Мой вампир (ЛП)

Глава 20

Коннор вздрогнул и широко раскрыл глаза.

– Что?

– У тебя есть же...

– Нет! – он сел. Господи Всемогущий, с таким же успехом она могла бы ударить его в живот. – Я у меня нет жены.

– И у тебя есть дочь.

Его сердце бешено колотилось. Он не мог отрицать, что у него есть дочь. Она прожила всего несколько часов, но навсегда останется его прекрасной дочерью. Он судорожно сглотнул. Мариэль видела его покойную жену?

– У меня... нет жены, – он схватился за фланелевые штаны и тихо выругался, пытаясь засунуть ноги в нужные отверстия. Его проклятые руки дрожали.

– Она была у тебя.

Он взглянул на Мариэль. Она не выглядела расстроенной. Как она могла быть так чертовски спокойна, когда он был ошеломлен? Более чем ошеломлен. Сражен запрешенным приемом. И теперь, когда он думал об этом, он был чертовски зол.

– Пока я занимался с тобой любовью, ты шпионила за мной?

– Нет, – нахмурившись, она обхватила руками колени. – Если хочешь знать, любовь настолько интенсивна, что я почти не могу думать. Всего лишь несколько мимолетных мыслей о том, как это прекрасно и как ты прекрасен. И как сильно я тебя люблю.

Его сердце наполнилось тоской. Это убьет его, когда она уйдет.

– Я чувствую то же самое.

Ее взгляд смягчился.

– Я знаю, что ты был очень взволнован. Это заставило крепость вокруг твоего сердца рухнуть. Поэтому, когда я только что обняла тебя, я увидела их. Твою жену и ребенка.

Он закончил натягивать штаны.

– Я не хочу говорить об этом.

– Мне они показались очень красивыми. И я чувствовала, как сильно ты их любишь.

– Они умерли много веков назад. Нет никакого смысла...

– Я думаю, что есть. Потому что по какой-то причине они находятся в центре всей твоей боли и угрызений совести. Что случилось...

– Нет, я не буду это обсуждать, – черт возьми, он пожалел об обиженном взгляде на ее лицо. – Мне очень жаль, Мариэль. Но я ни в чем не признаюсь.

Ее глаза сузились.

– Ты думаешь, Небесный Отец не знает?

– Конечно, он знает. Вот почему я в списке на ад.

Она скривила лицо.

– Упрямый мужчина. Этот список не высечен на камне. Его можно изменить.

– Я – безнадежное дело. Но не беспокойся. Я все равно помогу тебе вернуться на небеса.

Она фыркнула.

– Ты думаешь, я только о себе беспокоюсь? Какой ангел сделал бы так?

И какой человек совершил бы те ужасные преступления, которые он совершил? Он не мог ей сказать. Он не мог потерять ее любовь. Это был единственный свет в темноте, где он жил.

– Нам пора возвращаться, – он схватил свою футболку, затем заметил беспорядок, который он сделал на Мариэль.

– Ох, девочка, – он вытер футболкой ее живот и бедра. – Пусть это не беспокоит тебя. Вся моя сперма мертва.

Она напряглась.

– У меня может быть ребенок?

– Нет. Не от моей...

– Но у меня есть подходящие части тела для этого, – она положила руку на живот, и ее глаза расширились от благоговения. – Я могла бы произвести на свет живого человека.

Он судорожно сглотнул.

– Я думал, что ты собираешься вернуться на небеса.

Она моргнула.

– Ой. Да, так и есть, – она потянулась за своей футболкой. – Я просто... удивилась на мгновение. Я и не догадывалась... – она натянула футболку.

– Нам придется снова принять душ, когда мы вернемся, – он нашел ее трусики и пижамные штаны и протянул ей. – У дам обостренное обоняние. У вампирш точно. Полагаю, и у оборотня тоже.

Она натянула одежду.

– Значит, они узнают, что мы делали?

– Да. После того, как они прибудут, мне нужно пойти в "Роматек" и увидеть Ангуса. Я думаю, мы готовы встретиться с Недовольными.

– Я хочу пойти с тобой, – когда он начал возражать, она коснулась его плеча. – Я буду присутствовать при сражении. Я имею право знать, каковы ваши планы.

– Хорошо, – он встал и помог ей подняться.

Она положила ладони ему на щеки.

– Спасибо, Коннор. Я всегда буду дорожить этой памятью. Как ты занимался со мной любовью под звездами.

Он крепко обнял ее и прижал к себе.

– Я тоже буду помнить об этом.

– Я бы хотела, чтобы ты доверил мне всю боль, которую скрываешь.

Он вздохнул. Он должен был знать, что она не собирается сдаваться. В душе она была Целителем. К сожалению, она ничего не могла сделать, чтобы смыть его грехи.

Он тоже ничего не мог поделать.

Час спустя Мариэль сидела в углу офиса Службы безопасности и расследований Маккея в "Роматек", слушая, как вампиры обсуждают стратегию. Она старалась быть внимательной, но каждый раз, когда смотрела на Коннора, который стоял рядом, она вспоминала об их занятиях любовью. Как поистине благословенны люди, что они могут разделить акт любви, который был таким сильным и приятным. Она уже несколько дней знала, что у нее есть полный набор женских интимных частей, но она больше сосредоточилась на отрицании их и сохранении своей ангельской невинности, чем на рассмотрении преимуществ их использования.

Она была способна родить. Способна иметь детей, как Шанна. Это была интригующая мысль, и когда она взглянула на Коннора, ее грудь сжалась.

Нет, она не могла этого сделать. Она не могла остаться здесь. Она знала Коннора всего пять ночей. Как могли пять ночей заставить ее задуматься о том, чтобы расстаться с вечностью на небесах? Она должна быть сумасшедшей, чтобы сделать это. Или очень сильно влюбленной.

Она вспомнила слова Ванды. Чем она готова пожертвовать ради своей любви? Затем в ее голове промелькнули слова Банни. У нее было доброе сердце. Если она последует за ним, то не пожалеет об этом.

Но он также сказал, что человеческий мир слишком опасен для нее. Она была вынуждена согласиться, наблюдая, как вампиры раздают мечи и ножи, пистолеты и боеприпасы. Где же покой и радость, которых она так жаждала? Как она могла отказаться от пения с небесным воинством? Как она могла отказаться от своих крыльев и полетов в пространстве?

Она снова посмотрела на Коннора. Вместе им удалось смоделировать полет. И вместе он заставил ее воспарить к вершине наслаждения, которое она никогда не могла себе представить. Он занимался любовью так реально, так грубо и физически. Это так отличалось от мягкого, успокаивающего комфорта, который она чувствовала на небесах. Это было все равно что сравнивать манну с шоколадом. Одно было пресным, но прекрасно поддерживающим силы; другое – взрывом восхитительного удовольствия. Но одно было постоянным и вечным, а другое – пугающим и непредсказуемым.

– Черт возьми, что он здесь делает? – пробормотал Финеас, кивая на один из мониторов на дальней стене.

По тому, как вампиры хмурились и ругались, Мариэль могла сказать, что человека, приближавшегося к парадной двери в "Роматек", не очень-то жаловали.

– Кто он? – спросила она Коннора.

– Отец Шанны, Шон Уилан, – прошептал он, а затем повысил голос. – Почему он здесь?

Ангус вздохнул.

– Я попросил его прийти, – когда вампиры начали возражать, он поднял руки, чтобы остановить его. – Он очень помог нам найти места, где питались и убивали Недовольные. И он использовал свои связи с правительством, чтобы скрыть это. В обмен на сотрудничество он хочет принять участие в сражении.

– Это может быть опасно, – пробормотал Финеас.

– Я сказал ему, насколько это опасно, – Ангус заколебался. – Сегодня вечером он может передумать сотрудничать с нами. Шанна собирается рассказать ему свою новость.