Страница 5 из 8
Чин: VIII классный чин.
Должность: чиновник для поручений.
Знаки отличия, награды: кавалер Ордена Святого Владимира 4-й степени за выслугу лет в гражданских чинах.
Содержание: 1000 рублей и дополнительно: столовые деньги – 500 рублей, квартирные – 300 рублей и на всех 600 рублей на поездки.
Где получил воспитание: родители оного сгорели при пожаре. Бродяжничал. Был определён в воспитательный дом в Новгороде, где был обучен грамоте. При содействии опекунов был направлен на учебу.
Полный курс наук: 4 класса Новгородской гимназии. Обучение оплачивал один из опекунов.
Послужной список:
Военная служба
24 ноября 1861 года. В службу вступил в Гренадерский Таврический полк Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Николаевича подпрапорщиком.
17 августа 1862 года. Получил звание прапорщика. По представлению командира полка за особые заслуги.
25 декабря 1863 года. По Высочайшему приказу за болезнью оный уволен от службы для определения к статским делам.
Статская служба
23 февраля 1864 года. Определен по прошению городовым в полицейскую стражу.
22 марта 1865 года. Поощрен ценным подарком за пресечение попытки грабежа депутата Дворянского Собрания.
15 апреля 1866 года. Вступил в должность письмоводителя 3-го квартала Адмиралтейской (Казанской), Выборгской, Нарвской полицейских частей Санкт-Петербурга.
13 октября 1867 года. От сей должности по прошению уволен. Определен для обучения сыскному делу.
26 ноября 1868 года. Поступил на службу в сыскное отделение старшим помощником пристава Литейной части Петербургской полиции.
12 июня 1872 года. Вступил в должность квартального надзирателя Петербургской полиции.
5 августа 1876 года. Определен в приставы четвертого Спасской, Нарвской частей Санкт-Петербургской полиции.
18 июня 1878 года. Переведен на должность дознавателя.
24 января 1886 года. Был представлен генерал-губернатору обер-полицмейстером. Характеризовался как "особо полезный". Проявил особенную энергию в раскрытии виновных в девятнадцати выдающихся делах", например, о краже из почтамта 180 тысяч рублей.
22 августа 1888 года. В награду усердного и беспорочного прослужения, в воздаяние отличного и ревностного исполнения служебных обязанностей во время арестования важных преступников, при чем подвергал жизнь свою опасности Всемилостивейше пожалован кавалером ордена Святого Владимира 4 степени.
Взыскания: таковых не имеется.
Нахождение под судом: такого не имеется.
Походы против неприятеля: не участвовал.
Холост или женат: женат на дочери полковника Николая Спиридонова девице Александре Николаевне. Имеет пять дочерей: Анна, родившейся 1867 года, Елизавета, родившейся 1868 года, Анастасия, родившейся 1870 года, Наталия, родившейся 1872 года, Евдокия, родившейся 1879 года.
Дети: Анна, Елизавета и Наталия замужем. Дочери Анастасия и Евдокия находятся при отце.
Жена и дети православного вероисповедания.
Заключение: к продолжению статской службы способен и повышения чином достоин.
В гимназии
Анхен со счастливой улыбкой неслась по набережной, что не подобает благовоспитанной барышне – мимо мостов, мимо круглых тумб со старыми афишами, мимо стройных рядов домов с колоннами и без оных, притёршихся друг к другу. Сердце в груди бешено колотилось: Анна Ростоцкая – полицейский художник!
– Радостная весть, Мари! – вместо приветствия заявила она сестре, зайдя по пути в женскую гимназию, ту самую, где они когда-то учились.
– Отдышись. Ты что же это, бежала? Анхен, это не подобает благовоспитанной барышне, – всё-таки укорила её учительница чистописания.
Мари уже закончила урок и наводила порядок в классе.
– Не суть. Взяли они меня! Взяли! Приняли на должность, – воскликнула Анхен, помогая собирать аспидные доски с губками со столов учениц.
– На какую ещё должность? Толком говори, – потребовала Мари, вытирая с доски.
– Буду работать я в сыскной полиции! – глаза её сияли торжеством.
– Взяли?! Не может быть! – сестра даже обернулась, перестав вытирать доску.
В коридоре послышался топот, затем стук, гул, крики. Кто это шумит? Занятия закончились, и воспитанницы покинули учебный корпус.
– Я тебя, паскуда, живьём закопаю, сгною, изничтожу! Ты у меня вылетишь отсюда с волчьим билетом!
Господин Колбинский, теперь уже директор гимназии, басил на весь этаж, не стесняясь в выражениях.
– Ты всё неправильно понял! – взвизгивал тонкий женский голосок.
– Да ничего не было. Вам показалось, – бубнил баритон.
– Да пошли вы, оба! К херам собачьим!
Мари покраснела и закрыла уши ладонями. Анхен приоткрыла дверь, пытаясь выглянуть в коридор. Сестра её остановила – это неприлично! Гул голосов троицы покатился дальше по коридору, и когда уже со двора послышалась всё та же ругань, Анхен не выдержала и выглянула в окно. Директор, сильно располневший с той поры, когда они сами были гимназистками, стоял у брички в съехавшей набок шляпе, размахивая тростью с серебряной рукоятью в виде ушастого зайца – Анхен не раз её рисовала, вещица была редкой, ручной работы известного мастера, и нравилась Ростоцкой.
– Убирайся из моего дома! Чтобы ноги твоей… Чтобы духа твоего… Тварь! Змея подколодная! – кричал господин Колбинский, ритмично работая тростью в подтверждении своих слов.
– Одумайся. Люди слышат, – увещевала его супруга, а это была именно она.
И правда – в отдалении застыл дворник с метлой в руках, кухарка выливала помои, да так и остановилась с лоханью, уперев руку в бок – загляделась, не часто такое случается, щуплый мужик с окладистой бородой тоже заслушался.
– Пусть слышат, – спокойнее сказал господин Колбинский, сел в бричку и хлестнул лошадь, совершенно неповинную в его несчастиях.
Директор укатил восвояси. Ольга Колбинская постояла немного, посмотрела в след уезжающему мужу и вернулась в здание гимназии.
– Промеж них случилось что? – спросила Анхен сестру.
– Откуда я могу сие знать? – ответила вопросом на вопрос Мари, пожав плечами. – Милые бранятся, только тешатся.
Но она всё же сбегала к Ольге – они дружили, вернулась, ничего не объяснила, бросила Анхен короткое:
– Пойдём.
Сестры вышли из гимназии и отправились не спеша домой. День стоял погожий, дела закончены, хотелось прогулки и сладостей. Шли вдоль пассажирской конно-железной дороги, вдоль цветочных ларьков, вдоль сквера, где Анхен присела и нащипала травы в специально заготовленный мешочек, вдоль магазинов готового платья с кокетливыми вывесками. Брички, выезды, извозчики, крестьянские телеги – ух! какое же движение в Российской столице, голова идёт кругом.
– Нам, пожалуйста, килограмм во-о-он тех конфет господ Абрикосовых, коробку монпансье и пастилы, – заказала Мари, стоя в кондитерской лавке у прилавка орехового цвета со стеклянной витриной.
– Для вас, милые барышни, только самое лучшее! – воскликнул улыбчивый хозяин. – Давненько вы не заходили к старому Жоржу Мармеладову.
– Сегодня есть у нас повод, – улыбнулась ему Анхен. – Получила должность я.
– Мои поздравления, Анна Николаевна, – сказал кондитер, улыбаясь в усы. – Так возьмите ещё печенья и пирожных ради такого случая!
– На печенье ещё не заработала я, – вздохнула она.
Со всеми этими сокровищами, упакованными в два увесистых свёртка, перехваченных бечевкой, барышни отправились к себе. Небольшой трёхэтажный дом их рядом с Гороховой улицей вклинился промеж двух высоких собратьев, как будто ребёнок на прогулке промеж родителей. Адмиралтейство сёстры не наблюдали, хоть и окна выходили на улицу. Первый этаж сдавался под торговлю, второй и третий этажи – квартирантам. Ростоцкие вошли во двор через арку.