Женщина лёгкого поведения

Лара чувствовала себя скованной лишь с первым клиентом, но стыд быстро прошёл, достаточно было просто закрыть глаза, и тело само сделало то, что от него требовалось. А ещё, все они хотели услышать русскую речь, это приводило мужчин в какой-то невообразимый трепет и возбуждало так, что не нужны были никакие прелюдии. И каждый из восьми возжелал дополнительные услуги, что стало первым опытом для Лары, ведь ни разу в жизни она этим не занималась. Именно её непосредственность и неопытность доводила клиентов до исступления, и они безропотно выкладывали свои денежки, не требуя даже сдачи. В итоге, за три часа до вылета, на её тумбочке лежало полторы тысячи долларов, оставался вопрос, как такую сумму провезти через границу. Выход подсказала фрау Марта, когда-то вырвавшаяся из Восточного Берлина, в чреве новенького "Трабанта": Чем заработала, там и прячь.

Так деньги, скрученные в тугой рулон, оказались в презервативе, завязанном у основания, и с лёгкостью разместились внутри. Лера даже не почувствовала дискомфорта, наоборот, появилось какое-то новое ощущение, несравнимое ни с чем. На всякий случай она всё же соорудила защитный блок, испачкав кусок ваты кровью из проколотого пальца и затолкав её в трусы. Не всякий рискнёт прикоснуться к окровавленному тампону, который был зажат между ног у женщины. Таков закон природы. Хотя все эти предосторожности были чрезмерны, ведь за всё то время, что она летала за границу, стюардесс ни разу не досматривали с пристрастием, перетрушивали вещи, в поисках порнографических журналов и запрещённой литературы, а так, чтобы раздеть и заглянуть во все потаённые места, такого не было. Пронесло и на этот раз.

Половину из вырученного, Лара спрятала в тайнике, заранее обустроенном в квартире, а остальное, маленькими порциями, поменяла на рубли через знакомого фарцовщика, который гарантировано не кинул бы и не стуканул, иначе и ей, и ему грозила "вышка". Даже с учётом процентов, которые забрали себе барыги, она получила около пяти тысяч рублей. Эта куча денег обжигала руки и провоцировала на безумные поступки, но Лара опомнилась и начала приводить в исполнение свой план.

Когда Альберт получил первую квитанцию на денежный перевод, он не поверил своим глазам, и тут же побежал за советом к жене.

– Не пойму, от кого такие деньги? За что?

– Может за книги?

– Я уже давно никому ничего не посылаю, и переизданий не было. Странно.

Лара отвела мужа в сторону и усадив на диван, крепко сжала его влажную руку.

– Ты умеешь хранить тайну?

– Не пробовал, – растерянно ответил Альберт.

– Придётся научится. Дело в том, что я вывезла часть твоих рукописей за границу. В Германию. В издательстве всем понравилось. Главный редактор распорядился немедленно отправить в печать. Деньги оттуда. Гонорар будут перечислять каждый месяц. Это делается через немецкое консульство, поэтому ты будешь получать рубли от разных лиц. Для конспирации.

– Господи, неужели я буду, как Солженицын? – чуть не плача произнёс Альберт, крепко обняв Лару.

– Скорее, как Давлатов. Прости, но до Солженицына тебе ещё далековато.

– Да какая разница, как кто, главное, что меня печатают там. Спасибо тебе, Ларочка. Ты так рисковала, вывозя мои рукописи за границу.

– Этот риск оправдан, – улыбнулась она.

– Как тебе это удалось? Что за издательство, и когда я смогу получить отпечатанный экземпляр?

– Об этом забудь. Разве мало того, что тебе приходят хорошие деньги?

– Ну я же писатель, мне хочется видеть плоды своего труда.

– Альберт, не заморачивайся. Ты получаешь гонорар за свои книги, теперь ты кормилец. Понимаешь? Ты много не думай, просто пиши и отдавай рукописи мне. Теперь только от тебя зависит наше благосостояние.

– Ты моя прелесть, – восторженно простонал он. – Что бы я без тебя делал… Я пойду к себе, есть идеи… Буду писать.

– Иди, милый. Чем больше напишешь, тем больше получишь. Заживём. Я всегда верила в тебя. Одна просьба, не болтай языком, а то сядешь, как диссидент, а заодно сяду и я. Ты же этого не хочешь?

Альберт покачал головой, до конца не понимая смысла сказанного, поскольку его сознание было занято мыслями о собственной гениальности.

2

Грядка с зелёными помидорами казалась бесконечной, таким же тягучим было и время, и сколько бы Сашка не поглядывал на часы, скорость движения стрелок не увеличивалась. Всё в этой поездке в колхоз, расположенный на берегу Азовского моря, было хорошо, кроме восьмичасового рабского труда – абсолютно бессмысленного и никому не нужного. Кто купит эти недозревшие помидоры, сваленные в трухлявые ящики или порубленную комбайном картошку, что уж говорить о жухлой капусте и подгнившей кормовой свёкле. Но безропотные студенты каждую осень приезжали сюда, чтобы всё это собирать и даже выполнять нормы, борясь за переходящие знамёна победителей соцсоревнования. Почему же никто не возмущался и не протестовал? Да потому что после нескольких часов трудовой повинности наступало настоящее, никем неконтролируемое счастье.

Можно было бы, конечно, отдыхать после работы, читая книжки, играя в шахматы или смотреть телевизор в ленинской комнате, но в основном подрощенные мальчики и девочки предавались любовным утехам, вперемешку с употреблением дешёвого виноградного вина, купленного в посёлке у предприимчивых бабушек. Вино называлось "барбасянка", продавалось исключительно вёдрами и действовало весьма специфически, сохраняя почти нетронутым сознание и напрочь отключая функции, которые отвечали за гравитацию. После трёх стаканов в теле образовывалась некая лёгкость, движения становились непредсказуемыми и очень плавными, и парочки расползались по укромным местечкам, чтобы предаться юношескому блуду, который в отдельных случаях заканчивался любовью.

Сашка испытал на себе все прелести этой свободы, кроме одной – с блудом у него снова не заладилось, как и с любовью. Он постоянно приглядывался к Римме, даже начал привыкать, что ему становится приятно, когда та садится рядом или случайно дотрагивается до его плеча в автобусе, но никаких попыток перевести этот, едва уловимый флирт, на новый уровень, он не делал. Снова побеждал какой-то необъяснимый страх и непонимание, что делать дальше.

Рабочий день уже близился к завершению, ещё чуть-чуть, и раздаться сигнал колхозного автобуса, и нужно будет бросив всё, рвануть к нему, чтобы занять лучшее место, а не стоять всю дорогу в проходе, вцепившись в ржавый холодный поручень.

– Саша, помоги, пожалуйста, ящик перетащить, – услышал он у себя за спиной голос Риммы.

– Можно, – не глядя ей в глаза ответил он, и схватив ящик, потащил его к месту сбора, тем самым выиграв несколько секунд, чтобы осознать случившееся. Это намёк или она просто попросила помочь? Что делать – поставить ящик и уйти или остаться и продолжить разговор? А о чём говорить? Как себя вести? Что скажут остальные, если увидят их вместе? Саша панически перебирал варианты ответов, но ни на один не смог вразумительно ответить. Помощь пришла откуда он не ждал.

– Давай сегодня вечером погуляем, – неожиданно предложила Римма.

Сашка поставил ящик рядом с кучей таких же, и повернулся… А у неё красивые глаза, подумал он…, и волосы… Да и вся такая прикольная, похожа на строгую училку…

Она нравилась ему, но он до этого ничего не сделал, чтобы хотя бы начать общаться с этой девушкой, не говоря уж об отношениях. Смущало многое, но больше всего то, что она была явно из буржуйской семьи, и как бы ни прикидывалась своей, её всё равно выдавали импортные шмотки, необычный запах и манеры. Эти тоненькие пальцы, слегка вьющиеся длинные волосы, неторопливая походка, худоба и даже её речь – всё говорило об ином происхождении и воспитании. Куда ему – сыну шахтёра и поварихи из ресторана тягаться с такой, что доказывать ей и чем удивлять. И сейчас Сашка мог просто сказать "нет" и ничего бы не изменилось в его жизни, да и чаша внутренних весов клонилась именно в эту сторону, но совершенно неожиданно для себя он произнёс: