Страница 29 из 58
- Так что там произошло, на фестивале? – спросила подруга.
- Да так, ерунда всякая, - отмахнулась я, - Меня больше сегодняшнее массовое опоздание волнует. Женя, что думаешь?
- А? – как-то потерянно откликнулся Каширский. Я на него покосилась: он наматывал на палец прядь моих волос, и при этом вид имел самый отрешенный. Я крякнула и посмотрела на подругу: в её глазах плескался откровенный смех.
- Ты, Маша, с девятиклассницами дружишь? – откашлявшись смущенно, заговорила я, - Расспроси, пожалуйста, проспал сегодня кто-нибудь или нет, а Женю я попрошу про началку узнать, у него там брат учится. Хорошо? Договорились?
Подруга кивнула, а вот Каширский никак свое согласие не обозначил: ни словами, ни действиями. Он словно замер, приклеив пальцы к кончикам моих волос. Пауза затягивалась.
- Женя, ты меня слышишь? – нервно повысила я голос.
- Конечно, Анжел, - ласковым шепотом, разнервировавшим меня ещё больше, промурлыкал Каширский.
- И что скажешь? – поторопила его я.
- Что? – растерялся парень.
- Ты медитируешь, что ли?! – едва не заорала я, разозлившись не столько на Женьку, сколько на то, что мы привлекли к себе хихикающее внимание одноклассников.
- Нет, - хлопнул длинными ресницами Каширский и несколько невпопад заметил, - Какие у тебя волосы красивые, Анжел.
Уважаю подругу: она не заржала. Просто Только пискнула придушенно, и рот поспешно ладонью зажала. А я подняла упавшую на пол челюсть, отряхнула от пыли и приладила обратно. Вздохнула философски: чувствую, придется мне перейти на ежедневное мытье головы.
- Спасибо, - вежливо и с достоинством поблагодарила я, а Мария тихо обронила в пространство:
- Пропал парень.
Её шепот вывел Каширского из гипнотического состояния. Он перевел прояснившийся взгляд на Машу и насмешливо произнес:
- Обо мне не волнуйся.
- А я что? – развела руками подруга, пряча ехидную улыбку, - Я ничего.
Спас положение звонок, призвавший всех заняться химией. Открытое на проветривание окно закрыли, а дверь, наоборот, распахнули, для циркуляции воздуха.
Химией заняться как следует мне никак не удавалось: из головы не шла произошедшая перед уроком мизансцена, и я никак не могла решить, на кого мне сердиться и сердиться ли вообще.
На парту скользнул вырванный из тетради лист бумаги, отвлекший меня от раздумий. Я посмотрела и разулыбалась. Мы так развлекались время от времени: кто-нибудь придумывал рисунок и пускал его по классу, а все должны были придумать к нему остроумные комментарии названия подписи. На этот раз сам рисунок был настолько смешной и самодостаточный, что казалось лишним и даже невозможным додумать к нему ещё что-то. Я приглушенно хихикала, с удовольствием разглядывая изображенный на листе лабораторный штатив с муфтой и лапками, надежно удерживающими за горло болтающегося старшеклассника. Судя по выпученным глазам, разинутому открытому рту и общему замученному виду несчастного, лапка была закручена удушающе крепко. Лицо ученика, исполненное талантливым художником, неуловимо напоминало нашего двоечника – Леву Овчинникова.
Я была в полном восторге: это ж надо простой шариковой ручкой так здорово сходство передать, да и сюжет зашел, уж слишком актуален! Мучения выпускников на уроке химии были близки и понятны всем, кроме, разве, поступающих в медакадемию. Я с тоской покосилась на доску, успевшую покрыться уравнениями химической реакции, и поставила под рисунком восторженный смайлик и два знака восклицания. Ну, вместо остроумной подписи.
Улыбнувшись ещё раз, я осторожно пододвинула листок к Марии. Отвлекать ту на уроке химии было чревато – подруга как раз готовилась сдавать ЕГЭ по химии, и со второй четверти уходила на профиль. Но Маша глянула, фыркнула и…не смогла удержаться, на время забыв про уравнения и сосредоточившись на составлении достойного комментария.
Я же, наоборот, к химии вернулась, но в материал вникала с трудом. Ну, утомительный это для меня предмет, хоть в прошлом году я и умудрялась его вытягивать на пятерку.
Я вздохнула, заскучав, и заскользила рассеянным взглядом по стенам кабинета, в который раз рассматривая украшавшие их портреты известных химиков. Стоп!
Скука улетучилась мгновенно, взгляд приобрел остроту, я резко выпрямила спину и повернулась к выходу из класса. Надеюсь, это галлюцинация. Очень на это надеюсь. Потому что если нет, то скелетная голень, застенчиво пытающаяся сейчас слиться с дверным косяком, имеет все шансы ею стать.
Моя рука взлетела над партой, и не дожидаясь приглашения разрешения учителя, я озвучила свой вопрос:
- Извините, можно выйти?
- Да, выйдите.
Я выскочила из-за парты, а затем и из кабинета, подивив своей прытью одноклассников. Схватила скелетную ногу в охапку и бросилась бежать по коридору.
- Костя, ты вообще думаешь?! – возмущенно прошептала я, переводя дыхание на лестнице. Сказала и…осеклась. Ну, это хороший вопрос. И неоднозначный. Какой, интересно, может быть ай кью у призрачной мертвой голени из царства кошмаров?
- Я тебе где приказала оставаться? Дома, - попробовала я зайти с другой стороны и повторила по слогам, - До-ма.
Сказала…и опять сама себя остановила. Я кость к дому буду приучать? Может, поискать пособие по приучению домашних питомцев к месту?
- Ох, - пробормотала я, тихо млея от идиотизма ситуации. Костя не вырывалась и в диалог не вступала, только чуть вибрировала, будто кошка при мурчании.
- Анжела? Шумилова? – окликнул меня строгий, явно учительский, голос. Я вздрогнула и обернулась, поспешно пряча Костю за спиной. В коридоре стояла классный наставник и сверлила меня подозрительным взглядом. Было у нашей классной такое удивительное свойство: появляться в самое неподходящее время, бдительно отлавливая прогульщиков, как реальных, так и только предположительных.