Страница 11 из 13
Она восприняла эту вспышку его ревности как безусловное доказательство силы и глубины его чувств к ней, и, предприняв несколько безуспешных попыток убедить его в том, что они с Дюшей только друзья, в конце концов, призналась ему, что подозревает друга в нетрадиционной ориентации.
Потом ее грызло чувство вины, но она успокаивала себя тем, что это ведь не кто-нибудь, а Вик, а с ним у нее все серьезно, и заявления уже поданы. Ведь у жены не должно быть тайн от мужа, даже таких. Тем более нельзя, чтобы он неправильно понял их с Дюшей взаимоотношения. Эти аргументы немного пригасили вспыхнувшую совесть.
– Так он пи…р что ли? – на лице Виктора отражалась смесь презрения и отвращения.
– Это неизвестно, – поправила Ирина. – Не нужно так грубо.
– А как еще? – гадливо отмахнулся Вик. – Извращенец хренов! – он сплюнул на асфальт.
Потом они шли домой, и Ира пыталась ему доказать, что ничего такого в этом нет, и что нельзя осуждать человека только за то, что он по-другому устроен.
Но для Виктора это были не аргументы. С самого начала он невзлюбил Дюшу за то, что у него такие теплые отношения с Ириной, ведь ее он уже считал своей и только своей. Каждая их встреча приносила ей боль. Виктор никогда не говоря ничего прямо, тем не менее, постоянно старался зацепить Дюшу, отпуская двусмысленные реплики и комментарии, непонятные непосвященным.
Дюша все сносил молча, подругу ни в чем не упрекал, а с Виктором всегда старался держаться подчеркнуто вежливо, ясно ощущая исходящую с его стороны агрессию.
Ирина терялась каждый раз, металась между ними, стараясь сглаживать острые углы, но это ей удавалось плохо, Виктор не знал пощады, и по-прежнему слушать не желал о том, чтобы относиться к Дюше терпимее.
В конце концов, они просто перестали видеться. Дюша устранился из ее жизни молча, не высказав ни слова упрека, поняв и простив ей то, что ради любви она поступается дружбой.
И теперь Ирине было нестерпимо стыдно за это. За то, что позволяла все эти колкие злые насмешки, за то, что ни разу не возмутилась всерьез, по-настоящему, до скандала, чтобы защитить друга и свое право дружить с тем, с кем ей хочется.
Ведь по Дюше она отчаянно скучала, и хотела этого разговора не меньше, чем боялась его. Она готова была просить прощения до посинения. Надо было только решиться набрать его номер…
Она снова нажала вызов, но в этот момент в замочной скважине заворочался ключ – это вернулся Иван. Ира тут же сбросила звонок, ощутив, как предательски меленько колотится сердце. В конце концов, что тут такого? Самое плохое, что может случиться – это он скажет, что не хочет больше с ней общаться. Хотя нет, еще он может просто не брать трубку, таким образом выказывая ей свое равнодушие.
В коридоре послышался хрипловатый басок Ивана и радостно-возбужденный голос Светы. Потом наступила красноречивая пауза, во время которой Ира непроизвольно затаилась на кухне, боясь неосторожным шумом помешать им. Сейчас она остро ощущала себя третьей лишней, хоть они со Светкой и договорились, что следующую ночь она тоже проведет у нее.
Потом Ваня ушел мыть руки, а подруга появилась на пороге кухни. Глаза сверкали, на щеках играл румянец – в таком цветущем состоянии она была просто бесподобна.
– Давай накроем на стол. Ужинать будем.
– Давай, – согласилась Ирина и принялась резать хлеб, – только, я есть не буду. Я пойду лучше пройдусь.
На Светином лице отразилась тревога.
– Почему? Что случилось?
– Ничего не случилось, – Ира улыбнулась, но вышло немного натянуто.
– Мне-то не заливай. Я же вижу, какое у тебя настроение.
– Я просто до сих пор не поговорила с Дюшей, – Ира расстроено повела плечами, – и пока я этого не сделаю, мне кусок в горло не полезет. Да и вам наверняка хочется побыть вдвоем.
Света вздохнула и ничего не сказала, все и так было понятно.
Ирина быстро помогла ей сервировать стол для ужина и вышла в прихожую в тот момент, когда Иван вышел из ванной.
– А ты куда? – удивился он.
– Пойду немножко подышу свежим воздухом, – натягивая кроссовки, сказала она.
Иван пристально посмотрел на нее, глянул на Светкино погрустневшее лицо и сам расстроился.
– Да брось, слышишь? Не надо никуда ходить. Сейчас поедим, потом киношку какую-нибудь посмотрим…
Вышло у него немного неуклюже, зато от всей души. Ире было приятно, что он воспринимал ее как само собой разумеющееся явление в жизни любимой девушки, и не пытался встать между ними, а действовал по принципу «друг моего друга – мой друг».
– Мне нужно сделать один личный звонок – мягко сказала она. – И я очень волнуюсь. Мне нужно побыть одной и сосредоточиться. И вообще, – теперь она обращалась к ним обоим. – Хватит за меня переживать и вести себя так, будто я тяжело болею. Все будет нормально. Я скоро вернусь.
Ира немного прошлась по улице. Вечер чем-то неуловимо напомнил ей тот, самый первый, когда они с Виком только познакомились. Хотя тогда было значительно темнее и теплее. И все же… Надо же, такой хоровод чувств прошел всего лишь за два года. Странно. Как быстро все может поменяться! Странно и грустно. Ирина упрямо тряхнула головой, стараясь отделаться от так не вовремя накатившего чувства тоски и одиночества.
Странно, а Виктор до сих пор так и не позвонил ей… Против воли зашевелилось беспокойство – а вдруг с ним что-нибудь случилось?
Она прошла через несколько дворов, дошла до сквера и уселась на случайно оказавшуюся свободной лавочку. Все, дольше тянуть нельзя. Ирина вынула из сумочки телефон и увидела, что на дисплее светится непрочитанное сообщение.
С незнакомого номера ей пришло одно лишь слово: «СУКА!!!». Большими буквами. И больше ничего.
Значит, ничего с ним не случилось, кроме смертельной обиды, а это уж он как-нибудь переживет. Грубое слово практически не задело ее, она ведь все равно не ждала, что он вдруг поменяет свое мнение. Нет, конечно, теплилась в душе искорка надежды, что осознав, что жена от него сбежала, Виктор поймет, что слишком сильно давил на нее. Поймет, и сделает все, чтобы ее вернуть. Но надежда эта была скорее чем-то иррациональным, как вера в деда Мороза. Он был слишком гордым мужчиной, чтобы извиняться перед женщиной, поступившей с ним таким образом.
Где-то в глубине души Ира ощутила, как ее удивительное спокойствие дало первую маленькую трещину. Он не просто не считает себя в чем-то виноватым, он злится на нее, он взбешен ее поступком, и ему в голову не приходит, что причина может быть в нем самом!
Ира поковыряла носком кроссовка камушки под ногами, достала сигарету, прикурила. Ну и пусть! Все равно, жить в тех рамках, которые он установил для нее, она не могла. Задохнулась бы, зачахла и стала бы сама себе противна. Он выбрал себе орешек не по зубам и теперь бесится, когда эти самые зубы ему пообкрошили. Она не стала стирать сообщение. Пускай останется. На память.
***
И в третий раз за день она нажала вызов до боли знакомого номера. Прижала трубку к уху похолодевшей и повлажневшей рукой. Гудок, второй…
– Наконец-то! – отозвался на том конце голос. – А я уж думал, этого теперь никогда не случится! Изволила красавица вспомнить про старого друга!
И хоть он ворчал, но в его голосе явственно слышалась радость, и не было ни намека на злость или обиду.
У Ирины неожиданным спазмом перехватило горло. Она заготовила целую речь, искреннюю и прочувствованную, чтобы точно передать ему как ей стыдно и как она переживает из-за того, что они не общаются, но смогла только выдавиться из себя чужим хриплым голосом:
– Дюша, прости меня.
– Что-что? – не понял он.
Она прокашлялась и сказала еще раз:
– Прости меня.
– Перестань реветь, – посоветовал он ей как раз в тот момент, когда первая слезинка сорвалась с ресниц. – Я не хочу слышать, как ты хлюпаешь и сопишь мне в трубку.
От того, что он общался с ней так, будто ничего не происходило, будто они виделись только вчера, ей стало еще противнее от себя самой, и против воли вырвался громкий всхлип.