Не та профессия. Тетрология

Актар, по мере слов Алтынай, из хмурого состояния перетёк в удивлённое, потом – в задумчивое. Пуштуны давно заметили: дочь Степного Хана, формально принадлежа к слабому полу, от пуштунских женщин отличалась разительно. Мало того, что она позволяла себе изрядно (по меркам более чем консервативных пашто) – например, касаться чужих ей мужчин руками при всех. Но ещё у неё было какое‑то необъяснимое влияние на Актара. Если честно, в своей среде старик имел репутацию достаточно твердолобого, прямолинейного и уж никак не компромиссного человека. Быстро принимая решения, вынося суждения и тут же вспыхивая, подобно хворосту, старейшина каррани очень неохотно не то что менял своё мнение, а и даже прислушивался к чьему‑то ещё.

Кроме Алтынай. Девочка имела какое‑то необъяснимое для пашто сродство душ со стариком, подчиняясь коему, Актар порой менялся до неузнаваемости.

Вот и сейчас. Выслушав Алтынай, он лишь коротко кивнул ей. Затем перебросился парой слов с Разиёй, после чего жестом указал дочери Хана, что идёт к себе. Вытянув вверх два пальца, Актар жестом пояснил ей (и всем присутствующим), что он пьёт чай возле своей палатки и ждёт её там же, приглашая присоединиться. Когда она сможет.

Алтынай повела бровями, глядя старику в глаза и как будто что‑то сообщая, затем громко объявила вслух:

– Разбираться будет Атарбай! В вопросе гибели двух наших людей, он является рукой и голосом Ханского Шатра! Актар, подожди, я с тобой…

– Разбираться будет Атарбай. Если потребуется, помогать ему во всём, – хмуро продублировал на пушту старик и позволил дочери Хана подхватить себя под руку и увлечь к площадке перед собственным шатром.

Ещё через некоторое время девочка со стариком безмятежно (на вид) пили чай перед входом в палатку Актара, перебрасываясь короткими фразами и будто бы спокойно ожидая результатов действий Атарбая.

Атарбай тем временем о чём‑то попросил Разию. Та сходила к себе, чтоб тут же вернуться с Мазияром – своим младшим «братом», которого она взяла на воспитание у его родни ещё в Бамиане. Малец путешествовал с ней, но настолько не привлекал ничьего внимания, что его и не замечали до этого момента.

Мазияр, серьёзно выслушав Разию, уверенно кивнул насчёт каких‑то растений (в которых слышавшие опознали те самые травы, что на фарси и дари называются по‑разному). Несколько раз переспросив «старшую сестру», он поправил её на свой лад (не заметив её мягкой улыбки) и буквально через четверть часа уже разводил подобие костра, запихивая в него какие‑то ободранные в округе кусты.

Все присутствовавшие правоверные, с одной стороны, искренне беспокоились о надлежащем погребении поруганных тел погибших. До заката оставалось хоть и порядком, но всё же не так, чтоб слишком много. С другой стороны, Атарбай, назначенный главным сразу двумя непререкаемыми в этом походе вождями, явно знал, что делал. Выкладывая из фрагментов тел на земле подобия того, чем они были при жизни. Правоверные роптали, но не спорили: у всех на слуху был ещё не забывшийся случай со старухой Нигорой, которую Атарбай на пару с почтенным Файзуллой неподобающе разоблачили при всём городе. А потом спасли ей жизнь, вытянув бабку, почитай, с того края кромки.

Разия, периодически вдыхая дым раскуриваемых Мазияром трав, выглядела всё отрешённее. На каком‑то этапе Атарбай вопросительно посмотрел на неё, сказав одно‑единственное непонятное слово:

– Резонанс?

Персиянка кивнула в ответ и прикрыла глаза.

Мазияр моментально отскочил шагов на пять и прижался к подошедшему Актару.

Атарбай тем временем, тоже прикрыв глаза, водил рукой над останками погибшего туркан.

– Ворожба и глумление над телами есть харам, – раздался хмурый голос одного из соплеменников Алтынай, дед коего был известным в округе бием.

– Не мешай. Резонанс, – повторил непонятное слово Атарбай, не открывая глаз. – Алтынай, уйми своего человека.

– Он потом всё пояснит, – мягко обозначила Алтынай, дико сверкая при этом глазами и с силой впечатывая небольшой кулак в бок разговорчивому земляку.

Тот только охнул от боли.

– Разия, говори, что видишь. Актар тут, я чувствую, – скомандовал тем временем на фарси здоровяк, чуть поворачиваясь к Разие и не открывая глаз.

Актар, коршуном глядя на происходящее, моментально переложил услышанное свистящим шёпотом на туркан, чтоб было понятно всем без исключения.

– Куффар. Странный амулет. Можно говорить далеко. Видел раньше во дворце наместника. Почему? Разве можно? Запрет. Подойти спросить. Удар. За что? – отстранённо произнесла в тягучей тишине Разия, после чего раскрыла глаза, резко выдохнула и, уподобившись Алтынай, хлопнула Атарбая ладонью по груди. – Дальше чернота. Видимо, умер. Устала, не могу пока! Давай отдохнём.

– Давай, – медленно выпустил воздух сквозь плотно сжатые губы Атарбай и тоже раскрыл глаза.

Из присутствовавших, с полуслова понял происходящее только Актар. Он что‑то шепнул Мазияру, затем – Алтынай (которая тоже оторвалась от чая и подошла), потом спросил Разию на фарси:

– Ты сама‑то уверена? Всё точно?

Та лишь молча кивнула, зачем‑то коснувшись пальцами своих глаз.

– Атарбай, твои гости понимают по‑нашему? – продолжил старик уже на пушту, причём на диалекте вазири, старательно коверкая слова и делая свою речь почти неразличимой для того, кто не жил в Вазиристане.

– Нет, но переживать не нужно. Я разберусь, в вашем присутствии. – Уверенно кивнул брат дочери Хана. – Поверь. Кто сделал это, мне тоже не друг. Но мы ещё не закончили.

– А чего ждём? – буднично поинтересовался Актар, предусмотрительно не позволяя себе даже намёка на любопытный взгляд в сторону куффаров.

– Пока Разия отдохнёт. У меня резерв больше, я дольше могу держать концентрацию, – непонятно для окружающих пробормотал Атарбай. Затем добавил. – Это был туркан. Ещё с вашим пашто надо разобраться.

К удивлению многих, Актар его почему‑то понял (видимо, потому, что давно жил):

– Ты смотришь в его душу, а она «читает» тебя? – уверенно хмыкнул старик, явно скорее утверждая, чем задавая вопрос.

– Угу. Только так и возможно. – Пробормотал Атарбай, думая о чём‑то своём.

– Я раньше слышал, это всё можно делать в одиночку, – задумчиво продолжил Актар.

– Не мне. Я слишком молод и слаб. Не умею и половины того, что Разия.

– Я не вижу мёртвых, – добавила персиянка на фарси. Затем перешла на туркан. – Алтынай, распорядись, пожалуйста, чтоб никого из куффаров из лагеря не выпускали?

– Сделано, – вернулась через двадцать ударов сердца от своих дочь Хана.

Глава 33

Через какое‑то время Разия толкнула Атарбая в плечо:

– Я отдохнула. Можем продолжать.

Над останками тела пашто повторилась та же самая сцена, лишь слова Разии были другими:

– Передать перенос времени на час. Нужно догнать, предупредить. Что этот там прячет? Почему идёт к себе с нашей стороны? Не может быть. – Затем персиянка раскрыла глаза и добавила уже нормальным тоном. – Ударили сзади. На голове на затылке должен быть след.

Однако, из стоявших вокруг мужчин никто не двинулся с места.

– Да понятно всё, мы верим, – раздался чей‑то голос на туркане. – Тем более, кто там разберёт сейчас эту голову сзади.

– Скорее, просто незачем это делать, – дипломатично обозначил Атарбай, перейдя на дари (который тут уже понимали почти все, как язык общения между разными народами). – Было так! Туркан заметил что‑то с его точки зрения неподобающее. Его за это убили. Пашто пошёл догонять нашего; увидел, видимо, часть происшедшего. Его следом…