Берсеркер (Берсеркер - 1)

Карлсен выглядел таким усталым, двигался так медленно, что Митч решил сначала, что главнокомандующий сам был ранен. Сутулясь, он медленно шел вдоль носилок, кивая, обмениваясь короткими фразами с ранеными. Возле носилок Митча он остановился, словно наткнулся на стену.

- Она погибла, поэт. - Это было первое, что он сказал.

Митчу показалось, что палуба флагмана провалилась под ним, потом вернулась на место. И он был спокоен, как если бы ожидал такого конца. Сражение опустошило его.

Устало шевеля губами, Карлсен тихо рассказал о том, что произошло. Берсеркеру удалось прогрызть корпус флагмана, и в отверстие была впущена дьявольская машина, нечто вроде ядерной торпеды с самонаводкой, запрограммированной пробить все палубы в направлении мостика и каюты главнокомандующего. Торпеду успели остановить у самого мостика и обезвредить. Но перед этим кибернетический ядерный факел прошил насквозь каюту Карлсена.

Признаки отчаянного боя, кипевшего здесь, могли бы уже заранее многое сказать Митчу. Но думать он был не в состоянии. Сначала шок, потом транквилизаторы притупили его сознание. Он практически ничего не чувствовал, только видел лицо Крис, на каком-то сером фоне, как в тот первый раз, когда он спас ее из капсулы.

Спас ее.

- Я слабый, глупый человек, - говорил Карлсен. - Но я никогда не был твоим врагом. А ты?

- Нет. И ты прощаешь всех врагов. Это лучший способ от них избавиться. Теперь у тебя долго их не будет. Галактический герой. Но я тебе не завидую.

- Не завидуешь... Боже, прими и успокой ее душу. Несмотря на горе и колоссальное напряжение последних часов искра жизни горела в Карлсене так же спокойно и сильно, как и всегда. Только смерть была способна сокрушить этого человека. Карлсен даже пытался улыбнуться.

- Вот и сбылась вторая половина пророчества, да? Я погибну, лишившись всего, что имел. Словно умирая, человек забирает собственность с собой.

- Все будет нормально, Карлсен. Ты переживешь собственный успех. И умрешь в мире и покое, с надеждой попасть в обещанный рай.

- Когда я буду умирать... - Карлсен медленно обвел взглядом всех собравшихся, - я буду помнить этот день. Славу и победу всех людей.

Несмотря на усталость и боль потери, он сохранял колоссальную силу убежденности. Не в собственной правоте, понял Митч, а в собственной преданности правому делу.

- Поэт, если захочешь, будешь со мной работать.

- Может быть, наступит такой день. Пока что мне хватит на жизнь премии. И меня ждет книга. Если руку восстановить не смогут, буду писать одной рукой. Митч вдруг почувствовал страшную усталость.

Ладонь коснулась правого плеча. Голос главнокомандующего сказал:

- Храни тебя Бог.

Иохан Карлсен ушел.

Митчу хотелось только одного: отдохнуть. И взяться за работу. Мир был устроен плохо, несправедливо, и все люди - глупцы. Но были среди них и те, кого невозможно было раздавить. И об этом стоило написать.

"После любой, даже выигранной битвы, остаются раненые. Поврежденная плоть восстанавливается. Руку можно заменить. Можно пересадить глаз и даже поврежденный мозг можно в известной степени восстановить. Но есть раны, недоступные скальпелю хирурга. Есть двери, которые нельзя открыть снаружи.

Я нашел человека, расщепленного надвое."

6

ЧТО НАТВОРИЛИ ТЫ И Я

Первое, что я начинаю сознавать: я нахожусь в большой комнате, похожей на перевернутую воронку, внутри огромного космического аппарата, мчащегося в пространстве. Окружающий мир мне знаком, хотя я и чувствую себя совершенно обновленным.

- Он проснулся! - говорит черноволосая молодая женщина, испуганно глядя на меня.

В моем поле зрения появляются полдюжины человек. Трое из них мужчины, они давно не брились. Все люди в грязной, растрепанной одежде.

В поле моего зрения? Рукой я щупаю лицо, чувствую, что левый глаз закрыт латкой.

- Не трогай! - предупреждает самый высокий из мужчин.

Наверное, когда-то он занимал солидное положение. Тон у него резкий, властный, и все же в нем слышится неуверенность в себе, как будто я важная персона. Но я всего лишь... кто?

- Что случилось? - спрашиваю я.

Мне тяжело ворочать языком, тяжело подбирать даже простые слова. Левая рука лежит, словно забытая, но как только я подумал о ней, она шевельнулась, и, опираясь на нее, я сажусь, отчего волной накатывают боль и головокружение.

Женщины (их двое) пятятся от меня. Плотного телосложения молодой мужчина успокаивающе обнимает их за плечи. Люди будто бы мне знакомы, но я не могу вспомнить их имена.

- Главное, не волнуйся, - говорит высокий мужчина. Его руки с ловкостью профессионального врача проверяют мой пульс, трогают лоб, потом он помогает мне снова лечь на стол с мягкой обивкой.

Теперь я вижу по обе стороны от себя двух роботов-андроидов. Сейчас доктор велит им отвезти меня в палату. Но я сразу же понимаю, что это не больница. Откуда я знаю? Я не помню, но знаю, что правда, если ко мне вернется память, будет ужасной.

- Как ты себя чувствуешь? - спрашивает третий мужчина, самый старый из них. Он подходит ко мне.

- Вроде неплохо. - Вместо нормальной речи получаются невнятные клочки. Что случилось?

- Был бой, - говорит доктор. - Тебя ранило, но я спас твою жизнь.

- Тогда... хорошо. - Боль и головокружение постепенно отступают.

Доктор говорит довольным тоном:

- Как и предполагалось, у тебя проблемы с речью. Ну-ка, попробуй прочесть вот это.

Он поднимает карточку с ровными рядами маленьких аккуратных символов. Я четко вижу эти символы, но они ничего для меня не означают. Абсолютно ничего.

- Не могу, - говорю я наконец, закрываю глаза и ложусь. Я чувствую недружелюбное, даже враждебное отношение собравшихся ко мне. Но почему?

- Что произошло? - настойчиво повторяю я.

- Мы в плену, внутри у машины, - говорит старик. - Ты помнишь, что мы в плену?

- Да. - Я киваю, хотя деталей не могу вспомнить. Память затянута туманом.

- Как меня зовут?

Старик с явным облегчением сдержанно смеется.

- Допустим, Тад... Тадеуш. Почему бы и нет?

- Тад? - Это доктор переспрашивает.

Я открываю глаза опять. Доктор ведет себя более уверенно. Я дал ему какой-то повод? Я что-то такое сделал или, наоборот, не сделал?