Ф - значит физрук

– Значит, вот так рождаются легенды?

– В общих чертах, – согласился Армандо. – Вы, конечно же, не один такой, кто нас заинтересовал. Присоединение вашей планеты к игровым мирам подарило нам несколько потенциальных героев.

– Эдельвейс как раз вел одного из них, – уточнил я.

– Да, – снова согласился Армандо. – Но там все гораздо сложнее. Публика, конечно, любит героев с темным прошлым, но, как правило, ей гораздо больше нравятся преступления, совершенные на почве страсти или хотя бы славные боевые пвдвиги, совершенное в глубокой молодости, но Гарри Борден – шпион и профессиональный убийца, и придать его образу романтический ореол намного труднее. Он больше подходит для плутовского романа, а не для эпического фэнтези. Как у него дела, кстати?

– Нормально.

– Он нашел, что искал?

– Я понятия не имею, что он искал, – сказал я.

– Что ж, надеюсь, его поиски увенчаются успехом, – сказал Армандо. – Эдельвейс дождется его в любом случае.

– А что насчет Полсона? – спросил я.

– Полсона?

– Первый землянин, докачавшийся до сотого уровня и отворивший врата ада, – сказал я. – Разрушитель миров. Не говорите, что вы про него не слышали.

– А, разрушитель миров, – сказал Армандо. – Слышали, конечно, но о нем слишком мало известно. Прискорбно мало, я бы сказал. И он все равно для наших целей не подходит.

– Почему?

– В отличие, допустим, от вас с Борденом, он не один из толпы, его образ аудитории не близок, и вряд ли когда-нибудь таким станет, – заявил Армандо. – Вы пришли сюда опытными, потенциально опасными и многообещающими бойцами, но в настоящие легенды вы превратились уже здесь. А Полсон ворвался в системные миры уже слишком могущественным. Его способности изначально были чудовищно сильны, словно кто-то из архимагов или великих демонов древности вернулся в игру. Настоящий герой должен быть из плоти и крови, а ваш Полсон – это полубог. Он не вызывает сочувствия, не вызывает сопереживания. Он слишком силен. И, кроме того, он ничего не делает, никуда не идет, ни к чему не стремится, а только реагирует на изменяющиеся обстоятельства. Ликвидирует раздражители, после чего снова впадает в спячку.

– Так придумайте ему цель, в чем сложность-то?

– Это так не работает, – сказал Армандо. – Я же говорил, факты могут быть слегка приукрашенными, но они должны быть проверяемыми. Нет, Полсон не подходит. Есть еще три-четыре человека, но сейчас наш основной кандидат – вы.

– Что за люди?

Он назвал мне их имена и игровые клички, но я никого из них не знал. Да и немудрено, на Земле все-таки жили миллиарды людей, и зомбиапокалипсис удалось пережить многим. Ну, относительно.

– А что вы станете делать, если люди вдруг узнают, что вы их дурите? – спросил я.

– Во-первых, мы их не дурим, – сказал Армандо. – Мы поем баллады и рассказываем сказки, и люди прекрасно осведомлены о том, что это лишь баллады и сказки, а не исторические факты, и относятся к ним снисходительно. А во-вторых, это не такая уж новость. Системные планеты кишат тайными обществами и структурами, стремящимися изменить мир под свои устремления, и, поверьте, мы-то как раз не желаем ничего радикального.

– Ну да, – сказал я. – Расскажите это тем лавочникам, чьи заведения громят прямо сейчас.

– В долгосрочной перспективе они все равно выиграют, – заявил Армандо. – Малый бизнес не пережил бы еще одного повышения налогов, а, зная нашего короля, я прямо-таки уверен, что все к тому и шло.

– Выиграют, ага, – сказал я. – Если выживут.

– Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, – тут, конечно, не поспоришь, но обычно эту фразу произносят люди со сковородкой в руках.

– И при Эрнесто их жизнь станет лучше?

– Эрнесто мудр и справедлив, – сказал Армандо. – Кроме того, уж поверьте мне, хуже, чем было, им точно не станет. Или вы думаете, что вы – первый человек, которого эти славные парни, среди которых была и особа королевских кровей, пытались зарубить на улице при полном невмешательстве стражи? Или вы думаете, что рассказы о тотальной коррупции – это лишь чей-то вымысел?

– Может быть, ваш, – сказал я.

– Факты должны быть проверяемыми, – напомнил Армандо. – Да, мы создаем легенды, но мы не создаем их на пустом месте. Иначе это просто морок, мираж, он развеется от первого же легкого ветерка.

– Думаю, что когда-нибудь вас все-таки прихватят на горячем и барды начнут гореть на кострах, – сказал я.

– Возможно, – сказал Армандо. – Думаю, что внутренне мы к этому готовы. Такое уже бывало, и, возможно, повторится еще не раз. Поэтому мы и пытаемся построить мир, где люди не будут гореть на кострах в принципе.

– Это утопия, – сказал я.

– Но надо же во что-то верить, – сказал Армандо. – Я понимаю, что цель, скорее всего недостижима, но… Тайные ордена храмовников хотят построить мир, в котором все будут верить бога, причем, как вы понимаете, не просто в бога вообще, а именно в одного конкретного бога, которого они почитают. Ложа чародеев хочет, чтобы всем в мире заправляли волшебники, и люди, лишенные магических способностей, превратятся в таком мире в людей второго сорта. Гильдия торговцев желает, чтобы всем заправляли деньги, и страстно мечтает ввести имущественный ценз. Секретное общество ученых, а такое, как это ни удивительно, тоже есть, во главу угла ставит интеллект и готово поразить в правах всех, кто не пройдет соответствующие тесты. А мы, мы ребята нормальные. Мы просто хотим, чтобы обычный человек, вернувшись с работы, откупорил бутылку вина, расслабился и послушал новую песню о приключениях героя, сражающегося со злом где-то в отдаленных мирах, где дела обстоят не так хорошо, как на его улице. И если для построения такого мира нам придется гореть на кострах, что ж, мы будем гореть. Но лучше бы обойтись без этого.

Вообще, от ребят, стремящихся все изменить и исправить ошибки мироздания, стоит держаться подальше. Во избежание, так сказать.

Вот от Армандо точно стоит держаться подальше, потому что он стар, умен, опытен, испорчен своей идеологией и способен устроить революцию, вообще не выходя из своей комнаты.

Но, если уж на то пошло, от меня тоже стоит держаться подальше. Ведь я тоже хочу тут кое-что подрихтовать.

Может быть, мы и сработаемся.

– Довольно сложно у вас тут все, – сказал я.

– Жизнь многогранна, – сказал Армандо. – И чем больше дольше ты живешь, тем больше граней способен увидеть.

– Тогда давайте обсудим ту грань, в которой существует Первый Игрок, – сказал я. – Раз уж вы решили подтолкнуть события и запустить революционный процесс именно сейчас, это может означать только два варианта. Либо вы его нашли, и мы готовы вот-вот отправиться в путь, либо вы вообще не собирались его искать и рассчитывали, что меня прикончат на площади. Но вы, вроде бы, не дурак, так что я ставлю на первое.

– Вы, я смотрю, тоже не дурак, – улыбнулся Армандо. – Ваша ставка сыграла.

– Вы его нашли?

– Скажем так, над удалось отсечь все лишние следы и у нас осталась только одна зацепка, – сказал Армандо. – Она не дает стопроцентной гарантии что речь идет именно о том человеке, которого мы ищем, но других зацепок у нас нет. Либо так, либо вообще никак.

– Когда мы отправляемся?

– А когда вы будете готовы?

– Я уже готов, – сказал я.

– Отлично, – сказал Армандо. – Тогда осталось только посмотреть, в чьих руках сейчас находится мэрия и сможем ли мы безопасно воспользоваться портальным кругом.

– То есть, свитка для прямого перехода у вас нет?

– Там такая глушь, для которой никто не создает свитки, – сказал Армандо. – И у моего человека на местности тоже не было возможности их раздобыть. Боюсь, что нам придется совершить небольшое пешее путешествие.

Что мне нравится в местной игровой механике, так это инвентарь и возможность быстрого доступа ко всему, что ты там разместил. Здорово экономит время на сборы.

Только что самый старый бард игровых миров валялся передо мной полуголый, но не прошло и двух секунд, как он оказался одет в кожаный дорожный костюм, высокие сапоги и щеголеватую шляпу с пером, а в руках у него оказался футляр от гитары, словно он Антонио Бандерас из фильмов Роберта Родригеса.