Мать Сумерек

Любовь, в которой нет честности, всегда — проклятие.

Конные посланники Агравейна и Удгара настигли Шиаду на биваке в одном из поселений Ургатских кочевников. А с ними — и сам король, который заявил, что, скинув государственные дела на Старого короля, помчался вслед за женой. Не следует королеве на сносях путешествовать столь далеко, тем более в одиночку. И раз уж её одолевает столь настойчивое желание увидеть старшую дочь, ей достаточно было попросить у короля помощи. Беременным, конечно, вечно что-нибудь этакое приходит в голову. В срок вынашивания женщина особенно открыта провидению и почти всегда пребывает в пограничном состоянии между миром людей и миром Богов. А значит, какие-нибудь прочие духи или демоны тоже могут нашептать будущей матери непонятно что. Иначе это путешествие без охраны со стороны Шиады, на взгляд смеющегося короля, было не объяснить.

Но когда Агравейн и Шиада оказались наедине в шатре — одном из привезенных конной гвардией Аэлантиса — король схватил жену за шею огромной могучей дланью и с силой толкнул в сторону. Шиада успела всхлипнуть от неожиданности, прежде чем услышала хруст позвонков от толчка. Полными паники глазами она уставилась на мужа, отступая:

— Ты что себе позволяешь?! — зашипела жрица, потирая шею.

Агравейн не отвечал. Он снова, в пару безразмерных шагов настиг супругу, схватил за волосы, потянул, заламывая голову назад, чтобы Шиада смотрела на него прямо, не имея шанса спрятать глаза и слукавить, как обычно.

— Если бы ты только не носила мою дочь, — прошипел Агравейн в ответ голосом, какого Шиада никогда от него слышала.

Подобная фраза и особенно тон подействовали на жрицу оглушающе. Ей практически захотелось зарыдать: неужели даже он не способен понять, что и почему ей так важно?!

— И что бы ты сделал? — с ужасом спросила она. Кто угодно — но он не может ей угрожать. Кто угодно — но он не должен её ненавидеть! Как ни посмотри, она и впрямь слишком часто и сильно любила этого короля перед Вечностью, чтобы отказаться от него в теперешней жизни. — Что бы ты сделал, Агравейн?! — найдя в себе силы, Шиада поймала лицо мужа в ладони, притягивая, вынуждая Агравейна наклониться.

Женщина смотрела напряженно, вглядываясь, пытаясь уяснить перемену, что в нем произошла. Кусала губы и тянулась к Агравейну.

— Что бы ты сделал, не носи я дитя? — в голосе мелькнула влажность. — Как только тебе в голову пришло …

Агравейн не поддался, оттолкнув Шиаду в грудь.

— Я бы сделал то, чего не рискнул сделать на Тропах Нанданы, — процедил он все тем же чужим и далеким голосом. Отошел от жрицы, распрямился, поглядел сверху-вниз. — Клянусь, — добавил он с болью и вселенской печалью в глазах, — весь Этан был бы счастливее, если бы ты просто не родилась.

Шиада отшатнулась сильнее, чем от удара.

— Ты … ты понимаешь, что говоришь? — выдохнула она с дрожащими губами. — Ты ведь знал, ты согласился тогда, в святая святых храма Нанданы, что у меня будет дочь от другого мужчины. Так почему позволяешь своей ненависти к Артмаэ…

Агравейн перебил, злобно рассмеявшись.

— Ненависть к Артмаэлю? — переспросил он. — Что ты, Шиада. Я не ненавижу его, я сочувствую ему. Потому что даже если сейчас ты скажешь, что останешься на Ангорате навсегда, это будет значить, что ты останешься с ним — мужчиной, который, наверное, даже более несчастен из-за тебя, чем я. Но ничего, — улыбнулся Агравейн совсем нечеловечески, — мне есть чем утешится — у меня есть сын. Ему тоже есть чем — у него есть другие дети и, как и у меня, женщины на любой вкус. А вот что будешь делать ты, когда увидишь, что девочка, ради которой ты разрушила жизнь себе и нам, плевала на тебя и даже не помнит, как выглядит какая-нибудь другая мать, кроме Богини?

Шиада не выдержала — подлетела к Агравейна и со всей злостью влепила пощечину.

— Заткнись, Агравейн!

Тот расхохотался.

— Негоже так говорить с королем, радость моя.

— А, значит, гоже с королевой и следующей храмовницей?!

— Второй среди жриц, полагаю, ты хотела сказать, — поправил Агравейн. — Это больше в твоем духе.

Шиада сдалась:

— Я не понимаю, что происходит, — она снова отошла от супруга и принялась укладываться на ложе для сна.

— Ничего, — Агравейн вскинул руки, наблюдая, как Шиада в очередной раз сбегает от корня их проблем. — Просто люди, наученные понимать Богов, не способны понимать людей.

Шиада вздрогнула мимолетно, потом заставила себя лечь, до боли в пальцах цепляясь за походный плед. Напряглась всем телом, чтобы не шевелиться, не подавать вида, как задевают её слова мужа.

— Я посплю с остальными. Боюсь во сне пнуть тебя случайно коленом, а рисковать здоровьем ребенка нельзя.

Когда шелохнулся полог, и тяжелые шаги немного удалились, Шиада сглотнула ком слез.

Прибыв на священный остров, Агравейн мрачно торжествовал: Лиадала чуралась Шиады, как огня. По крайней мере, она начала говорить, шепнул Артмаэль, видя, как девочка испуганно пятится от матери, бормоча, что та ей только видится. Агравейна девочка признала намного быстрее: папа не приходил к ней в видениях, не обещал перед разлукой приходить, когда понадобиться, и потому теперь Лиадала точно знала, что Агравейн — настоящий.

Только на четвертый день, убедившись, что мама никуда не исчезает, Лиадала, все еще доверчивый ребенок, зарыдала в голос, переворачивая души всех ангоратских жрецов, что мама, наконец, здесь. Она плакала, кулачками растирая слезы по маленькому личику, и ругала мать, что та бросила её. Она колотила Шиаду ручками со злости, и уже в следующий момент прижималась к материнской груди, вскормившей её, припадая головой. Потом подтягивалась выше и душила Шиаду в объятиях.

Шиада рыдала в ответ. Сыновья, мужская гордость, это всегда горизонтальная линия в роду. Если в ком она, Шиада, и может продолжится — как сама Шиада, как Итель, которой была рождена в семье Стансора, как служительница вечного культа — то только в дочери. Так почему она решила, что в мире есть хоть что-то более важное, чем она?

Но ведь там, в Аэлантисе, у неё остался сын, маленький Идгар, которому уготовано стать королем. Разве ему не нужна мать? И разве не отказывались все ангоратские жрицы за свою жизнь хотя бы от двух сыновей, чтобы неустанно оставаться жрицами?

Решение нужно было принять — Агравейн настойчиво требовал возвращения в Архон, ибо дела королевства нельзя игнорировать вечно или вечно скидывать на плечи человека, который и за предшествующую жизнь всерьез от них утомился. Потому, поговорив с Неллой, Шиада встретилась с Агравейном в день отплытия и на этот раз сообщила, глядя в глаза.

— Я останусь здесь до родов. За пару недель Артмаэль проводит меня по священным Тропам в Аэлантис. А пока я нужна нашей дочери, и постараюсь сделать все, что могу, чтобы облегчить её дальнейший путь.

Агравейн, молчаливо оглядел Шиаду с головы до ног. Он мог бы сказать, что девочка, которую сейчас жена держала за руку, не его дочь, но в чем был виноват ребенок? Пожалуй, именно этому ребенку больше других досталось невзгод от её матери. Агравейн приблизился, подхватил дочку на руки.

— Маленькая Лиа, — ни к чему ребенку видеть разочарование со столь ранних лет. — Моя Лиадала, — улыбаясь, протянул мужчина. — Ты удивительная девочка, — он прижал ребенка и крепко поцеловал в висок. — Славная и прекрасная, как цветок.

— Как мама? — улыбнулась девочка, счастливо глядя на отца.

— Как мама, — кивнул Агравейн. — И могущественная, как папа, — улыбаясь, добавил король. Девочка в ответ нахмурилась и вздохнула.

— А тебе обязательно уезжать? Здесь очень красиво, знаешь? Я могу показать тебе, — с готовностью предложил ребенок.

— Знаю, радость моя. Но во дворце остались дедушка Удгар и братец Идгар. Они очень скучают по тебе, и, если их не подбодрить, они сильно расстроятся.

— Ты привезешь их повидаться? — оживился ребенок.