Лик Аполлона

- Надо было мне знать об этом лучше. Вот - ты! - девушка указала на Джереми. - Ты уже был богом, когда мы впервые встретились. Еще до нашей встречи тебе каким-то образом достался Лик Аполлона, и ты надел его.

- Я сам не знал, что делаю...

- Правда? Но все равно ты это сделал. И сам стал Аполлоном. Ты уже был Аполлоном, когда впервые явился к Арнобию, - а он ничего такого в тебе не увидел, счел тебя обычным мужланом. Если уж на то пошло - я тогда тоже не разглядела в тебе бога.

Джереми медленно кивнул.

- Все верно. Ни на свежую голову, ни под воздействием своих дурманящих средств Арнобий никогда не понимал нас - ни Джереми Редторна, ни Аполлона.

- А Аполлон ничего не хочет мне сейчас сказать? Или же Трикстеру, который живет во мне?

Джереми помедлил, прислушиваясь к внутренним ощущениям, - но ничего особенного не почувствовал. Юноша развел руками.

- Нет, похоже - ничего. А что хочет сказать мне Локи?

Девушка оглядела его с головы до ног.

- Не знаю... Но Карлотта не желает тебе зла. В ту ночь, когда я впервые пришла к тебе, на палубу, - тогда я, конечно, ещё не знала, что ты бог. Но уже тогда я заметила в тебе нечто такое, чему, как оказалось, мне было очень трудно противостоять, - внутреннюю силу и чувство собственного достоинства. И я захотела, чтобы ты был на моей стороне... Я пыталась заручиться твоей поддержкой, хотела сделать тебя своим помощником - ещё до того, как снова пошла в храм и нашла Лик и другие сокровища. Но сандалии уже тогда были у меня, и мне нужен был человек, которому я могла бы доверять...

Карлотта призналась Джереми, что у неё были свои подозрения на его счет, - она думала, что он беглый раб, сумевший каким-то образом освободиться от железного ошейника.

Она придумала тогда план - довольно рискованный, но вполне реалистичный. Джереми сумел бы незаметно выбраться из Академии с её помощью. Они могли бы вместе поплыть на маленькой лодочке к храму и вывезти оттуда сокровища - золото и драгоценности.

- Пока я не обрела силу и ловкость Трикстера, я даже в сандалиях могла унести на себе не так уж много.

А потом, когда Джереми сделал бы всю тяжелую работу, они вдвоем под чутким руководством Карлотты могли бы пробраться через болота к свободе, в иные земли, где правят другие лорды, где есть города, в которых они могли бы обменять добытые драгоценности на звонкую монету.

Джереми сказал:

- По-моему, ничего бы у нас не получилось. Аполлон ни за что не позволил бы мне вот так вот удрать. Ему надо совсем в другое место - к Оракулу. У него там какие-то важные дела... В общем, Аполлон предназначил моему телу и разуму совсем другое применение.

Карлотта только смотрела на него и слушала, не говоря ни слова.

Тогда Джереми спросил у нее:

- А что ты собираешься делать теперь?

- Знаешь, я и сама ещё толком не решила... Конечно, мне хотелось бы поговорить с Арнобием, - она кивком показала на спящих у костра людей. - И мне бы хотелось кое-чем вместе с ним заняться - или же кое-что с ним сделать. Не прямо сейчас, чуть погодя. Но первым делом я хотела поговорить с тобой. Как, по-твоему, Аполлон не станет возражать, если я что-нибудь сотворю с Арнобием?

Джереми сосредоточился, пытаясь услышать изнутри какой-нибудь отклик, - но Аполлон не подал ему никакого знака.

- Насколько я понял - ему все равно, - сказал юноша.

Карлотта просияла. А потом сандалии в мгновение ока унесли её прочь.

Аполлон же вернулся к прежним житейским заботам и снова стал охранять сон своих спутников-людей.

Наутро четверо пилигримов продолжили свое путешествие. Вскоре они оказались на утоптанной тропе, которая вилась внизу по склонам Горы. При взгляде с этой тропинки общие очертания Священной Горы были точно такими же, как если смотреть на Гору издалека, с расстояния многих миль. Снова стала видна вся цепь утесов, длинный горный хребет с пиками разной высоты. На такой пересеченной местности путники могли оказаться всего в нескольких минутах ходьбы от лорда Джона и его отряда - и так и не узнать об этом. Вполне возможно также, что где-нибудь совсем рядом, справа или слева, могли находиться другие группы путешественников, а то и целые армии - но ни одна из групп даже не заподозрила бы о близости вражеских отрядов, пока все они не сошлись бы вместе на какой-нибудь голой, безлесой вершине. .

По крайней мере с той стороны, куда направлялись четверо пилигримов, густые леса и луга с высокой травой покрывали около трех четвертей пути к вершине. Но последняя четверть пути проходила по открытой каменистой местности. В верхней части древесных крон местами виднелись пятна желтой и красной листвы, - близилась осень.

Целый час, а то и больше - по такой неровной, извилистой тропинке за это время можно было пройти где-то около мили, - путники карабкались наверх, оставляя вершину Горы по правую руку.

Потом тропа превратилась в узкий карниз, круто огибавший скалистую стену слева. С этого карниза путникам было хорошо видно, как высоко Они забрались, - перед ними открывался потрясающий вид на раскинувшиеся внизу горные долины, леса и поля с колышущейся под порывами ветра травой, кое-где пересеченные случайными дорогами и тропинками. А где-то далеко-далеко внизу - так далеко, что Джереми даже боялся вообразить, - смутно виднелось подернутое туманной дымкой море. Внизу, на равнинах, зеленые краски лета уже начинали сменяться желтизной и багрянцем осени. На такой огромной высоте непривычных жителей низин слегка подташнивало, - и Джереми тоже не избежал этой участи.

Одна только Кати и раньше забиралась так высоко в горы - и даже выше, до самой Пещеры Оракула. Девушка хорошо знала дорогу к Пещере и наверняка бывала там прежде. Но когда трое её спутников пытались расспросить Кати, о чем она говорила с Оракулом, девушка только отмалчивалась и качала головой.

Аполлон, конечно, тоже бывал раньше в Пещере-в-Горе, однако у него не сохранилось воспоминаний о долгом и трудном пешем походе до Пещеры. Видимо, бога, засевшего внутри" Джереми, не очень-то интересовали такие мелочи.

Вход в Пещеру Оракула располагался на высоте около мили над уровнем моря. Гора поднималась от этой точки гораздо выше, - по меньшей мере, ещё на милю, если не больше. Но насколько высоко - вряд ли кто-нибудь вообще знал. На этот счет существовало множество самых разных мнений.