Ф - значит физрук

Он замолчал.

– Но, – подсказал я. – По смыслу, сейчас должно быть какое-то "но".

– Но меня смущает другое, – согласился Кабан. – Вот прилетим мы в гости к этому твоему чертовому Элронду и, может быть, даже высадимся на поверхность. А что дальше-то? Куда смотреть, чего делать? У тебя есть хоть какое-то представление?

– В таких случаях я предпочитаю импровизировать, – сказал я.

– Я всецело одобряю творческий подход и все такое, – заверил меня Кабан. – К тому же, твое место в общем рейтинге подчеркивает все плюсы этого метода, но, если отвлечься от рейтинга и не полагаться на русское "авось", мы с тобой – обычные игроки, участвующие в этом замесе совсем недавно и понятия не имеющие о многих тонкостях. Мне, например, механизмы работы искина не известны от слова "совсем", и я даже угрозу толком оценить не могу, хотя и верю, что она значительна.

– Зачем ты вообще во все это влез? – поинтересовался я.

– Потому что ты меня попросил.

– Ты мог просто меня послать куда подальше, – сказал я. – Я бы отнесся к этому с пониманием и даже не особенно бы обиделся.

– Я не знаю, – сказал Кабан. – Наверное, потому что жизнь не удалась.

– Это у тебя-то она не удалась?

– Понимаешь, Чапай, – сказал он. – Если говорить о карьере, то я сейчас лезу наверх по той же самой лестнице, которую уже когда-то считал пройденным этапом. Тут все то же самое, только с некоторой поправкой на футуристичность декораций. А я-то изменился. Я постарел, былого азарта уже нет… Кроме того, когда я лез по ней в первый раз, у меня было четкое понимание, для чего я это делаю… А сейчас… Как выяснилось, семья во мне не особо нуждается, второй раз доказывать одно и то же самому себе – глупо, ну и…

– Ты утратил мотивацию, – констатировал я.

– Наверное, так, – сказал он. – И драка, которую ты предложил – это неплохой способ отвлечься.

– Справедливости ради, это еще и неплохой способ свернуть себе шею, – сказал я.

– Ты тоже постарел, Чапай, – сказал он. – В былые времена тебя такие соображения не останавливали.

– Ну, лично меня они и сейчас не останавливают, – заметил я.

– Ладно, я неправильно выразился, – сказал Кабан. – В былые времена они тебя даже не посещали. Хотя… наверное, ты постарел чуть раньше. Когда они тебя посетили в первый раз и ты пошел работать учителем в школу.

– Там не про шею, там другое было, – сказал я.

– Расскажешь?

– Как-нибудь в другой раз.

– Скрытный ты тип.

– Просто это не очень интересная история.

– Нет неинтересных историй, – сказал Кабан. – Есть хреновые рассказчики.

Точку в этом разговоре поставил рум-сервис, таки доставивший нам… ну, назовем это едой.

По вкусу, цвету и консистенции она напоминала запеченый в золе пластилин, зато утоляла голод одним своим видом. Ну, стоит тебе только посмотреть вот на это, и ты сразу понимаешь, что не особенно-то и хочешь есть.

– Наверное, нового повара взяли, – сказал Кабан, отставил в сторону пустую тарелку и завалился на кровать.

С того момента, как мы расстались с Такеши, прошло уже больше десяти часов, и ему уже пора было бы появиться. Я даже начал переживать, не случилось ли с ним чего.

Не слишком сильно, конечно.

– Меня вот еще что смущает… – сказал я.

– Началось, – вздохнул Кабан. – Что на этот раз?

– Терминаторы, – сказал я. – Мне всю дорогу рассказывали, какие они резкие и неотвратимые ребята, а по факту оказалось, что они – как все. От одного удара складываются.

– Зависит от того, чем бить, видимо, – сказал Кабан. – Ну и от того, кто бьет.

– Что ты имеешь в виду?

– Не в обиду, Чапай, но по-моему, ты чего-то недопонимаешь, – сказал Кабан.

– Например?

Кабан еще раз вздохнул и в его руках оказался арбалет. Здоровенный такой арбалет, уже снаряженный, и, что самое неприятное, острие болта было направлено куда-то мне в грудь.

– Лови, – сказал Кабан и спустил тетиву.

Когда лучший друг говорит "лови" и стреляет в тебя из арбалета, ты сначала ловишь, потом спрашиваешь, что на него нашло, и шею сворачиваешь уже потом.

Я поймал, поборол искушение вернуть арбалетный болт отправителю и небрежно отбросил его в сторону.

– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, – сказал я.

– Ну ты хотя бы понял, что именно я хотел тебе этим сказать?

– Что все мы смертны?

– И кто из нас после этого дурак? – закатил глаза Кабан. – Ты поймал арбалетный болт голой рукой.

– А ты, типа, знал, что так будет?

– Конечно, знал, – сказал Кабан. – Я ж видел, как ты своей дубиной машешь. Это не терминаторы малахольные, дружище, это ты – самый резкий парень на деревне. Хочешь, я в тебя из пистолета выстрелю, чтобы ты еще и пулю мог поймать?

– Пулю поймать я всегда успею, – сказал я. – А если бы я не отреагировал? Не тогда, а сейчас?

– Одним арбалетный болтом тебя не убьешь, – сказал Кабан. – Разве что в голову попасть, но я-то в голову не целился.

– Следующий раз попробуй все-таки словами объяснить, – сказал я. – Не нравятся мне такие эксперименты.

– Зато они более наглядные.

– Потренируйся сначала на кошках, – посоветовал я.

– А ты начни себя адекватно оценивать, – сказал Кабан. – А то терминаторы ему не такие. Если бы не ты, они бы нас в той комнате и положили.

– Если бы не я, они бы туда вообще не пришли, – сказал я.

– Тоже верно.

Наверное, он был прав, и к моему номинальному первому номеру, а теперь – второму, прилагалось что-то еще. Что-то более практическое, более значимое и ценное, нежели строчка в рейтинге.

Конечно, я видел свои характеристики, и подозревал, что сильнее и быстрее обычного игрока, но понятия не имел, насколько. Цифры в статистике много скажут опытному человеку, знающему, куда смотреть, но я-то все еще был нуб. И то, что мне казалось вполне нормальным, производило совсем другое впечатление на окружающих.

Даже когда я покрошил целую кучу Ричардов, я особо об этом не задумывался. А ведь вряд ли они по характеристикам сильно проседали относительно оригинала. Да и эльфы в драки при маяке вовсе не показались мне серьезными противниками.

Похоже, я на самом деле стал фееричен и крут, и осознал это, и с этим осознанием начался самый опасный период моей жизни. Потому что как только тебе начинает казаться, что ты фееричен и крут, и море тебе по колено, и горы тебе по плечо, и Люберцы ночью кажутся тебе не опаснее детской площадки, тут то жизнь тебя и обламывает. На этой стадии что-то нехорошее с парнями типа меня и происходит.

Назовите это законом кармы, вселенского равновесия или всеобщего свинства, ничего от этого не изменится.

Я почти уже вогнал себя в депрессию, когда ожил экран внутренней связи и Кабану сообщили, что к нему прибыл посетитель. Кабан распорядился посетителя пустить, и не прошло и пяти минут, как дверь открылась и мы снова увидели Такеши.

Он был в серебристом летном комбинезоне со множеством карманов, пряжек и непонятных эмблем, а под мышкой держал шлем. Ни дать ни взять, настоящий космический волк, лучший стрелок и почетный камикадзе.

– В рот тебе кило печенья, – сказал Кабан. – Тебе и звездолету, на котором ты прилетел. Ты чего так вырядился?

– Я ассимилировался, – с гордостью сказал Такеши. – Я могу сойти за своего в любой среде, найти общий язык с кем угодно, таково сила моего искусства перевоплощения.

– Ты нашел общий язык с Большим Вэ? – поинтересовался Кабан, и Такеши погрустнел.

– Тут вышел облом, – сказал он. – Как только Ватанабэ доложили, что в деле фигурируют силовые структуры Альвиона, он наотрез отказался иметь с нами дело.

– Мой друг только что рассказывал мне, что силовые структуры Альвиона его не впечатляют.

– Твой друг вообще человек своеобразный, – сказал Такеши. – Но это не имеет никакого значения, потому что Большого Ватанабэ они таки впечатляют, и он не хочет ставить под удар свой бизнес.

– И таки его можно понять, – сказал Кабан. – Хотя мне казалось, что общество, в коем он вращается, склонно к большей гибкости и моральному релятивизму.