки.
Вашего Благородия покорнейший слуга
поручик Г. Глазов".
(Резолюция В. И. Шевякова: "Ссоры между своими не нужны. Рапорту хода не давать. Указать Глазову на слабый в нем дух жандармской дружественности".)
"Дорогая Альдона! Я нахожусь теперь в Нолинске, где должен пробыть три года, если меня не возьмут в солдаты и не сошлют служить в Сибирь на китайскую границу, на реку Амур, или еще куда-либо. Мы, ссыльные, должны теперь набираться сил как физических, так и моральных, чтобы быть подготовленными, когда настанет время. Правда, мало кто завидует нашей участи, но мы, видя светлое будущее нашего дела, осознавая его мощь, мы никогда, никогда не сменили бы своего положения на мещанское прозябание. Дело наше родилось недавно, но развитие его будет беспредельным, оно бессмертно.
Ваш Феликс".
"С.-Петербург, Департамент полиции, подполковнику Зудину X. Е.
Милостивый государь Харлампий Евгеньевич!
На Ваш циркуляр No429/71 от 19 октября 1899 года о побеге из Вятской ссылки дворянина Феликса Эдмундова Дзержинского честь имею донести следующее: по агентурным данным в Варшаве появился некий "Франек", он же "Астроном", он же "Переплетчик", юноша двадцати одного года, с детским еще лицом, хорошо образованный, умелый оратор, страдающий чахоткою, без определенного места жительства, поляк, говорящий весьма свободно на русском, немецком и французском языках.
Все попытки арестовать означенного "Франека", он же "Астроном", он же "Переплетчик", не увенчались успехом, поскольку последний оказался искусным конспиратором"