Страница 134 из 137
Потапенко не успел закончить фразу - высверкнуло тугим черно-красным пламенем, дом рухнул: летчик Фриц Тротт, тот самый, сочинявший стихи, бомбил Белград прицельно, с высоты двухсот метров...
Он же бросил бомбу на дом, где жила маленькая художница Анка. Услыхав грохот над головой, мать в ужасе подумала, что на чердаке сложены все рисунки дочери, но она даже не успела закричать, потому что балки потолка хрустнули, как куриные кости, и настала черная тишина, зиявшая над глубокой воронкой, от которой несло жирной гарью.
Степана и Мирко, которые прямо со свадьбы и новоселья попали в солдаты, убил Дикс: он возглавил эскадрилью бомбардировщиков; самолет шел на большой высоте и бомбы сбросил не прицельно, а по квадрату карты, на которой были нанесены номера югославских воинских частей, поскольку мобилизационный план, пересланный Веезенмайером в Берлин, размножили в тот же день и разослали всем командирам германской армии, принимавшим участие в "Операции-25".
Старика Александра, которого звали "погоревшей сиротой", первый бомбовый удар пощадил, потому что он был вне города - спал на опушке леса.
Его убили усташи Евгена Дидо Кватерника через семь дней, когда в Загребе началась резня, во время которой человека расстреливали только потому, что он крестился тремя перстами и читал святое писание на кириллице.
Когда танки Гитлера следом за эскадрильями люфтваффе перешли границу Югославии, выхлестывая красную, весеннюю, жирную землю из-под белых, стальных, словно бы отточенных гусениц, Веезенмайер получил шифровку от экономического советника фюрера Кепнера. Шифровка была краткой и в отличие от указаний Риббентропа изящно сформулированной: "Армия развязывает руки дипломатам. Покажите Советам, что их ждет летом - не в плане военного поражения, в аспекте краха государства, составленного из разных национальностей. Фюрер санкционировал самые решительные меры. Действуйте!"
Через сорок минут штандартенфюрер был на конспиративной квартире доктора Нусича, где собрались лидеры усташей - полковник Славко Кватерник, писатель Миле Будак, срочно вышедший из больницы, и Грац, связник Евгена Дидо.
Веезенмайер оглядел настороженные, внимательные лица собравшихся; отметил их желтоватую бессонную бледность, лихорадочный блеск глаз - блеск ожидания и тревоги - и неожиданно обернулся к доктору:
- Господин Нусич, а вот если вы сейчас меня угостите вашим деревенским овечьим сыром и чашкой кофе, я буду по-настоящему счастлив.
...Первым прервал молчание Славко Кватерник. Огладив седые усы, он прокашлялся и спросил:
- Ну и что же теперь будет?
- У вас есть перо и бумага? - спросил Веезенмайер.
- У меня есть бумага и перо, - ответил Миле Будак, положив на стол ручку и потрепанный блокнот.
Веезенмайер пролистал блокнот.
- Фрагменты будущих романов?
- Наброски.
- Можно заглянуть в лабораторию писателя? Мы, дипломаты, любопытны.
- Не надо. Набросок - он и есть набросок.
- У нас, между прочим, от друзей нет секретов, - заметил Веезенмайер, передавая блокнот Кватернику. - Вырвите лист и пишите.
- Что? - спросил полковник. - Что писать?
Веезенмайер сделал себе бутерброд с сыром, жадно отхлебнул кофе, сбросил с колен крошки и стал диктовать:
- "Хорватский народ! Иго сербского владычества сброшено! Немецкие войска принесли нам свободу! Час отмщения пробил! Я провозглашаю - волею всего народа - создание Независимого государства Хорватии. Время порабощения нашей страны белградской кликой и сербскими банкирами ушло безвозвратно!" И подпишитесь: полковник Кватерник.
- А где же поглавник? - спросил Миле Будак, побледнев еще больше. Почему ни слова о вожде усташей? Почему нет имени Павелича?
- Человек творит самого себя, - ответил Веезенмайер. - Если Евген Грац привезет мне письмо от Павелича, в котором поглавник выразит согласие во всем оказывать помощь немецким войскам, которые освободят Хорватию в течение ближайших пяти-шести дней, Кватерник подпишет этот документ от имени Павелича. Искать сейчас защиты у Муссолини бесполезно: наши танки вошли в Югославию и наши солдаты займут Загреб. Сталкивать лбами нас с Муссолини тоже нецелесообразно: мы люди запасливые, у нас есть кому возглавить Хорватию. Простите, что я говорю так резко, но сейчас каждая минута дорога. Если вы согласны с моим предложением, мы с Кватерником сейчас же поедем к Мачеку, и тот напишет обращение к народу, в котором передаст власть усташам. Если вы отвергнете мое предложение, мне придется покинуть вас, чтобы заняться другими делами в другом месте и с другими людьми.
- Вы думаете, Мачек согласится возглавить Независимое государство Хорватии? - спросил Миле Будак. - Он не согласится.
- Вы неверно формулируете вопрос, господин Будак, - вкрадчиво поправил его Веезенмайер. - Вопрос надо формулировать так: "Решите ли вы предложить Мачеку занять пост вождя Независимой Хорватии?" Смотрите правде в глаза, господа, только правде. Мы хозяева положения, и не надо играть друг с другом в "кошки-мышки".
- Я вернусь с письмом Павелича, - сказал Евген Грац. - Он напишет такое письмо. Вы правы, вы честно поступаете, называя кошку кошкой. - Он обернулся к Миле Будаку. - Вы станете витать в эмпиреях, когда станете министром просвещения в нашем кабинете - тогда это не будет опасно. Опасно витать в эмпиреях, когда перед тобой дилемма двух сил - какая мощнее? Разных мнений, по-моему, быть не может. И нечего заниматься болтовней. Я поехал.
...Мачек ждал Веезенмайера в своем рабочем кабинете. Он был в торжественно-черном костюме, и седовласую голову его подпирал тугой старомодный целлулоидный воротничок. Он поднялся навстречу штандартенфюреру, но, увидев за его спиной полковника Славко Кватерника, почувствовал в ногах слабость, с лица его сошла улыбка, и он тяжело опустился в кресло.
Веезенмайер поклонился Мачеку, не протянув руки.
- Господин Мачек, вопрос пойдет о том, как будут развиваться события в течение ближайших нескольких дней. Или вы хотите кровопролития, и тогда око свершится, или вы желаете счастья вашему народу и щадите жизни несчастных хорватов, тогда кровопролитие минует страну. Если вы хотите кровопролития, вы изберете путь молчания; о сопротивлении рейху говорить бесполезно - Белград в руинах, Симович бежал. Если, повторяю, вы хотите счастья хорватам, вы должны передать власть новому правительству, которое, выполняя многовековые чаяния народа, провозгласит создание независимого государства.