Страница 70 из 137
- А до этого? Пить что будете? "Весели Юри" - очень хорошо. Сыром угощайтесь, овечий сыр, вкусный. А что до этого?
- Вина я не пью вовсе, спасибо. Сыра отведаю с удовольствием. А до этого я был сторонником евразийства: "Наша особость, наша непохожесть ни на Европу, ни на Азию, наша самобытность, рожденная общинным землепользованием, ушедшим во всех других странах, а у нас оставшимся аж до начала этого века..."
- Совсем не пьете?
- Совсем. Я запойным был.
- Давно?
- В Париже. Я из Парижа давно уехал.
- С тех пор как познакомились с кутеповской контрразведкой?
- Нет. С ними я познакомился раньше. А уехал я во время выступления фашистов Де ля Рокка.
- Я тогда приезжал в Париж, между прочим.
- Вы по-французски говорите?
- Плохо. Предпочитаете французский?
- Предпочитаю, - после короткой паузы ответил Родыгин. - Поймите меня правильно, господин Штирлиц.
- Я понимаю. Но вы отлично говорите по-немецки.
- Учился в Гейдельберге.
- Когда?
- В двадцать третьем. Я был уже приват-доцентом, но эмигрантам не верят. Не верят в Европе русскому диплому, надо сдавать экзамены за университет, как юноше, заново.
- Вы действительно верили в теорию евразийства?
- Действительно верил.
- Бывали в Союзе?
- Нет.
Когда они вышли из кабаре, Штирлиц спросил:
- Вы давно с нами по-настоящему?
- А вы?
Штирлиц рассмеялся - вопрос Родыгина показался ему злым, да он, видимо, таким и был на самом деле.
- Если бы я заговорил по-русски, - спросил он, - вы бы изменили свое отношение ко мне, Василий Платонович?
- Я, знаете ли, противник допуска нереальных возможностей.
- Прагматик вы...
- Прагматик.
- А разве у вас есть прагматики? Вы ведь все материалистические идеалисты, нет?
- Вам бы философские трактаты сочинять, а не в гестапо работать, так же зло ответил Родыгин.
- Я не из гестапо. Почему вы решили, что я из гестапо?
- Так ведь спутник ваш представился генералу Попову. А эмиграция секретов хранить не умеет: чем важней секрет, тем быстрее он становится всеобщим достоянием.
- Чем это объяснить?
- Легко объяснимо. Люди изверились, а домой-то хочется, но не ползком, а на коне; не изгоями, а господами. Ну и ждут. От кого угодно ждут, от кого угодно примут, от дьявола примут, только бы победителем домой.
- Все?
- Умные нет... Но и с дураками ведь надо считаться ввиду их численного превосходства. Кто послабее, тот в такси, половым, курьером, кто посильнее, но глуп, тот ждет, затаился.
- Как я слышал, Деникин обратился с призывом не сотрудничать с национал-социализмом...
- Разве Деникин страшен?
- А нет?
- Нет. Он, хотите того или не хотите, интеллигент. Деникинцы страшны...
- Тоже верно. А за то, что я спросил, давно ли вы помогаете Союзу, не сердитесь. Чем дольше человек связан с разведкой, тем больше он имеет шансов попасть под колпак.
- Я по-настоящему помогаю родине с того дня, когда в Испании начался мятеж фашистов. Подумывать начал об этом, прочитав "Майн кампф" и встретив генерала Кутепова. Кутеповцы эту книжку штудировали весьма старательно.
- Особенно раздел "восточной политики"?
- Нет. Они штудировали в основном "французский раздел". А меня все разделы отвращают. Все до единого. Нация, которая приняла доктрину сумасшедшего и орет в его честь здравицы, должна быть так проучена, чтобы у внуков кости трещали.
- А внуки-то при чем?
- При том, - убежденно сказал Родыгин. - У внуков ведь тоже внуки родятся.
- Вы здорово играете свою роль, Василий Платонович. Я. признаться, поначалу решил, что вы действительно германофил до мозга костей.
- Если бы вашего меньшого брата забили насмерть в Дахау, вы бы тоже какую угодно роль сыграли.
Они молча шли по тихой ночной Илице.
- Понятно, - сказал наконец Штирлиц. - Чтобы впредь нам было удобней встречаться, давайте-ка завтра позвоните, и я вызову вас на ленч. Со мной будет коллега, он действительно из гестапо. Я при нем приглашу вас к сотрудничеству, и вы пойдете на это. Тогда я смогу видеться с вами вне зависимости от места и времени. Договорились?
- Если вы считаете это нужным...
- Считаю. И второе. Постарайтесь вспомнить всех ваших здешних добрых знакомых, которые имеют серьезный вес в Загребе. Они могут помочь в нашем с вами деле. Люди здесь понимают, что дело пахнет войной?
- По-моему, нет.
- Будут югославы драться, если Гитлер начнет войну?
- А начнет?
- Не знаю.
- Если им дать хорошее оружие и организовать в колонны, они будут стоять насмерть, - убежденно сказал Родыгин.
- Будут стоять насмерть, - задумчиво повторил Штирлиц.
- Я позвоню вам завтра в девять.
- Договорились.
- Меня просили задать вам вопрос...
- Кто? Центр?
- Нет.
- Ваши коллеги?
- Меня просил задать вам вопрос человек, который уполномочен на это.
- Вы мне здорово не верите.
- Это не имеет значения. Я подчиняюсь приказу. Меня просили спросить: фамилия Везич вам ничего не говорит?
- Откуда он?
- Из секретной полиции.
- Нет, я не знаю его.
- Он не связан с вашей группой? Я имею в виду Зонненброка.
- С ним он наверняка не связан.
- В таком случае против него у гестапо тоже никаких материалов нет?
- Василий Платонович, это очень хорошо, что вы так неукоснительно соблюдаете правила конспирации, но я не умею отвечать на абстрактные вопросы. Я привык, чтобы мне верили товарищи по работе. Какие материалы на Везича вас интересуют и в связи с чем?
- Я не уполномочен объяснять вам это. Простите меня. Если можно, пожалуйста, постарайтесь узнать о нем все, что только удастся. Мы ведь здесь тоже ведем работу, господин Штирлиц.
- Василий Платонович, нет ли у вас связи с прессой?
- Есть. Но это ненадежные связи. Цензура свирепствует вовсю. Я тут пытался стукнуть вас, ничего не вышло - не пропустили.
- Кого конкретно вы хотели ударить?
- Гитлеровцев, - пояснил Родыгин, заморгав близорукими глазами. - Вы уж не сердитесь, пожалуйста, но сейчас для меня каждый немец - гитлеровец.
- Если бы это было так, - жестко ответил Штирлиц, - я бы просил командование в Москве позволить мне покинуть Германию. Если бы я не убедился в том, что среди русской эмиграции есть высокочестные люди, отвергающие самую идею сотрудничества с гестапо во имя "освобождения" России, я бы счел вас провокатором и не подошел к вам на явке. Надеюсь, мы квиты, и я не хочу, чтобы вы впредь возвращались к этой теме.