Темные сети

Домой вернулись поздно вечером, после катания на коньках, прогулок по центру и как будто бы праздничного ужина, хотя праздника никакого и не было.

– Ты сегодня вроде веселее обычного, но какой-то задумчивый, – подходя сзади к Миронову и слегка его приобнимая, произнесла Светлана. – На работе все в порядке?

– Да, – сухо ответил МВД, но он не мог сопротивляться столь нежным прикосновениям и потому, смягчившись, продолжил: – Меня никак не могут оставить в покое. Сегодня приходил один… Из Следственного комитета. Расспрашивал о взрыве, обо мне, о Лехе. Наговорил какой-то чепухи. Сказал, за мной теперь будут наблюдать еще пристальнее. – Виктор Демьянович гневно усмехнулся. – Ха, а до этого за мной не следили? До этого все было в порядке, черт возьми! Вокруг все вдруг стали такими многозначительными. Говорят-говорят что-то, а что имеют в виду – не разобрать! Все какие-то взгляды, переглядки, недомолвки, шепот по углам. Надоело! – Он сделал глоток чаю из чашки и хотел было в моментальном порыве гнева швырнуть ее на стол, но в последнюю секунду осекся и остановился.

– Они не имеют никакого морального права от тебя что-то требовать! – сказала Света и поцеловала Миронова в щеку. – Может, тебе адвоката нанять?

– Ага, на какие доходы?

– Не сердись… Видимо, просто нужно все это перетерпеть. Главное, не выступай, а там, глядишь, еще через полгода вся шумиха уляжется – никому и дела до тебя и твоих слов не будет.

– Это-то и страшно. Они ищут виноватого, ищут, куда бы побольнее надавить, и не ищут главного – тех ублюдков, которые устроили подрыв и погубили столько человек. А знаешь почему? Они все знают, что копать нельзя: можно без должности, или, что еще хуже, без головы остаться. Только умоляю, пусть все наши беседы останутся исключительно между нами.

– Конечно, к тому же ты и сам толком ничего не рассказываешь, так что я до сих пор не совсем понимаю, о чем ты говоришь, – шутя надув губки, произнесла Светлана.

День был долгий, сложный, но хоть в чем-то приятный – рядом был родной теплый человек… женщина. Это дорогого стоит. Миронов не раз благодарил судьбу за то, что в его жизни потихоньку начали появляться близкие ему по духу люди. Сначала Арсений, теперь Света. Человеку, как ни крути, нужно чувствовать рядом чье-то плечо. Не обязательно на нем плакать или на него опираться, важно просто знать, что рано или поздно это можно будет сделать. Пожалуй, если бы не эти мгновения, если бы не эта поддержка, МВД уже давно бы сломался и прожигал свою жизнь где-нибудь у забора, плачась на неудавшуюся судьбу и прося денег на выпивку у случайных прохожих…

Уже за полночь, счастливо выбившись из сил, они моментально уснули. А потом раздался звонок. Конечно, когда же ему раздаться, как не ночью, около четырех часов. Звонил оперативник Александр. Говорил взволнованно.

– Алло, Виктор Демьянович! Во вторую областную поступил мальчик. На вид лет двенадцать. Состояние тяжелое, но в сознании. Говорит, что ничего не помнит. Похоже, дело серьезное – выглядит так, словно его очень хотели убить.

– Выезжаю, – тускло выдохнул в трубку Миронов, нажал на кнопку и с телефоном в руке перевернулся на другой бок. Затем вскочил как ошпаренный. Мальчик, двенадцати лет! Что, если это он?! Тот самый?!

Через полчаса МВД уже был во второй областной детской больнице. Она находилась ближе к окраине города и считалась одной из лучших в стране. Однако при этом ей ничто не мешало внешне оставаться такой же, как и сотни других больниц. Выкрашенные в неприятные и всем уже осточертевшие бледно-салатный и бледно-голубой цвета стены. Нелепые и не особенно радующие здесь, но в то же время родные изображения героев из детских сказок, что были нарисованы на этих стенах еще лет тридцать назад. Мутные сигнальные лампы почти над каждой дверью и, конечно же, запах! Смесь спирта, хлора и такого характерного душка, или скорее липкого привкуса растворимой оболочки от таблеток и капсул. Следователя встретили Саша и Сеня.

Судмедэксперт Арсений Романов[3] за прошедшие полгода практически не изменился: те же очки, та же улыбка, тот же пугливо-добрый взгляд веселых глаз, – только волосы стали короче, и осталось легкое подволакивание ноги после ранения. Врачи говорили, что со временем организм восстановится, но Сеня и сам все прекрасно понимал. Ранение было легким, но появились осложнения, был задет нерв, так что никто не мог ничего сказать наверняка.

– Романов, рад тебя видеть! Давненько мы с тобой не пересекались! Что ты тут делаешь?

– Виктор Демьянович, – с укором протянул Арсений. – Ну, патологоанатомы пока не делятся на детских и взрослых, так что я здесь работаю! Не все же мне только у вас в судмеде, вот и здесь тружусь, консультирую.

– Показывайте мальчика! – бойко произнес Миронов.

Они поднялись с цокольного на второй этаж в отделение реанимации и интенсивной терапии. Там, в палате с символичным номером 6 лежал под капельницей и тремя одеялами мальчик. Вместо лица у него был один сплошной синяк, кожа на руках, казалось, сливалась с одеялом зеленовато-землистого цвета, а кисти рук были обмотаны толстым слоем согревающей марли. Нетрудно было догадаться, как выглядят обмороженные пальцы этого мальчика на руках и ногах, завернутых в одеяло. Врачи наложили повязку на голову, но из-под бинта уже проглядывали следы крови и сукровицы, сочившиеся из раны. Мальчик был в сознании. По-видимому, то ли от боли, то ли от стресса ему не удавалось уснуть.

– Здравствуй, – участливо произнес Миронов, подтянул к себе стул и сел рядом с кушеткой. – Как самочувствие?

– Нормально, – тихо и жестко ответил паренек, чуть погодя он добавил: – Холодно, – и отвел взгляд в сторону.

– Как тебя зовут?

– Не помню, – сказал мальчик, смотря в сторону.

Миронов удивленно повернулся к Александру и Сене.

– Рассказывай, что помнишь, – глубоко вдохнув, промолвил МВД.

– Помню, как очнулся возле… этого… как его… ну, труба такая большая, воду собирает…

– Возле сточного коллектора?

– Не знаю… – тихо промычал мальчуган. – Встал, было холодно. Очень… Теперь ног не чувствую. Я пошел на шум, там трасса… или дорога… была. Думал, может, кто-то остановится. Очень холодно было. Больно… Остановилась женщина какая-то… с мужем. Или… Не знаю. Подобрали меня. Я отключился в машине. Проснулся уже здесь, врачи суетятся, голова болит, и все такое… как в тумане. Наверное, посплю. Кажется, я сильно устал… – как в бреду проговорил он, закрывая глаза.

– Спи, родной, – очень ласково произнес Миронов и повернулся к Саше с Арсением. – Женщина с мужчиной, которые его подобрали, еще здесь?

– Нет, – ответил оперативник. – Я взял у них телефон, им нужно было срочно уехать. Но они на вид приличные. Очень волновались за мальчика, сами мне телефон дали, чтоб я позвонил им и сказал, как у него дела.

– Известно что-то помимо того, что рассказал ребенок?

– Могу я сказать? – робко спросил Арсений, слегка по-школьнически приподняв руку. – Я немного его осмотрел сам, плюс то, что говорят врачи. У него проломлена голова чем-то тупым и тяжелым, возможно молотком, на руках следы от уколов и наручников. Ему кололи что-то. Надо посмотреть завтра результаты анализов крови, но думаю, что это наркотики. Мне кажется, вряд ли он наркоман. Плюс глаза света боятся, он давно не выходил на улицу. Думаю, что держали его в достаточно темном помещении. И еще такое, – Романов несколько замялся, – при осмотре наружного сфинктера прямой кишки выявлены глубокие трещины на 12, 3, 6 и 9 часов…

– Ты хочешь сказать… – тихо промолвил Миронов, смотря на уснувшего ребенка.

– Да, его насиловали, – с дрожью в голосе сказал Арсений, – причем не раз. Врачи говорят, что он выносливый и все выдержит, но обморожение ног очень сильное. Будут наблюдать, однако вероятность ампутации крайне велика.

В палате повисла тяжелая пауза. Миронов долго смотрел на мальчика и с каждой секундой становился все мрачнее. Увы… Это не был ребенок из его сна, но ему тоже нужна была помощь, которую Миронов хотел бы оказать, да не знал как.

3

Романов Арсений Львович – судебно-медицинский эксперт, молодой коллега Миронова, с которым они вместе работают уже несколько лет; напарник следователя в деле серийного убийцы, которое описано в повести «Ночной охотник».