Истории психотерапии

Олеся мечтала приблизиться к идеалу и транслировать только положительные качества. Правда, пока получалось слабо. Будет долгий путь, убеждала она себя, основываясь на лекциях знаменитых метров. Изменения личности требуют колоссальных энергетических затрат, и за усилия обязательно воздастся.

…На второй сеанс Виталина пришла не вовремя, прислав сообщение, что застряла в пробке. Психоаналитический кабинет располагался возле Цветного бульвара среди отреставрированных особняков. На метро добраться удобней некуда, а на автомобиле припарковаться проблематично. Рядом есть платная стоянка, но не каждый водитель готов раскошелиться, пытаясь найти свободное место на узких переулках.

Чаще всего клиенты опаздывали, проявляя укоренившуюся привычку, или в силу бессознательного сопротивления к терапии. Для особо отличившихся Олеся ставила вопрос времени на повестку дня, анализируя причины поведения. В пяти из десяти случаев возникали увлекательные дебаты, и случались важные инсайты, но никто не соглашался мгновенно признать свои слабости. Империя подсознания правит нами сильнее, чем кажется.

Сегодня двое клиентов отменили встречу. Первый предупредил заранее, а второй вовсе не вышел на связь. Олеся испытывала раздражение за потерянные часы, предупреждая заранее, что необходимо за сутки сообщать об отмене, иначе сеанс должен оплачиваться в полном объеме. Дисциплина учит самоконтролю и придает дополнительную ответственность за процесс терапии. Почти никто не возражал от принятия данного правила, а кто протестовал, тот больше не появлялся. Случались исключения, когда Олеся прощала прогульщиков из-за непредвиденных ситуаций: затор на дорогах, поломка авто, простуда или протекший кран, но после ругала себя за мягкость, собираясь в будущем не поддаваться манипуляциям, хотя обстоятельства непреодолимой силы невозможно предугадать.

Накануне Олеся сомневалась, что Виталина вернется, так как вроде бы не настроена на глубинную психотерапию, хотя определенно нуждается в помощи. Олеся предположила, что ей не удалось создать доверительный контакт, будто Виталина не усвоила информацию и вела себя неопределенно. Олеся знала, что нужно быть гибкой, вылавливать и избавляться от проекций, не забывая выделять психотерапевтические мишени.

Выглядев нарочито помпезно, словно заявилась на торжественный ужин в королевском дворце, Виталина извинилась за задержку.

– Здравствуйте! Как прошла неделя?

– Хорошо, спасибо. Мне заметно полегчало. Когда выговоришься, чувствуешь себя гораздо комфортнее. У вас получилось понять меня.

– Мы только начали сближаться, – самодовольно произнесла Олеся. – Поделитесь, что случилось важного за прошедшие дни? О чем думалось?

– Ушла от вас в запутанных чувствах. Вроде бы ничего особенного тогда не произошло, а внутри что-то треснуло, сдвинулось. Вы решите, что я слегка приукрашиваю? Возможно! К вечеру вернулись больные воспоминания. Я думала о Мише и копалась в себе, разбираясь, почему между нами произошла катастрофа, вновь винила себя, искала несостыковки. Захотелось позвонить ему, но кое-как сдержалась. Напечатала громадное сообщение, но в последний момент спохватилась и удалила. К чему послания, когда все кончено?! Это в последний раз!

– Что вы написали в письме?

– Банальщину! – вспылила Виталина. – Поблагодарила за счастливый период, проведенный вместе. Спросила, как у него дела, все ли хорошо? Не болеет ли, не нашел ли себе кого-то, кто бы утешил? Он пользовался спросом у женщин, а я особо не ревновала, верила ему до последнего. Написала, что мне грустно, что не могу его забыть, но уже почти отпустила, а грусть рано или поздно пройдет, и призналась, что посетила психолога. Вы одобряете? Я никогда ничего от него не скрывала. Как-то раз на взводе он кричал, что я чокнутая, что мне пора лечиться. Не всерьез, а я поверила! Также попросила вспомнить, как нам было хорошо, чтобы извлек смысл и что-то важное из нашего романа, чтобы с другой сложилось иначе. На той строчке я прикусила палец. Вру сама себе! Я не хочу, чтобы он спокойно наслаждался жизнью. Пусть мучается! Почему рыдать должна только я?

– Вы уверены, что он совсем не страдает?

– Скорее всего. Он не нытик, даже никогда не сердился долго.

– Мужчины склонны держать эмоции при себе, но внутри очень переживают или рыдают в подушку, когда никто не видит.

– Это не про него! Мне редко удавалось вывести его из себя. Даже когда он повышал голос, то делал это намеренно, чтобы меня спровоцировать. Или я совершенно его не знаю? Короче, я так и не отправила письмо. Точка.

– Вы похвалили себя за это?

– Да, стоило бы! Вы думаете, я правильно поступила? Ведь нет смысла ворошить то, что уже прошло?

– Как вы сами считаете?

– А зачем! Мы бы мучили друг друга. А если бы он наговорил в ответ гадостей? А если бы не взял трубку? Я бы страдала сильнее. И когда я удалила текст, то сразу расслабилась. Все! Хватит о нем. Так о чем вы спрашивали?

Олеся попыталась повторить, но Виталина спохватилась и перебила:

– Какие события?! Всякие! Встречалась с подругой, но не знаю, насколько ей можно доверять. Обсудили какую-то ерунду, договорились чаще гулять, пока погода позволяет, расширить культурную программу и не хандрить из-за мужиков. Меня пригласили на день рождения племянницы, я купила тональный крем с нереальной скидкой на распродаже, помяла бампер машины, продлила страховку, забрала из химчистки платье. Состояние колебалось циклично. То подкатывала паника, то отпускало. Когда мелькали плохие мысли, я шептала – вон! Стоп! И так избавлялась от негатива. Настойчиво думала о хорошем и слушала медитативную музыку в наушниках. В офисе никто не доставал, и важных поручений не было. Я позвонила маме, признавшись, что очень ее люблю. Она удивилась. Раньше я вела себя иначе, не показывая так рьяно чувства. Она спросила, что случилось? Не попала ли я в беду? Не нужны ли деньги? Почему, если мы слышим приятные признания, то подозреваем подвох? А я выразилась совершенно спонтанно. Я очень ее люблю! Мама ответила: и я тебя тоже! Почему мы так редко признаемся близким в любви? Даже не знаю… Три раза ночью не могла заснуть. Мысли исчезли, а я словно провалилась в вакуум, появилась полная отрешенность. Веки не смыкались, лежала и застывала как мумия. Очнулась от звона будильника. Значит, все-таки отключилась автоматически. После до обеда мешала вялость и сонливость, чуть не упала лицом в клавиатуру. Освободившись пораньше, не удержалась и заглянула в бутик за потрясным кружевным бельем – мой фетиш!

– Здорово, что вы позвонили маме и выразили чувства, – похвалила Олеся. – Вы делаете заметные успехи. Уже избавляетесь от негативных мыслей, а я как раз хотела про них спросить.

– Я в чем-то ошиблась?

– Не волнуйтесь! Делайте так, как у вас получается. Что еще ощущалось внутри?

– Сложно описать словами. Пустота, сменяемая слабой надеждой, а затем грусть по несбыточному. Рухнувшие мечты. Возможно, грущу от того, что буду несчастлива, что никогда не найду своего мужчину. И параллельно размышляю: ну и что?! Ну и пусть! Почему счастье должно сводиться к наличию ухажера? Это неправильно! Но так принято. Мужчина должен быть! Но ведь есть обратные примеры, когда женщина дорожит независимостью и свободой?! Но на самом деле она все равно несчастна. В нашей компании раньше была начальница – гордая сучка, пронзающая желчью и соколиным взглядом, так что страшно подойти близко. Мы млели и теряли дар речи. Она вкалывала сутками, поражала силой и целеустремленностью, выражалась хлестко и справедливо, презирала слабость, лесть, дешевые комплименты. Мужчины вокруг ходили по струнке, кто-то уволился, а кого-то она лично попросила на выход, нехило обновив департамент. Вот вам уникальная самодостаточность! Селф мейд, напыщенная уверенность! Я подозревала, что в пустой постели она горько плачет, что ей не хватает мужского плеча, что она хочет быть чуточку слабее, но не позволяет себе выйти из образа. И на пределе она долго не выдержала. Куда-то пропала, заболела или улетела с годовым бюджетом фирмы на Бали. Никто ничего не объяснил, и даже не успели поползти слухи. А к чему я это рассказываю? Сбилась с темы! Олеся Олеговна, а сколько я буду переживать о разрыве?