Страница 5 из 18
Следствие арабского завоевания состояло в том, что оно перманентно зафиксировало восточные церкви в том положении, в котором они находились на тот момент. В отличие от христианской империи, которая пыталась навязать религиозное единообразие всем своим подданным – так никогда и не достигнутый идеал, ибо евреев невозможно было ни обратить, ни изгнать, – арабы, как и персы до них, были готовы смириться с религиозными меньшинствами при условии, что те относились к людям Писания. Христиане вместе с зороастрийцами и евреями стали зимми – защищаемыми народами, чью свободу вероисповедания гарантировала уплата джизьи, которая сначала была подушной податью, но вскоре превратилась в налог, уплачивавшийся вместо воинской повинности, к которому также прибавился новый земельный налог – харадж. Каждая секта считалась своего рода миллетом – полуавтономной общиной в рамках государства, которой управляет религиозный вождь, отвечая за поступки ее членов перед правительством халифа. Каждая община сохраняла свои культовые сооружения и места, которыми владела ко времени завоевания, и этот план больше устраивал православных христиан, нежели еретиков, поскольку Ираклий успел вернуть им множество церквей. Но это правило соблюдалось не строго. Мусульмане забрали некоторые христианские церкви, например большой собор Святого Иоанна в Дамаске, и периодически разрушали многие другие; при этом происходило постоянное строительство немалого числа церквей и синагог. Более того, позднее исламские правоведы признали право зимми на возведение зданий при условии, что они были не выше мусульманских, а звук их колоколов и богослужений не достигал ушей правоверных. Однако правило о том, что зимми должны носить отличающуюся одежду, и запрет для них на верховую езду строго выполнялись; также они не имели права публично выступать против мусульманских обычаев или пытаться обратить мусульман, жениться на мусульманках и презрительно говорить об исламе; а кроме того, они должны были хранить верность государству.
Система миллетов установила несколько иную концепцию, нежели понималась под национальностью. Национализм на Востоке в течение многих веков основывался не на расе, не считая евреев, чья религиозная исключительность сохранила их кровь относительно чистой, а на культурных традициях, географическом положении и экономических интересах. Теперь же верность религии заместила национальную верность. Египтянин, к примеру, считал себя не гражданином Египта, а мусульманином, или коптом, или православным, в зависимости от религиозной принадлежности. И преданность он хранил именно своей вере или миллету. Это давало православным преимущество перед еретическими сектами. Их по-прежнему называли мелькитами – людьми императора; да и сами они считали себя людьми императора. Жестокая необходимость ввергла в неволю под властью иноверцев, чьи законы они были обязаны соблюдать, но император оставался Божьим наместником на земле и их подлинным государем. Святой Иоанн Дамасский, сам будучи чиновником на службе при халифском дворе, хотя и категорически расходился с императором по теологическим вопросам, неизменно называл его господином и повелителем, а своего прямого владыку звал просто эмиром. Восточные патриархи, которые в IX веке писали императору Феофилу, протестуя против его религиозной политики, употребляли те же формулировки. Императоры взяли на себя эту ответственность. Во всех своих войнах и дипломатических сношениях с халифами они не забывали о благе православных, находившихся за границами империи. Это был вопрос не административный. Они не могли вмешиваться в повседневное управление на мусульманских землях; так же и патриарх Константинопольский не обладал никакой юрисдикцией над своими восточными собратьями. Это было выражение, сентиментальное, но все же мощное, той неумирающей идеи, что христианство едино и неделимо и что император остается олицетворением его единства.
У еретических церквей не было такого светского защитника. Они полностью зависели от расположения халифа, и из-за этого пострадали их влияние и авторитет. Более того, их ереси в значительной степени возникали из-за желания жителей Востока упростить христианские догматы и богослужебную практику. Ислам, который был достаточно близок к христианству, чтобы многие считали его всего лишь более развитой формой христианства, и который теперь обладал огромным социальным преимуществом, будучи вероисповеданием нового правящего класса, был для многих легко доступен. У нас нет данных о том, сколько человек перешло из христианства в ислам; но можно считать установленным, что подавляющее большинство новообращенных вышло из еретических церквей, а не православия. За век после завоевания Сирия, чьи граждане в основном относились к еретическим течениям, стала преимущественно мусульманской страной, при этом количество православных уменьшилось весьма незначительно. В Египте копты благодаря своей вере не так быстро сдавали свои позиции, но тоже проигрывали эту битву. С другой стороны, система миллетов способствовала сохранению еретических сект и, стабилизируя их положение, делала невозможным воссоединение церквей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Число приверженцев ислама в Сирии и Палестине росло не по причине внезапного притока арабов из пустыни. Армии завоевателей были не так уж велики. Они превратились не более чем в военную касту, господствовавшую над уже имеющимся населением. Этнический состав местных жителей практически не изменился. Горожане и крестьяне, будь то перешедшие в ислам или остававшиеся христианами, уже вскоре начали говорить на арабском языке в повседневной жизни; и сейчас мы в широком смысле называем их потомков арабами, однако они сформировались из смешения множества народов и племен, населявших эти земли еще до того, как Израиль вышел из Египта, амаликитян, иевусеев, моавитян и финикийцев, народностей вроде филистимлян, которые жили там почти так же долго, а также арамеев, которые на протяжении всей письменной истории медленно и почти незаметно проникали на возделанные земли, и евреев, которые, подобно первым апостолам, влились в Христову Церковь. Лишь практикующие иудаизм сохранили этническое отличие, но и их расовая чистота была отчасти загрязнена. В Египте хамитские народы смешивались не так сильно; однако их численность увеличилась за счет браков с переселенцами из Сирии и пустынь, верховий Нила и побережья всего Средиземноморского бассейна.
Как следствие, самой плотной арабская иммиграция была в тех районах, что граничили с пустыней, и в городах, расположенных вдоль караванных путей, которые шли по ее краю. Упадок морской торговли на Средиземном море после завоевания придал этим городам с их преимущественно мусульманским населением большую важность, нежели у эллинистических городов на побережье. Александрия была единственным крупным портом, которым владели арабы в Средиземноморье. Там и в эллинистических городах Сирии еще оставалось множество христиан, которых, вероятно, было больше, чем мусульман. Примерно та же пропорция сохранялась и в сирийских деревнях. Внутренние равнины и долины все больше становились мусульманскими, но между Ливаном и морем преобладали христиане из разнообразных сект. В Египте различия в основном наблюдались между городом и сельской местностью. Феллахи постепенно переходили в ислам, но города оставались в большинстве своем христианскими. В Палестине разделение было не таким четким. Большая часть сельского населения обратилась в ислам, но многие деревни держались и старой веры. В городах, особенно столь важных для христиан, как Назарет и Вифлеем, жили почти исключительно христиане; да и в самом Иерусалиме, несмотря на почтение, которое питали к нему мусульмане, большинство горожан оставалось христианским. Почти все палестинские христиане относились к православному миллету. Кроме того, в Иерусалиме и некоторых менее значительных городах, например Сафеде и Тивериаде, существовали крупные колонии иудеев. Главным мусульманским городом стала новая административная столица в Рамле. В этих рамках, которые мы определили в общих чертах, население Сирии, Палестины и Египта пребывало в течение последующих четырех веков.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})