Страница 2 из 19
Вот с той поры, схоронив любимого мужа, тётка постоянно старалась всеми правдами и неправдами затащить в гости не менее нежно любимого племянника. Со своими детьми у них в своё время не сложилось, и когда болезнь забрала ее старшую сестру, Жорину матушку, все свои нерастраченные материнские чувства Елена Станиславовна обратила на племянника. Жора же, впрочем, в свою очередь тётку тоже любил, называл её "мама Лена", и приезжал в Ржев при первой возможности. Он это делал особенно охотно ещё при жизни её супруга, Алексея Николаевича, или просто дяди Лёши. Ибо именно тогда, благодаря дядькиным знакомствам, у Георгия появлялась возможность удовлетворить свою страсть, и выбраться в надлежащий сезон на охоту в окрестные леса. А оная, как известно, пуще неволи.
Так что ожидали Жору несколько деньков безмятежного отдыха со вкуснейшей едой до отвала, несложной работой по хозяйству, и вполне возможно – получится сходить на охоту с кем-нибудь из дядькиных друзей-охотников погонять зайцев.
До электрички на Шаховскую ещё было где-то часа три, он любил ездить при возможности на четырёхчасовой – народу ещё немного, можно спокойно сидеть в уголочке и читать, убивая время.
Жоре тем временем захотелось перекусить, и он направился в сторону подвальчика-чебуречной рядом с метро, где вкусно и недорого можно было заморить червячка аккурат до тёткиных разносолов. Съев пару чебуреков с газировкой, он прошёлся по окрестным магазинам, где купил несколько безделушек в подарок тётке и всяких разных кондитерских изделий к чаю. Потом, на прилавке первого попавшегося лотка с книгами Жора выбрал себе пару покетбуков, где на одной обложке дядька с мужественным лицом палил из автоматов с двух рук, на другой – целился куда-то из снайперской винтовки. Названия вполне соответствовали содержимому, но Жора был не в претензии, литературу такого сорта он называл «антимозг», и использовал только для истребления свободного времени, когда появлялась такая возможность. После прочтения эти книжки без сожаления им выбрасывались, оставлялись в дежурке и на лавочках-скамейках. В этом смысле они своей одноразовостью немного напоминали Жоре туалетную бумагу, да и могли в случае необходимости неплохо её заменить.
Купленное Георгий сложил в полиэтиленовый пакет с изображением бешено несущейся шикарной машины и снова порадовался тому, что барахла немного, и не надо тащить с собой, к примеру – ещё и одежду, которая в изобилии имелась у тётки. Оставшегося времени вполне хватило заскочить домой, принять душ и сменить служебный костюм на любимые охотничьи доспехи – удобный и довольно дорогой немецкий камуфляж из спецткани «Гортекс», и высокие ботинки-берцы.
Эти ботинки, надо отметить, были куплены по случаю на одной московской барахолке, и являлись предметом Жориной гордости.
Дело в том, что он любил время от времени посещать разные блошиные рынки и толкучки, где нередко находил какую-нибудь привлекательную для себя вещицу – старый медный компас, изготовленный лет пятьдесят назад, перочинный нож из хорошей стали, или армейский кожаный ремень из ленд-лизовских поставок. Да уж, вещи "с историей" Жору всегда чем-то привлекали, и фраза из блоковских стихов про "пылинку на ноже карманном" звучала для него как девиз.
Так, нынешней весной, неспешно бродя по измайловской толкучке вдоль рядов со всякой всячиной Георгий и наткнулся на эти ботинки. Высокие, из толстой, но очень мягкой светло-коричневой кожи, на матовой жёлтой толстой рубчатой подошве, они сразу приковали его взгляд. Хоть ботинки оказались чуть великоваты да и стоили недёшево, но Жора купил их не торгуясь. Подошва из натурального каучука, практически неношеные, а главное – отчетливый черный штамп внутри " Only for the Brazilian army " не оставили места для сомнений в качестве изделия, и в наверняка интересной истории появления этой пары в России. Отличные ботинки, пошитые в Англии или США для бразильской армии просто не могли попасть в Москву 1995 года без приключений, жаль только, что рассказать их было некому.
В общем, облачившись во всё более-менее подходящее для деревни и возможной охоты, Георгий отправился в путь. Тут имелся ещё один нюанс – добраться до Ржева напрямую только на электричке было невозможно. По какой-то прихоти железнодорожников контактная сеть имелась лишь до Шаховской, а далее – кто во что горазд: либо автобус, либо "бомбила"-частник, и, для любителей экзотики – автостоп. Можно, конечно, взять билет на поезд "Москва – Рига" или подобный, да и ехать без пересадок прямо до Ржева, но это тащиться на Рижский вокзал, а там ещё есть ли билет или нет. Да и вообще, Жора считал вариант с поездом более хлопотным, равно как и автобусом с автовокзала из Москвы напрямую. Ему почему-то больше нравилось на электричке до Шаховской. Там всегда можно договориться с местным «бомбилой» и доехать прямо до тёткиного дома с комфортом на машине за вполне реальную сумму. Так или иначе, но через двадцать минут Жора садился на платформе «Тушинская» в вагон электрички.
Несмотря на рабочее время сидячие места были почти все заняты, но он знал, что это где-то до Истры, а после вагон заметно освободится, а уж до Шаховской поезд доберётся почти пустым. Местечко у окна однако нашлось, и Жора уселся поудобнее, достав из сумки наугад одну из книжек приготовился убивать время за чтением боевика. Но книжка отчего-то не читалась, сюжет ускользал, и мысли постоянно отвлекались на что-то другое.
Вздохнув, он убрал томик обратно в сумку, и стал смотреть в грязноватое вагонное окно на мелькающие околомосковские ландшафты – серые унылые дома, заборы, опять заборы, полуразрушенные строения. Город с его проблемами и вечной суматохой постепенно, минута за минутой, оставался где-то позади, в прошлом. Ритмично стучали колёса на стыках, электричка ненадолго останавливалась на остановках, шипели двери выпуская и впуская народ. Георгий всё смотрел и смотрел в окошко и, как только сумерки потихоньку стали накрывать заоконные пейзажи, он сам не заметил, как задремал.
Ба-бах! – с грохотом разъехались дальние от Жоры вагонные двери, впуская очередных пассажиров из тамбура внутрь вагона. Это была громогласная шумная мужская компания, видимо в крепком подпитии.
Георгий вынырнул из дрёмы сразу, будто и не спал. К входящим он сидел спиной, но моментально насторожился – слишком развязно-громко и агрессивно они себя вели. Да и интуиция, вкупе с развитым чувством опасности, его никогда не подводили. К тому же у компании явно имелись все признаки наступления фазы"…чё ты мне сказал?", когда определённую категорию людей прямо-таки тянет на различные приключения.
Оборачиваться он не стал, и без особого успеха попытался разглядеть что-нибудь у себя за спиной в отражении тёмного вагонного окна. Женщина, сидевшая лицом к Жоре торопливо встала, схватила две свои битком набитые сумки и поспешно вышла в тамбур, видимо не желая испытывать судьбу. Жора заметил, как она встревожено-опасливо обернулась, прежде чем открыть межвагонную дверь и перейти в соседний вагон. По диагонали от Георгия через проход сидел у окна пожилой, лет семидесяти с гаком мужчина с белоснежными кустистыми бровями и аккуратной белой бородкой. В комплекте к бородке прилагались седые пышные усы и чудна́я чёрная беретка с пимпочкой, напяленная на белоснежную же шевелюру. Он был одет в видавшую виды геологическую куртку-брезентуху с капюшоном, «хемингуэевский», с воротником под горло свитер грубой вязки, и в потёртые джинсы. У ног мужчины стоял внушительных размеров рюкзак, даже не рюкзак, а вещмешок с завязанной лямками горловиной. Словом, ему не хватало только надписи на груди – "еду на дачу". Старик внимательно всмотрелся в не спеша приближающуюся гопкомпанию, затем торопливо развязал свой вещмешок, извлёк оттуда армейскую фляжку в потёртом брезентовом чехле и стал принимать какие-то таблетки, запивая их водой.
– Сердечник наверно – сочувственно подумал Георгий, и подобрал под себя ноги, готовясь резко вскочить в случае необходимости, одновременно убрав с колен свою полиэтиленовую сумку. Он не испытывал ровно никакого волнения от возможной приближающейся опасности, а немногочисленные пассажиры тем временем быстренько покидали вагон, не желая рисковать.