Страница 5 из 12
Например, во времена правления императора Августа было проведено обследование дорог Римской империи, в результате чего Марк Випсаний Агриппа (63–12 гг. до н. э.), как предполагают ученые, составил карту известного в те времена мира. Было изготовлено несколько экземпляров этой карты, но ни один из них не дошел до наших дней. Мы знаем о ней из произведений Плиния, который, например, заявлял: «Агриппа полагает, что вся эта область (Дакия и Сарматия), протягивающаяся от реки Истр до океана, имеет 2100 миль в длину и 4400 миль в ширину до реки Вистула в пустынях Сарматии» (кн. IV, гл. 25). «Протяженность Сарматии, Скифии и Таврии и всей области, расположенной за рекой Борисфен, составляет 980 миль, а ее ширина – 717 миль». Однако Плиний добавляет: «По моему мнению, однако, в этой части Земли точность всех измерений вызывает очень сильные сомнения» (кн. IV, гл. 26). Плиний уделял много внимания Черному и Каспийскому морям и прилегающим к ним территориям. Но поскольку большую часть своих сведений он почерпнул из книг греческих писателей, то его описания мало чем отличаются от описаний Геродота7.
Карта Пейтингера
Другой путевой картой была так называемая Tabula Peutingeriana (карта Пейтингера). Мы не можем считать ее документом III в. – это копия, сделанная в 250 г. н. э. с более крупного оригинала, составленного в I в. н. э. Поправки в нее вносились около 350 г. н. э. (исправлена береговая линия и добавлено несколько островов), на рубеже V и VI вв. (Мировой океан) и даже в VIII–IX вв. (несколько незначительных локальных исправлений). Впрочем, в целом около 500 г. ее форма более или менее установилась. В этом виде она и была обнаружена Конрадом Кельтесом, венским гуманистом и библиотекарем Максимилиана I. От Кельтеса она перешла к известному коллекционеру античных документов Конраду Пейтингеру, чье имя она и получила позже (в XVI в.).
У этой карты нет никакой проекции8, поэтому измерять расстояния по ней весьма затруднительно – для этой цели автор карты написал на ней цифры, означающие расстояния между пунктами (рис. 3). Но на территории, которая является предметом нашего изучения, т. е. в Европейской и Азиатской Сарматии, цифр нет, поскольку к северу от Черного моря, начиная от устья Дуная до «Трапехунта» (вероятно, имеется в виду Фазис, но может быть и Трапезус, современный Трапезунд), расположенного на восточном побережье Черного моря в районе устья р. Риони, не было никаких дорог. Отсюда дороги идут на юго-восток через Кавказ до Каспийского моря и Персии. К северу от Риони и Куры дорог нет.
Рис. 3. Константинополь на пути из Лондона в Иерусалим с Черным морем и Сарматией на севере; участок сильно вытянутой по широте карты Пейтингера. Любезно предоставлена правлением Британской библиотеки
Что же касается географического облика карты, то земля, расположенная к северу от Понта Эвксинского (Черного моря), слишком сильно вытянута по широте. Протяженность всей Сарматии по долготе (т. е. от северного побережья Черного моря до Северного океана) соотносится с шириной Черного моря как 1:22. Аналогичным образом протяженность Меотийского озера (Азовского моря) с севера на юг соотносится с его шириной как 1:12. В результате расстояния оказались сильно искаженными – например, расстояние между г. Фаниакориум и побережьем современного Крыма равно длине самого Меотийского озера (Фанагория, древнегреческая колония, располагалась недалеко от того места, где сейчас стоит г. Тамань на берегу Таманского залива, напротив Керчи).
Двигаясь вдоль побережья Черного моря от устья Дуная, мы встречаем Агалингус (Днестр), Селлиани, который впадает в реку, текущую с «[Гип] анского болота» (Южный Буг), затем Нусанус (Днепр), вытекающий из небольшого озера (Амадока?). В Меотийское озеро впадают четыре реки: Танаис (Дон), «…который отделяет Азию от Европы»; самая восточная из этих четырех рек, предположительно Кубань, пересекает озеро. Указаны названия нескольких народов: роксоланские сарматы, сорисы, меоты, аспургианы, аланы и др. К югу от Азовского моря показано много городов в «стране босфоранов»: Кабакос, Гермоса, Нимфы, Киммериум и др. Таким образом, Tabula Peutingeriana содержит очень мало новой информации о территории России. Но этого и следовало ожидать, поскольку территории к северу от Черного моря не входили в состав Римской империи.
Римский щит
Другим реликтом римской эры, заслуживающим упоминания, является бронзовый щит римского воина, найденный при раскопках в Дура-Эвропас недалеко от Евфрата. Несмотря на то что здесь располагалась стоянка римской армии, щит этот, несомненно, греческий, поскольку на фрагментах дорожной карты, изображенной на нем, надписи сделаны по-гречески. Кумон в своем описании этого щита утверждает, что это – памятник римской картографии, поскольку: 1) принадлежал римскому воину и 2) карта, очевидно, была создана на основе римских дорожных карт.
На щите можно различить отдельные участки Черного моря, а также следующие надписи и их фрагменты: «Одес[сос], Бибона, Каллатис, Томеа, Истроспот, Даноубиспот, Тура, Борус[ен]ес, Херсон, Трап… Арти…… ан…» На этом месте щит сломан. Кумон полагает, что два последних слова означают Трапезус и Артаксата. Но это означает, что за Таврическим полуостровом (т. е. Херсоном) сразу идет Армения (Трапезус). Более близким к истине представляется толкование, предложенное Уденом (1932 г.): на щите подписаны Трап[е-зос], Арда[бда] и [П]ан[тикапетон] – т. е. гора Трапезус, которая, по данным Страбона (кн. VII, гл. 309), располагается между Херсонесом и Феодосией (Паллас утверждает, что это гора Чатыр-Даг), г. Феодосия9 и г. Пантикапей (Керчь).
Учитывая практическую направленность римлян, нетрудно понять, почему влияние Птолемея на римских ученых было весьма незначительным. Например, историк Аммиан Марчеллин всего один раз упоминает Птолемея. Впрочем, это означает только лишь то, что он либо не знал, либо не использовал произведения Птолемея, хотя точно этого никто не знает [Bagrov, 1945].
Влияние Птолемея на арабов
Что касается влияния Птолемея на картографов Восточной Римской империи, то мы уже упоминали труды Паппия, Анания Ширакаци, Стефана, Агафодемона и Марчиана из Гераклеи. По их работам мы можем сделать вывод, что влияние его было невелико, хотя если будут обнаружены и изучены новые византийские источники, то, возможно, этот вывод придется пересмотреть. Нет никакого сомнения в том, что гибель огромной библиотеки в Александрии в конце III в. н. э., а также захват в VI–VII вв. арабами бывших эллинистических городов Восточного Средиземноморья ограничили доступ европейцев к произведениям, созданным Птолемеем, и они оказались в забвении. Космос Александрийский и Индикоплейстес (VI в. н. э.) еще хорошо знали Птолемея и часто цитировали его, однако уже Якоб из Эдессы (640–708), который, как и Птолемей, утверждал, что Земля имеет форму шара и который разделил ойкумену на 180° долготы, нигде в своих трудах Птолемея не упоминает.
Что касается арабов, то об их литературе и науке доисламской эпохи до нас дошло очень мало сведений. Литературный арабский язык начал складываться в конце VII в. н. э., когда арабы приступили к своим завоеваниям. Сначала был изменен алфавит, а позже арабский язык стал официальным языком торговли. У арабов в то время не было своей науки, хотя ощущалась нужда в астрономических измерениях и географических знаниях (чтобы найти путь в Мекку). Поэтому калиф аль-Мансур (754–775) велел перевести с санскрита индийские астрономические таблицы. Перевод аль-Гаца-ри, выполненный в 772–773 гг., положил начало астрономии у арабов. Во времена правления калифа Маммука (812–834) в Багдаде было открыто училище, где обучались переводчики греческих рукописей, покупаемых в Византии.