Мать Сумерек

— Раз уж мы об этом, — Шиада перевела глаза на Сайдра, когда все они расселись за столом, на котором уже ожидали тарелки с горячим супом. — Брак Второй среди жриц и короля Тандариона не может быть заключен без верховного служителя. Нелла сказала, что не станет в этом участвовать, когда Посланец праматери так молод.

— Похоже на неё, — усмехнулся Сайдр. — Я тебя услышал, Шиада. Стало быть, Аэлантис.

— Да.

— А Айхас? — тут же спросила Гета, понимая, что жрецы не задержатся надолго.

— Айхас одна из сильнейших жриц острова, — ответила Шиада. — Разумеется, она нужна храмовнице на Ангорате. Но на этот раз Нелла решила оставить пребывание Айхас здесь на её усмотрение.

— Ну как, на мое, — уклонилась жрица. — К осеннему равноденствию я обязана вернуться в любом случае.

— Главное, если ты останешься, обеспечить твою безопасность, — заметила Шиада. — Особенно при возвращении.

Хорнтелл напрягся: отпускать дочь сегодня же, в день приезда, было хуже, чем засыпать открытые раны солью. Но поручиться за безопасность дорог в ближайшие недели он явно не мог.

— Пожалуй, после того, как я совершу бракосочетание Шиады и Агравейна, — подал голос Сайдр, я вернусь сюда, если позволите. Под плащом незримого, как я провел Клиама, смогу провести и Айхас.

О, это было бы просто отлично! — единодушно заверили Хорнтеллы. Маленький Лиан, явно названный Айхас в семейной традиции, озирался вокруг во время обеда и всему удивлялся. Со временем он уже не выглядел настолько напуганным как в начале и стал улыбаться.

Впервые за последний год в этих краях мелькнул луч надежды.

Хорнтеллы уговорили жрецов задержаться до утра — и то едва удалось. И тогда за завтраком, «раз уж речь зашла о родне», Шиада рассказала герцогской семье то немногое, что знала об участи Ахиль.

— Штатгальтер Ваамона? — удивился Клиам.

Шиада подтвердила. Так что, если когда-нибудь возникнет необходимость спасти ей жизнь или наоборот где-то укрыться, стоит помнить, что младшая Хорнтеллша теперь — вдовая невестка Стального царя.

— Что ж, значит, она не станет царицей. И ради чего мы тогда уступили Гвендиор? — ни к кому не обращаясь, спросила Гета таким голосом, будто только что десятикратно прокляла королеву Гвен.

Ответа не последовало — только Клион положил жене руку поверх руки. Все присутствовавшие соглашались: фанатичка Гвен заслуживает всех самых страшных кар. А особенно в это верили Шиада и Сайдр, для которых тайное давно стало явным.

После завтрака жрецов провожали в путь.

— Ты привезла хорошие вести, Шиада Сирин, — благодарили Хорнтеллы, — как прежде с добрыми вестями прибыл Сайдр. Вы привезли нам наших детей в это страшное время. Да уберегут вас Праматерь и Всеотец.

— И да ничто не разлучит с чадами, — добавляла герцогиня со всем теплом.

Жрецы благодарили в ответ, а Сайдр обещал не затягивать с возвращением. В конце концов, в первые несколько дней молодоженам весь мир не нужен — не то что какой-то там друид, подшучивал жрец.

Когда галера отчалила, и путники разместились в каютах со всем скарбом, включая дарованное с Железного пути оружие — как же несподручно его теперь тащить до танаара! — Бансабира поднялась на корму, подошла к краю борта. Поверх формы Багрового храма, танша закрепила широкий кожаный пояс с ножнами. В руках был кнут. Дайхатт дожидался её на палубе, а, приметив, настиг.

— Что-то стряслось, тану? — осведомился Аймар вежливо. Бансабира молча перевела на него глаза, потом поглядела вдаль и, вдохнув полную грудь, швырнул кнут в море. Аймар нахмурился, повел головой, будто спрашивая, что это значит. Но Бансабира сделала вид, что не заметила.

Море стало её пристанищем, и у неё, Бансабиры, была припасена для Шавны Трехрукой собственная жертва. Та, которой Бану обучилась от Шавны много лет назад. Она могла бы беречь этот кнут — купленный на рынке в городке при Храме по совету подруги — могла бы совершенствовать мастерство, дабы то немногое, что ей удалось перенять не умерло и всегда согревало душу воспоминаниями о любимой из женщин.

Но Аймар был во многом прав. Прошлое становится прошлым для того, чтобы от него было легче отказаться.

— Я должен попросить прощения, — попытался Аймар, когда Бану, подставив лицо ветру, думала о странности своего прошлого.

Бансабира посмотрела на него важно и холодно.

— Вы должны или вы считаете необходимым?

— Трудно сказать.

— Тогда не утруждайтесь, тан. Храм Даг хорош тем, что все, что случается там, возможно только там, — Бансабира слегка поджала губы и выпрямилась, глядя в бескрайнее синее море с уже неразличимой полоской песчаного берега.

Все берега рано или поздно накрывают волны.

Дайхатт сошел по сходням и, едва Бану в прощании бросила традиционное напутствие Храма Даг, заявил, что не намерен задерживаться в столице. Больше того, совесть, настойчиво требующая быть благодарным за многократно спасенную жизнь, теперь подсказывала взять на себя опеку над Пурпурной таншей. В конце концов, в ожидании господина Атти и Лув разбили над столицей внушительного размера лагерь, призванный отплатить тану Яввуз добром на добро и сопроводить до чертога.

Подобные известия Бансабира восприняла без энтузиазма: Аймар в некоторой степени взбаламутил ту гармонию, которая успела устояться в душе за последнее время, и видеть его сейчас Бану совсем не хотелось. К тому же, сказала она вслух, всего в полудне от столицы её ждут свои, так что ни о каком сопровождении до границ Пурпурных земель, речи быть не может.

Действительно, в вечер дня прибытия они встретили небольшой лагерь телохранителей Бану, разбитый на шесть шатров. Темнело. Дивный майский вечер разносил по округе от бивака аромат горячей похлебки из какой-то дичи и веселые голоса северян. Бану улыбнулась издалека и непроизвольно подстегнула коня.

Увидев лидера, Бансабира ехидно оскалилась: чего еще ожидать! Конечно, Гистасп сам возглавил кампанию по сопровождению танши до дома. Не терпится рассказать о минувшем бунте, наверное. Вскользь упомянуть о собственных заслугах, будто вовсе был не у дел, но без него бы ничего не вышло, посмеялась в душе Бану. В том, что им удалось предотвратить беды в чертоге, танша не сомневалась.

Признав в приближающейся группе всадников знамена Черного дома, а потом и госпожу, половина отряда телохранителей (другая половина осталась в родных стенах), Лигдам и Гистасп, как по команде сорвались с мест на биваке вокруг кострищ и расплылись в довольных улыбках. Как всегда, мчит во весь опор, хотя наверняка только сегодня высадилась на берег, подумал Гистасп.

Бансабира натянула поводья, тормозя сопротивляющуюся лошадь, и ловко спрыгнула на землю. Пурпурные поклонились, как один. Бану быстро опытным взглядом прошлась по лицам: охрана, Лигдам, Гистасп и несколько его гвардейцев.

— Госпожа, — начал Гистасп, выпрямляясь. Он выглядел как обычно, но в серебристых глазах Бансабира читала изумление даже большее, чем отражалось в лицах остальных солдат: а что, собственно говоря, тут делает Черный тан со своими людьми?! Гистасп явно хотел бы спросить, но вслух пока поберегся:

— Рады, что вы в добром здравии и вернулись, наконец, на ро…

Бансабира на ходу стянула кожаные перчатки, не глядя бросила в руки Лигдама, направляясь к огню. Тот, не ожидая и немного отвыкнув, едва поймал.

— Раду опять отлынивает? — обронила тану. За её спиной спешивались подданные Черного дома вместе с главой.

— Эм… — улыбнулся альбинос, уставившись на Вала. Тот вытаращил глаза, будто понятия не имел, что происходит, и тоже заявил:

— Эм…

Бансабира чуть вздернула брови, нарочно делая вид, будто поражена, какими окружена идиотами. Но вслух смолчала.

Начались спешные приготовления к ночлегу.

— Тан Дайхатт, — поклонился Гистасп, опомнившись, что черных следует поприветствовать. Пока все они между собой раскланивались, Бану быстро оценила обстановку: