Страница 4 из 19
– Александр! Александр!
Все тут же схватились за оружие.
– Чего ты нас пугаешь, Леоннат? – осадил его Клит.
– Там. Я в одном шатре…
– Говори нормально, – потребовал гегемон.
– Я преследовал персов и нашел на дороге белую колесницу Дария, и плащ его. Этот трус переоделся в простого воина. Удрал вместе с бактрийскими всадниками.
– Пусть удирает. Воин, в сердце которого поселился страх – обречен на смерть, – произнес гегемон. – Где его колесница?
– Я приказал пригнать колесницу в лагерь. Но колесница – это ерунда. Тут такое произошло!
– Да, говори ты толком, не тяни, – начал злиться Гефестион.
– Когда катили колесницу мимо одного из шатров, оттуда вышли женщины, упали на колени и завыли, словно волчицы. Я спросил у евнуха: кто они? Слуга ответил, что это мать кшатры, великая Сисигамба, а рядом с ней жена правителя и две его дочери.
Александр вскочил с трона.
– Веди нас к ним! Немедленно! – воскликнул Гефестион. – Нет, почему это мы должны идти к ним? Тащи их сюда.
– Не сметь! – прикрикнул Александр. – Никто не должен видеть женщин. Никто не должен к ним прикасаться. Поставь охрану у шатра. Если они в чем нуждаются, предоставь слуг, еду и питье.
– Но, Александр, – удивился Гефестион. – Ты даже не желаешь осмотреть драгоценный трофей? Говорят, жена Дария – первая красавица Персии…
– Прекрати! – прервал его гегемон и вновь опустился на трон. – Она – хоть и женщина, но не бежала с поля боя, посему остается правительницей. Я нанесу ей визит завтра. Не могу же я появиться перед владычицей Персии грязный, нечесаный, в крови… И передай, Леоннат, пусть не горюют о Дарии. Он жив.
– Да позовите кто-нибудь лекаря, – крикнул возмущенно Гефестион. – Александр, с тебя натекла уже целая лужа крови.
Но гегемон его не слышал. Кубок выпал из руки, расплескивая вино по дорогому ковру. Голова завалилась набок. Александр потерял сознание.
Теплый вечер укрывал землю мягкими сумерками. Лагерь затихал. Где-то вдалеке светилось зарево от похоронных костров. Исмен и Томирис устроились в кругу бородатых воинов. Одни ели, другие приводили в порядок оружие и потрепанные латы. Спать воины не ложились: им скоро заступать в караул. Софит принес вареного мяса, овощей, рыбу, от которой Томирис сморщила носик. Но глаза ее вспыхнули, когда увидела небольшой медный кратер с фруктами, варенными в виноградном соке.
– Можно с вами посидеть? – Лекарь Филипп устало опустился на землю, прикрыл воспаленные глаза. – Притомился. Столько раненых… Никогда еще так много не было.
– Хочешь мяса или рыбы, – предложил ему Исмен.
– Нет, – покачал он головой. – Крови насмотрелся, меня мутит. Я сейчас чуть отдохну и продолжу осмотр. А Александру вы понравились, – улыбнулся он. – Он очень тонко чувствует людей. Не каждого приблизит к себе.
– Но мы же – враги, – возразила Томирис. – Как он может нам доверять? И откуда он знаеть, что у нас в мыслях?
– Александр прекрасно разбирается в людях, может заглянуть в каждый закоулок твоей души, выведать все твои тайные замыслы. Не верите? Я вам расскажу одну историю. Когда армия входила в город Тарс, как раз за месяц перед битвой, на пути попалась горная река. Конь Александра поскользнулся, и упал вместе с всадником в холодный поток. К вечеру у Александра открылся сильный жар. Армейские лекари умеют вынимать стрелы и прижигать раны, но они понятия не имеют, как лечить восполненное дыхание. Меня срочно вызвали из Сард. Я мчался без отдыха. Прибыл. Тут же приготовил ему лекарство. Представляете, он принял у меня чашу с лечебным питьем, а взамен протянул лист пергамента. Он пьет мое зелье, а я читаю донос его первого советника. В доносе Парменион обвиняет меня в предательстве. Якобы меня, лекаря Филиппа, за золото подкупил Дарий, чтобы отравить Александра. Я дочитал донос, а он спокойно допил лекарство. «Ты поверил Пармениону?» – в отчаянии воскликнул я. «Видишь, выпил твой яд, – ответил спокойно он. – Но и Пармениону я не имею права не верить. Он честно служил моему отцу, теперь так же честно продолжает служить мне». «Он лжет!» – закричал я. «Парменион не может лгать! – твердо поправил меня гегемон. – Парменион может ошибаться». «Почему же ты доверился мне?» И тогда гегемон ответил: «Лучше пасть жертвой заговора, чем умереть от страха и недоверия». Ох, ну, вроде бы отдохнул. Пойду, займусь ранеными.
Вслед за лекарем поднялись воины и отправились сменить своих товарищей, стоявших в карауле. У костра остались только Томирис, Исмен и Софит. Томирис толкнула локтем Исмена:
– Оружие при нас, – хлопнула она ладонью по своему акинаку. – Коней выведем потихоньку из загона.
– Вы хотите сбежать? – упавшим голосом спросил Софит.
– Хотим, – утвердительно ответила Томирис. – И ты нам в этом поможешь, – не попросила, потребовала девушка.
– Зачем уходить тайно? Мы и без того – свободны, – безразлично ответил Исмен. – Но куда мы направимся? – Он заглянул ей в глаза. – Опять за армией Дария? Я не хочу к персам. Они постоянно проигрывают сражения. Нас били у Граники. А помнишь, какая была огромная сильная армия. Как хвастались персы своим непобедимым оружием, своими подвигами. Потом мы оставили Галикарнас, хотя город считался неприступным: высокие стены, большой гарнизон, помощь с моря – все напрасно. Теперь потерпели поражение здесь, и тоже с огромными силами. Я не хочу сражаться под знаменами тех, кого вечно бьют. Я остаюсь здесь, в армии Македонии.
– А как же Фидар, Колобуд, Уархаг? – напомнила Томирис.
– Фидар сам говорил, что больше не желает служить Дарию. Я надеюсь, он найдет нас. Уговорю его примкнуть к Александру.
Девушка долго думала, вороша веточкой красные угли в костре, затем согласилась:
– Хорошо. Давай останемся. Посмотрим, как все будет. Во всяком случае, македоняне не относятся к нам с презрением, как персы.
– Конечно же, – обрадовался Софит. – Вы же видели Александра. Македоняне не называют его повелителем или властелином. Он – первый среди равных, – так говорят гетайры. А знаете, как в Македонии выбирают правителя?
– Власть наследуется? – предположила Томирис.
– Не совсем, – возразил Софит. – Надо еще подтвердить личными подвигами и делами, что ты достоин. Все решает воинское собрание. Отец Александра, Филипп не являлся наследником. Когда погиб Пердикка7 в битве с иллирийцами, воинское собрание призвало Филиппа возглавить страну и опекать маленького Аминту, сына Пердикки. А после того, как Филипп поднял Македонию с колен и возвысил ее над Элладой, то же воинское собрание признало окончательно в нем правителя, хотя Аминта к тому времени уже достиг зрелого возраста. После смерти Филиппа воинское собрание решало, кому отдать власть: сыну Передикке или Александру. Но за плечами у Александра были громкие победы. Отец доверял ему управление страной с шестнадцати лет. Большинством голосов избрали Александра.
– А где теперь Аминта? – поинтересовался Исмен.
Софит понизил голос.
– Александр приказал его казнить. Обвинил в заговоре против Филиппа.
– Аминта на самом деле был причастен к заговору, или Александр не желал иметь соперника? – хитро спросила Томирис.
– Разве кто-нибудь посмеет обвинить Александра в несправедливости? – пожал плечами Софит. – Да и кому это нужно? Теперь Александр не просто правитель Македонии, он – гегемон-автократ всего Коринфского союза. Аминта такого звания вряд ли добился бы. Не говоря уже о походе в Персию…
Отряд всадников в белых плащах с золотой каймой выезжал из лагеря. Воины, завидев кавалькаду, вставали и радостно кричали:
– Хайре, Александр! Хайре, победитель!
Гегемон возглавлял отряд, гордо восседая на приземистом крупном коне. Облачение его состояло из простого белого хитона. Поверх красная хламида, скрепленная на плече небольшой серебряной фибулой. Он отвечал на приветствие взмахом руки, улыбался, иногда останавливался, подзывал воинов, спрашивал их о чем-то, одобрительно хлопал по плечу.
7
Пердикка III— македонский царь, правивший в 365–359 г. до н. э.
Пердикка, сын царя Аминты III, взошёл на престол Македонии, убив регента Птолемея Алорита, правившего Македонией на правах опекунства. Продолжая политику своего прадеда Пердикки II, нынешний Пердикка воевал с Афинами против Олинфа, и с Амфиполем против Афин. В разраставшемся конфликте между Фивами и Афинами, Пердикка выбрал Фивы, и в Македонию возвратились некоторые из заложников, взятых, чтобы контролировать Птолемея. Склонный к наукам, Пердикка окружил себя философами и геометрами, как именовались в Греции представители точных наук.
Едва ли достигнув 30 лет, он в 359 до н. э. погиб в сражении с иллирийцами, где кроме него пало ещё 4 тысячи македонцев (Диодор: 15.71, 16.2). Пердикке наследовал его сын Аминта, но за малолетством его отодвинул от престола Филипп, брат Пердикки. Позднее Аминту казнил в начале своего правления Александр Великий как нежелательного претендента на престол.