Кривое зеркало

— Сразу в офис? — смуглые щеки парня порозовели, он с удовольствием потянулся, хрустнув костяшками пальцев. Байрамов отвлекся от своих мыслей, внимательно посмотрел на него и вполголоса заговорил по-чеченски:

— Как дела в клубе? Тебя там редко видят. Сегодня ночью я не мог связаться даже с Русланом. Этот мальчишка! — его глаза потемнели, лицо приобрело хищное выражение. Но через секунду скулы расслабились, и Байрамов погладил серебристую бороду, — Тебе что-нибудь известно о том, где он шатается?

— Мне? — Равиль подтянул ноги и откинулся на спинку венского стула, — Что я могу знать о личных, — он сделал паузу, — делах вашего племянника, ата? — Взгляды собеседников колюче пересеклись, — Я делаю свою работу, служу вам. Если прикажете, сделаю все во имя дела, только прикажите. Вы это знаете, Байрам-ата.

— Да, — согласился Байрамов, — тебе я могу доверять. В конце недели придет груз и мне не нужны накладки, — заметив подошедшую официантку в национальном венгерском костюме, он перешел на русский и улыбнулся, — спасибо, дорогая, все замечательно, — Байрамов положил на стол тысячную купюру и, заметив удивленный взгляд девушки, похлопал ее по руке, — пирожные себе купи, кушай. Смотри, худая какая. Пирожные для красивых девочек, а не для старых мужчин. — После того, как девушка отошла, Байрамов обратился к Равилю, — Найди машину, пора в офис.

Равиль коротко кивнул, достал телефон и продиктовал адрес. Минут через сорок Байрам с Тангаевым прибыли на Старую Бассманную. Байрамов стремительно вышел из автомобиля, распахнул дубовые двери, миновал пост охраны и, перешагивая через две ступеньки, легко для своего возраста поднялся на третий этаж недавно отреставрированного бывшего купеческого особняка. Тангаев, лениво перекатывая во рту жевательную резинку, не торопясь, следовал за боссом, отставая от того на целый пролет.

В приемной Байрамова встретила молоденькая секретарша с неприметной внешностью и университетским образованием. Она вскочила и, начав нервно перекладывать бумаги на столе, тоненько поздоровалась.

Байрамов скользнул взглядом по своему отражению в огромном в потолок зеркале и, сухо кивнув, проследовал в свой кабинет, плотно прикрыв обитые кожей двери. Сев в глубокое кресло, он откинул крышку стоявшего у окна бара в виде глобуса и достал бутылку «Куэрво». Плеснув текилы на полпальца в хрустальный стакан, Байрамов снял трубку телефона и, сверившись с часами, позвонил. Когда ему ответили, он поднес напиток к носу и, поморщившись, поставил на стол, — Павел Леонидович, дорогой, здравствуй! Байрамов беспокоит, узнал? Как жена, как дети? Спасибо, дорогой, все хорошо, твоими молитвами. Распорядись узнать, сегодня в 12 на мой счет перевели сумму. Хотел сам к тебе заехать, да в пробке застрял. Смеешься, да? — Байрамов поднес к губам стакан, — Жду, дорогой, — он отпил, снова поморщился, пожалев о том, что не велел принести лимон. Когда банкир ответил, Байрамов медленно сглотнул и отставил стакан в сторону, — я все понял, дорогой. — Он положил трубку и, уставившись в одну точку на узбекском ковре, минуты две переваривал информацию и текилу. Затем встал и, походив по кабинету взад — вперед, набрал еще один номер:

— Девушка, милая, красавица, мне Сергей Александрович нужен. Передай, друг беспокоит. Срочно надо. Что, дорогая? Прости, не расслышал, старый совсем… — Байрамов оперся ладонью о стол и заметно напрягся, — …вот оно что. А я не знал, звоню, давно не виделись. Спасибо, дорогая, ничего не надо передавать. В какой он клинике? Понял… — он достал электронную записную книжку и, сверившись, набрал номер:

— Сережа, дорогой, здравствуй. Узнал меня? Это твой друг Байрам. Извини, решил изменить привычке и сам… — в ответ раздалась гневная тирада, Байрамов чуть отнял от уха трубку и осторожно сел в кресло, стараясь не пропустить ни слова, — Зачем так говоришь? Кто тебя убивал? Я тебя убивал? Ты почему старого друга обижаешь? Лучше скажи, где деньги? — Выслушав ответ Лисневского, Байрамов сжал губы в тонкую нить и, когда в трубке прозвучал отбой, залпом допил оставшееся спиртное. Нажав кнопку связи, хрипло произнес, — Равиля ко мне, быстро!

— Звонили из «Вечерней Москвы»…

— Я сказал, Равиля ко мне, коза драная!

Тангаев без стука вошел в кабинет и, не дожидаясь приглашения, сел напротив, закинув ногу на ногу.

— Каким хреном, шайтан вас всех подери, вы здесь занимаетесь? — лицо Байрамова пошло пятнами. Тангаев перестал жевать и, нахмурив брови, непонимающе уставился на шефа. — Денег на счету нет.

Равиль выжидающе продолжал смотреть на хозяина.

— Этот… — Байрамов ослабил галстук, — Лисневский лежит в больнице с пробитой башкой.

— Не понял…

— Я тоже не понял. Визжал в трубку как подрезанный хряк, что я хотел его убить! Зачем мне его убивать? Он мне деньги должен через свой фонд перевести, у нас деловые отношения. И пока он нужен мне, я не… Да и на кой черт мне его дочь сдалась?

— Я опять не понял, — Равиль в очередной раз поерзал в кресле. — Что, и дочку замочили?

— Да нет, — Байрамов подошел к окну и посмотрел на скучавшего у машины Мишу. — Богатая, оказывается, выдалась на события сегодняшняя ночь, дорогой. Только я узнаю обо всем последним. А должен быть в курсе первым, тебе не кажется? Полиция вовсю шуршит, а мне совсем не хочется давать интервью в прокуратуре. В общем, дочка у него пропала, не вернулась домой. И я не имею к этому ни малейшего отношения.

— Я узнаю подробности по своим каналам, Байрам-ата. Не волнуйтесь.

— Не волнуйтесь?! Да ты должен был сделать это гораздо раньше! Почему ты ничего не знаешь? Где твои хорошо обеспеченные люди в ментовке? Может, тебя уже и в расчет не берут?

Равиль напряженно молчал, желваки на его скулах ходили ходуном, на лбу выступила испарина, но возразить Байрамову ему было нечем.

— Сейчас поедешь к Руслану, — приказал Байрамов. — Скажешь, пусть ждет меня, приеду, как только расчищу дела. Походи, посмотри, все ли у него в порядке.

— Я могу связаться с его начальником охраны, Абу, хоть сейчас.

— Я сказал, съезди и посмотри!

Тангаев встал и направился к выходу, не поднимая на Байрамова пылающих яростью черных миндалевидных глаз и на ходу застегивая легкую кожаную куртку. Байрамов проводил его взглядом и, как только дверь за Равилем захлопнулась, снова сел за телефон. Сумма в пятьсот тысяч долларов, которую «Гермес» должен был перевести на личный счет Байрамова, без распоряжения Лисневского крепко осела в фондах трех заграничных банков. Схема по обналичиванию денег, не привлекавшая внимания налоговых служб, была тщательно отработана и ни разу еще не давала сбоя. Лисневский имел большой процент и минимум проблем. Они были нужны друг другу и были крепко связаны взаимными обязательствами.

Байрамов не стал больше никому звонить. Он поглаживал серебристую бородку и размышлял. Байрамов думал о том, что его уважают и доверяют. Заключая сделку на крупную партию наркотиков, он в уме уже подсчитывал прибыль. Все как обычно: посредники, клубы, дискотеки, школы… Байрамов поморщился: да, и школы тоже. В конце концов, если нация гробит себя уже с пеленок, то это проблемы самой нации. Взрослый человек в состоянии сделать выбор, а неокрепшему юному уму надо помогать. А нынешнее поколение родителей? Их волнует только собственное благополучие, сладкий кусок в старости. Их дети тоже этого хотят, только сейчас их десерт иного рода. «Дьявол — это птицелов, будь же выше силков его». Байрамов прикрыл глаза и, откинувшись на спинку кресла, казалось, задремал. Тяжелые бронзовые часы на столе тактично отмеряли время, не беспокоя своего хозяина. Они знали, что он обязательно что-нибудь придумает, и они всегда будут стоять на кабинетном столе из красного дерева и принадлежать этому, похожему на испанского дона, человеку.

В кабинет заглянула секретарша, но тут же закрыла дверь, на цыпочках удаляясь по ковру к своему месту.

— Привет, это я, — она прикрыла трубку ладошкой и присела на краешек стула, — увидимся сегодня? Да, кое-что. Ты обещал! Нет, я не могу! — девушка нервно оглянулась на дверь кабинета шефа, — Ладно, я попробую. Да, договорились. — Она аккуратно положила трубку на место и, развернувшись к компьютеру, чуть улыбаясь уголками тонких губ, заелозила мышкой по коврику. В кабинете Байрамова еще какое-то время было тихо. Затем раздались твердые шаги и, распахнув дверь, в приемную вышел сам хозяин: