Страница 4 из 7
На самом деле люди очень неохотно выполняли эти работы, утверждая, что из-за частной принадлежности места их работы они не обязаны трудиться без компенсации, даже если этот приказ соответствует букве закона, что это наносит ущерб их интересам и является злоупотреблением. То-есть, в то время как капитан предполагал, что из-за его благожелательного отношения к населению, все, что он приказал, будет с радостью принято и исполнено, они, напротив, протестовали, а также, в своем стремлении добиться справедливости, они обвинили учителя в том, что он посоветовал такое невыносимое рабство. Труд и ропот продолжались до тех пор, пока народ не убил бедного школьного учителя.
Несомненно также, что именно этого человека мы должны были «поблагодарить» со своей стороны за то, что в это время и при благоприятных условиях не было сделано то, что вскоре стало столь необходимым для сохранения нашей жизни и что было очень просто и легко сделать.
Поскольку у Балера не было водоснабжения, за исключением ручья, огибавшей его с юга и запада, на противоположном берегу которого начинался густой лес, и, поскольку слухи о революции постоянно распространялись, мне пришло в голову, что ситуация будет критической, если перед лицом новой осады мы окажемся без воды либо потому, что враг лишит нас этого, направив ручей в другое русло, что было очень легко сделать, либо скрываясь в лесах, они могли бы лишить нас возможности им пользоваться, обстреливая нас под надежным прикрытием плотных зарослей.
Очень небольшое возвышение земли над уровнем моря и его близость, убедили меня, что вырыть колодец будет просто. Я указал на это Лас-Моренасу, считая, что площадь является наиболее подходящим для этой цели местом и разумно объяснил ему мои подозрения. Он выслышал это предложение довольно невнимательно, сказав, что мы должны обсудить это с учителем. И он так и сделал, но последний, безусловно не желая говорить правду, утверждал, что уже предпринимались безуспешные попытки отрыть колодцы и поэтому мой проект был заброшен.
В ходе нашей борьбы против трудностей и изоляции, пришло время, когда у войск не осталось ничего, что могло бы стать светом в ночи – мы испытывали нехватку продовольствия, о чем я уже говорил, материалов для ремонта обмундирования в которых мы сильно нуждались. У нас не было в запасе ни одной пары обуви и нашим несчастным парням скоро пришлось ходить босиком.
Мы обращались с настойчивыми просьбами, пытаясь просто и логично объяснить необходимость всего этого, но (говорю это с горечью) нас даже не слушали.
Я полагаю, что для этого безразличия были веские причины. Я не пытаюсь требовать у них объяснений и не осуждаю их; но я просто хочу указать на тот факт, что с 12 февраля 1898 года, дня нашего прибытия в Балер, до 2 июня 1899 года, дня нашей памятной капитуляции, мы не получили, как я уже говорил, ни одного сентаво, ни одного сухаря, ни одного патрона.
II
Начало осады
Восстание продолжается. – Коммуникации отрезаны. – Побег заключенного. – Предупреждения о нападении. – Бегство жителей. – Без одежды. – Меры предосторожности. – Дезертирство. – Все в церковь. – Первый бой. – Осажденные.
События, уже упоминавшиеся в связи с убийством учителя, эти слухи о новом и гораздо более энергичном мятеже, которые зашли так далеко, что июнь считали месяцем его вспышки, распространялись с пугающей быстротой, как раскаты грома в небесах, отзывавшиеся эхом среди пиков и пропастей горного хребта.
В апреле 1898 года я узнал, что в Карранглане, Пантабангане и Бонгабоне идет призыв на встречу, которую собирались провести в Сан-Хосе-де-Лупао. Я пытался тайно выяснить, имел ли этот слух какие-либо основания на самом деле и через некоторых жителей самого Балера, которые ходили закупать рис в названных городках, мне удалось это проверить. «Они также пытались завербовать нас,» – сказали мои информаторы, -« и они предлагали нам хорошие деньги». Я немедленно сообщил об этом военно-политическому губернатору и командующему войсками, первый из которых сообщил мне, что он проинформирует Капитан-Генерала, а второй, что напишет командиру поста Пантабанган, чтобы тот мог принять соответствующие меры.
Во второй половине мая ситуация продолжала становиться все более и более тревожной (в последней почте, полученной по суше из Манилы, мы получили Gazette, из которой узнали о разрыве с Соединенными Штатами и катастрофе при Кавите). Силы, о которых только что говорилось, теперь стали достаточно многочисленными, чтобы выйти на поле сражения и они это сделали. Они завладели названными городами, в которых завербовали своих сторонников и отрезали нас от любой связи с остальной частью острова.
Вскоре мы выяснили, насколько бдительными были силы, используемые для того, чтобы блокировать нас. 1 июня мы отправили в Манилу отчет за май. Почта была перехвачена, а курьеры попали в руки противника, но через несколько дней им удалось бежать и вернуться к нам, предупредив о новых опасностях, угрожающих Балеру
Несомненно, что наш маленький отряд постоянно возбуждал алчность и тревогу у врага. Воодушевленные легкой победой в октябре, которая принесла им добычу в виде винтовок Маузера, победой во время высадки с «Манилы» и блокадой роты Ролдана; зная о нашей ситуации и ресурсах в деталях, о нашей практическую изоляции от морского побережья и стремясь получить известность победой над нами, было бы логично, по моему мнению, чтобы они с жадностью смотрели на Балер.
Они были уверены в соучастии и помощи жителей города. Они верили в свои способности и надеялись, что смогут захватить полсотни винтовок и множество боеприпасов. И прежде всего, это было желание отрезать наш отряд, желание, которое им не удалось полностью осуществить ранее и которое, как следствие, должно было чрезвычайно стимулировать их тщеславие; кроме того, они расчитывали, что это желание можно очень легко реализовать, потому что на их стороне было подавляющяя численность, а с нашей стороны – чрезмерное уныние и беспомощность.
Видя невозможность передачи информации о ситуации непосредственно Капитан-Генералу, Лас Моренас послал за жителем города и его бывшей главой Теодорико Новисио Луна, родственника знаменитого автора “Spoliarium” Луна Новисио, которого Испания удостоила почетной награды на выставке изящных искусств в Мадриде в 1884 году.
Лас Моренас спросил Луну, есть ли надежный человек, который передаст послание губернатору Сан-Исидро, чтобы переслать его в Манилу. Он ответил утвердительно и представил некого Рамильо, за которого, по его словам, он может поручиться. Этот человек получил сообщение в зашифрованном виде, которое закрепили на его бедре, чтобы предотвратить его обнаружение в случае захвата. Вскоре он вернулся и заявил, что враги задержали его, раздели и нашли сообщение, которое не смогли прочитать, а его происхождение он им не сообщил, после чего они порвали бумагу в клочья и не позволили ему идти дальше. Только он и Бог знают, было ли все это правдой или ложью. С моей точки зрения, эта идея привязать послание к ноге, что вероятнее всего и вызвало подозрения при обыске, была очень глупой.
Примерно в это же время из Бинангонана прибыли две pontines, которые привезли палай (неочищенный рис) для продажи нам в Балере. Возможность передачи донесения мы постарались не упустить и воспользовались ею, доверив бумаги человеку, ответственному за эти суда, с целью доставки его командиру гарнизона в Бинангоне. Они очень любезно приняли поручение и ушли, оставляя нас с приятной надеждой, что наше донесение достигнет Манилы.
Но наши надежды очень скоро закончились горьким разочарованием; поскольку как только суда ушли, завершив продажу своих товаров (и выполнив секретную миссию, которая, несомненно, была причиной их прибытия), появилась новость, основанная на информации, представленной экипажами, о том, что Бинангонан уже восстал.
Это было еще одним доказательством того, каким малым доверием могло пользоваться местное население, настолько сдержанными, когда они могли бы дать нам нужную информацию и таким общительным впоследствии, когда они возжелали раздражать нас новостями. В день Святого Иоанна (San Juán) у нас было еще одно плохое предзнаменование. Незадолго до этого в местной тюрьме сидели двое мужчин. Она была сожжена во время октябрских событий и их пришлось поместить в Tribunal, как здесь величалось одно из муниципальных зданий, где они и оставались, отбывая наказание или ожидая результатов суда. Я не знаю, какими были преступления, за которые они были заключены – возможно, не очень серьезными, но оба были местными жителями и были задержаны нами и, несмотря на представленные возможности, их «сограждане» не освободили их. Этот факт заслуживал тщательного рассмотрения.