Страница 128 из 137
- Вы убеждены, что эту карту будут разыгрывать только Мачек и Шубашич?
- Не убежден.
- Я тоже, - согласился Абдулла. - Я далеко не убежден в этом. Что можно предпринять для их спасения?
- Мне стало известно, что вице-губернатор Ивкович готов к обсуждению вопроса и может помочь вам.
- С Ивковичем уже говорили. Он занял верную позицию; он встречался с Шубашичем, но губернатор отказался освободить Кершовани, Прицу и Цесарца с Аджией. От кого вы, кстати, узнали имя Ивковича?
- От Шошича. Вам это ничего не скажет.
- Почему же, - усмехнулся Абдулла, - имя Владимира Шошича мне кое о чем говорит.
- Я пытался предупредить через Мандича, что картотека на коммунистов подготовлена к передаче новой власти. Вашим надо уходить.
- Речь идет только о функционерах или о сочувствующих тоже? - спросил Абдулла.
- По-моему, речь идет обо всех тех, кто когда-либо разделял идеологию большевизма. Обо всех поголовно.
- Почему вы решили уйти, Везич? Почему бы вам не остаться? Не все капитулируют, поверьте мне.
- В Белграде был я, а не вы. С помощником премьера в Белграде говорил я, а не вы...
- Верно, - согласился Абдулла, - я с помощником премьера не говорил, я говорю с самим премьером. Не в нем ведь дело, в конце концов. В Югославии есть иные силы. Эти силы будут вести борьбу.
- Но я боролся против э т и х сил. Я боролся против тех сил, о которых вы говорите, - заметил Везич. - Думаете, об этом не знают все в а ш и? Думаете, это легко забывается? Чувствовать себя ренегатом, причем двойным ренегатом, - можно ли в таком состоянии драться? Я пробовал говорить с в а ш и м и в Белграде. Меня отвергли, мне не поверили. Если я потребуюсь и меня позовут и если я увижу толк в том д е л е, которое призовет меня, я приду.
- Как это понять?
- Это просто понять. Оставьте адрес, по которому я могу снестись с вами. Я напишу. Только пусть случится то, что должно случиться, и пусть я увижу то, что должно случиться после случившегося. Я хочу увидеть борьбу, настоящую борьбу, понимаете?
- Вы еще не встречали Штирлица?
- Его нет. Я звонил по всем телефонам.
- Не надо больше звонить, - попросил Абдулла.
- Вы перестали им интересоваться?
- Перестал. Но я очень интересуюсь вами. И, чтобы я мог дать вам номер своего почтового ящика в Мадриде или Лиссабоне, мне нужна гарантия. Вам этот адрес больше нужен, чем мне, полковник. Вы, по-моему, человек честный, и в полицию вас занесло не из корысти, а по соображениям иного, более серьезного порядка. Но мой адрес вам понадобится. Когда здесь начнется то, что должно начаться, вы не сможете спокойно и честно смотреть в глаза Ладе...
Везич задержал бокал с "Веселым Юраем" на половине пути.
- Вы серьезно работаете, - сказал он.
- Иначе не стоит, - жестко ответил Родыгин, и Везич заметил, как дрогнули в снисходительной улыбке губы Абдуллы.
- Если бы вы решили остаться в Загребе, никакой гарантии от вас мне не нужно, - продолжал Абдулла. - Но поскольку вы уезжаете, гарантия должна быть дана в письменной форме.
- Так я не умею, - сказал Везич. - Так я работал с проворовавшимися клерками, которых внедрял в марксистские кружки. Я не смел так говорить с серьезными людьми...
- Повторяю, - словно не обратив внимания на его слова, продолжал Абдулла, - мне нужно, чтобы вы написали на имя оберштурмбанфюрера Штирлица коротенькую записку следующего содержания, которое вас ни к чему - в конечном счете - не обязывает: "Я взвесил ваше предложение и считаю целесообразным принять его в создавшейся ситуации". Подпишитесь любым именем. Это все, что мне от вас нужно.
- Вы должны объяснить мне, зачем вам это, господин Абдулла.
- Мне это нужно для того, чтобы, оставаясь здесь, продолжать работу против нацистов.
- Что вам даст мое письмо?
- Оно даст мне Штирлица. Он сделал на вас ставку, и вас по его требованию освободили из-под ареста. Если бы не он, с вами бы покончили. В этом был заинтересован Мачек, в этом были заинтересованы усташи, которые очень не любят Мачека, и в этом были заинтересованы наци, которые в равной мере играют и с Мачеком, и с усташами.
- Таким образом, я передаю вам, русскому резиденту, мое согласие на сотрудничество с нацистами?
- Да.
- Напишите мне, в таком случае, следующее: "Я, Абдулла, представляющий интересы СССР, получил от полковника Везича расписку на согласие фиктивно работать со Штирлицем в интересах рейха. Это согласие считаю целесообразным".
- Хорошо. Только я внесу коррективы, - согласился Абдулла и, достав из кармана "монблан" с золотым пером, быстро написал на листочке, вырванном из блокнота: "Я получил расписку на ваше согласие работать в пользу рейха, считая эту фиктивную работу необходимой в настоящее время в тактических целях. 71". - Такая редакция вас устроит?
Везич прочитал листок, протянутый ему Абдуллой, спрятал его в карман и попросил:
- Дайте блокнот.
- Пожалуйста.
- Я вырву два листа. На одном я напишу ваш адрес, на другом - письмо Штирлицу.
- Адрес записывать не надо. Адрес лучше запомнить. Мадрид. Главный почтамт. Почтовый ящик 2713, сеньору Серхио-Эммануэль-Мария Ласалье. О вашем письме я узнаю через три дня, где бы ни находился.
Везич быстро написал свое письмо Штирлицу и еще раз повторил вслух:
- Сеньор дон Серхио-Эммануэль-Мария Ласалье, 2713.
- Верно. Пишите мне лучше по-немецки. О погоде на Адриатике. О живописи Сезанна. Главное - письмо от вас. Это значит - вы готовы драться. Еще один вопрос...
- Пожалуйста. - И Везич взглянул на часы.
- У вас же вылет в три, - сказал Абдулла, - еще масса времени.
- Профессор Мандич уже ушел на конспиративную квартиру? - спросил Везич, поняв, что его весь день "водили" по городу люди этого маленького, надменно спокойного человека.
- Я не зря спросил вас о сочувствующих. Нет, он еще не ушел. Теперь мы знаем, что он тоже под ударом, и скроем его... Вы сообщили моему другу о данных полковника Ваухника. Кто вам сказал о них?
- Генерал Миркович.
- Их два, Мирковича. Который именно? Боривое?
- Да.
- В связи с чем он сказал вам об этом?
- Он понял мое отчаяние.
- А вы не допускаете мысль, что он проверял вас? Может быть, он хотел понять вашу реакцию? Вы ему больше вопросов не задавали?