Саблезубый

– Эй, Димасик, тормози! – услышала я со своего места голос матери. Судя по нему, она вдатая и сильно. Впрочем, как всегда.

– Ты охренела, курва старая?! Какой я тебе Димасик! – зарычал невидимый мне Вознесенский.

Я аж дымом подавилась. Мама, куда ты лезешь? Он же сейчас опять тебя избить прикажет. Как же, целого мэра-самодержца Димасиком назвать. Уже почти высунулась закричать ей, но тут почему-то приморозило на месте.

– Ну как же, зятек почти. Вон дочку мою любимую, красавицу, кровиночку дерешь. Родня почти, – мать засмеялась, и я поежилась от ее циничного тона. Я-то привыкла слышать ее слезливой и жалобной, утешающей меня, по возможности, и причитающей от страха.

– Ты чего приперлась, дура?

– Так это… деньжат бы мне. Хотела у дочки перехватить. А тут ты, смотрю.

– Я тебе в этом месяце уже платил, отвали. Ты и эти не отрабатываешь.

Что?

– Так не хватает мне. Добавить бы.

– А за что тебе добавлять? Ты же дочь свою научить, как быть со своим благодетелем поласковей, не можешь. Как была бревно с глазами, так и осталась. Дождетесь, выкину вас, как мусор. Мало, что ли, девок свежих.

– Ну ты-то на мою Катьку запал. Запа-а-ал, не звизди, Димасик. Потому что она у меня брильянт!

– Кусок камня твоя Катька. Не одумается – выкину. Или вообще Кривому в его притон продам. Там ее быстро научат, как быть с клиентами ласковой да услужливой.

– Да не пенься ты. Слышь, а давай по новой твои амбалы меня чуть помнут, как в тот раз, в больничку положим. Катьку привезешь, я ей поплачусь, попрошу мать пожалеть. Мол, из-за ее упрямства мне страдать. Или там болячку мне страшную придумаем. Чтобы денег много надо. Она тогда расстарается, вот увидишь.

Сигарета выпала у меня из пальцев. Как же так, мама? Как так?

– Тихо ты, идиотка бухая! – шикнул на нее Вознесенский. – В машину быстро села!

Я поднесла трясущуюся руку к лицу, тупо глядя на нее, и перед глазами все расплывалось. Моя реальность расплывалась. Выворачивалась наизнанку. Как. Же. Так?

– Катерина Олеговна! У вас все в порядке?

Марат вывел меня из ступора, появившись на балконе. Проморгавшись, я поняла, что дико замерзла. Ведь вышла на балкон в одном халате и сижу тут черт-те сколько.

– Кать, что, сильно лютовал в этот раз? – спросил охранник уже тише. – Смотри, синяя ты уже вся, застыла. Заболеешь, он нам всем таких пистонов навставляет. Иди внутрь.

Я медленно поднялась и зашла в спальню.

– Давай ванну наберу горячую, – продолжил суету Марат.

Я глянула на дверь. Второго надзирателя, Алексея, редкого гада, кстати, не было видно. Торопливо подбежала к сейфу в стене и открыла его. Загребла пятерней, как мусор, кучу украшений и подскочила к мужчине.

– Марат, ради бога, помоги мне свалить отсюда! – зашептала ему в ухо, запихивая сверкающее содержимое ладони в его карман.

– Сдурела! – шарахнулся от от меня. – У меня семья, дочери вон. Вознесенский нас закопает, если тебя упустим.

– Умоляю! – плюхнулась я на колени. – Если твою дочь так… на мое место…

– Не смей! – шипел он на меня. – Что я могу, Кать? Ну чего тебе с ним не живется нормально? Погладь разок, улыбнись, и он усрется от счастья. Что тебе стоит? Другие бы горло за такую жизнь перегрызли любому.

– Вот пусть и грызут. – Руки у меня опустились, и я села на толстый ковер, усмехаясь глядя на россыпь золота, платины и сверкающих камней ценой в целое состояние.

– Кать… – Марат топтался рядом. – Кать… Если сбежишь, он же мать твою…

Я вскинула голову.

– Что? Покалечит? Убьет? Не гони мне!

– Откуда узнала?

– Что меня, оказывается, продали? Не похер ли.

А я ведь терпела, все думала, что спасительница вся из себя. Единственному родному человеку жизнь и здоровье сохраняю, ложась под этого мерзавца. А не главный он, выходит, мерзавец. Настойчивый покупатель, точнее. Купил вещь, пользуется как хочется.

Марат ушел, скорее уж, сбежал. Но вечером, занося на кухню доставленный, как обычно, из ресторана ужин шепнул мне одними губами: «В аэропорту. Будь готова».

Глава 3

– Давайте, езжайте все вместе, мужики! – махнул я парням в холле.

– Так а на посту… – начал новичок Трофимов, но я заткнул его.

– Слышь, начальство говорит, езжай кайфовать – значит, надо исполнять. Кому наш офис сдался, что тут красть? Валите, я сам все закрою.

– Но Ярослав Григор…

– Камнева тут нет и уже до послезавтра не будет. Все, вперед, нас ждут вискарь, водяра, жрачка от пуза и сиськи. Много-много сочных сисек.

Больше возражений не последовало, и все вывалились в двери, оставляя меня в тишине. Оно и понятно – какой нормальный мужик откажется от такой заманухи? Пожрать, набухаться и потрахаться на халяву. Разве что один из этих придурочных семейников. Оно же уныло сидеть около одной задницы, ожидая благосклонности, куда как приятнее, чем без всякого напряга оттянуться с любой другой доступной. Как же, та, единственная, прям золотая. Или п*зда там поперек. Я неторопливо прошелся, проверяя двери всех кабинетов и черный ход. Конечно, я подбил подчиненных на безобразие и безответственность, но сам-то все контролирую, и один раз в году – ни разу не водолаз. Не распустятся небось. Пусть кайфанут, лучше работать будут и начальство крепче любить.

Поймав свое отражение в темном стекле, я отчего-то завис. Четыре года назад, день в день, да, Андрюха? Четыре года. Забил же вроде, пошел дальше. Живу не тужу. А вот вдруг ни с чего, словно опять как пинок смачный с оттягом прямиком по голому сердцу.

– Юль, хорош, ты обещала, – процедил я, глядя на ее роскошные светлые волосы, рассыпавшиеся по обнаженной спине.

Как же они всегда пахли! Роскошью, что ли, мечтой пацанячьей о том, что такому, как я, только чудом обломиться могло. Только носом утыкался – и уносило к хренам.

– Андрюша, ну не начинай, а, – глянула Юлька через плечо, торопливо натягивая чулок. – Ну не могу я сейчас.

– Ты мне это уже год повторяешь, – начал заводиться я. – Когда?

– Когда будет подходящий момент. – Она вскочила и, повернувшись ко мне боком, надевала лифчик. У меня опять вставал просто от взгляда на очертания ее груди в тусклом свете номера.

– Когда он будет? – нажал я, садясь и чувствуя внезапное поганое такое головокружение и удушье. Я знал ответ. Уже знал. Может, даже с самого начала. Знал, но не хотел этого.

– Малыш, ну что ты снова? – Мурлыкающий тон, от которого у меня раньше в голове плыло, сейчас почудился каким-то оскорбительным. Будто я недалекий, одноклеточный и капризный на пустом месте. – Ну все же хорошо у нас? Ты меня просто с ума сводишь от удовольствия. Потерпи, я постараюсь еще разок на этой неделе вырватьс…

– Да какого хера, Юль! – не выдержав, взорвался я, вскакивая. – Я тебя про что спрашиваю? Про очередной сеанс по*баться, что ли?

– Андрюша… – брезгливо поморщилась женщина, сожравшая мои мозги. – Ну я же тебя просила. Ладно я еще во время секса терплю эту твою матерщину, но не сейч…

– Кончай мне херню городить! – Я схватил ее за плечи и тряхнул, глядя в глаза, в которых себя терял. – Меня затрахало отпускать тебя каждый раз к нему! Ты моя или нет? Когда ты ему скажешь и переберешься ко мне?

– Да прекрати, Боев! – с неожиданным раздражением Юля дернула локтями, освобождаясь и отступая от меня подальше. – Ну как ты себе это представляешь?

– Что?

– Мой переезд. Куда? В твою двушку после загородного дома в триста квадратов? Я твоя и так. С тобой сплю.

– Ты со мной трахаешься, а спишь с ним. Живешь с ним. Дом тебе нужен? Так скажи какой, я тебе отстрою!

– Как будто в доме дело! Да, я с Костей живу. А тебе чего надо ? Чтобы мы задницами терлись каждые день и ночь? Чтобы я в халате домашнем тебе борщи варила и носки стирала? А я этого не хочу, Боев, ясно?! Меня устраивает моя жизнь, где мне ничего этого делать не надо. Того, что денег может на что-то не хватить, не надо.