Пятерня Гвиру

   Высокий, массивный, с бледной кожей, холодными синими глазами и короткими светлыми волосами, он олицетворял собой родной Льдистый остров, население которого утверждало, что сохранило традиции и память о столь далеких временах, которые иным и не снились.

   Воин крепко сжимал в правой руке топор с алым лезвием, а левой поддерживал лямку сумы, из которой торчала семерка гарпунов.

   На берегу в неестественных позах лежала дюжина людей. Невдалеке парализованную худую женщину тащили к воде двое симбионтов.

   Над головой потемнело, и я бросился в сторону - мгновением позже огромное щупальце, увенчанное клыкастой пастью, обрушилось рядом. Я с выдохом ответил рубящим ударом, одновременно усиливая атаку энергетическим витком. Тот, окутав мое предплечье, перешел на металл и, слившись с мечом, вонзился в тварь.

   Лезвие утопилось в щупальце, пасть мерзко булькнула и судорожно дернулась. Я ударил вновь и практически рассек конечность пополам. Щупальце взметнулось вверх, орошая меня с ног до головы липкой белесой кровью.

   В сознании запульсировало острое чувство опасности. Я развернулся, нанося вслепую перекрестную двойку мечом. Клинок пронзил подкравшуюся тварь - упав под ноги, она скрутилась в комок и больше не шевелилась.

   Покров бестий пропускал свет через себя и казался прозрачным. Размерами не больше метра, они, подобно Itli, представляли собой систему сокращавшихся щупалец.

   Заметив еще пару тварей, я рванулся к ним, формируя в сознании два ложных раздражителя: те, сорвавшись с "привязи", устремились к симбионтам. Твари, бросив свою жертву, стали конвульсивно дергаться и бить щупальцами по воздуху. Я прикончил их короткими ударами меча.

   Перекрывая вой шторма, по округе разлетелся гортанный, глубокий гул, несущий в себе ярость: в теле Itli торчал гарпун. На мгновение я невольно залюбовался картиной, достойной старинных саг: исполинская тварь, яростные волны и вторящий им ураганный ветер сосредоточили свой гнев на одинокой фигуре, гордо выпрямившейся перед натиском стихии. Белый, словно сорвавшийся с древнего барельефа герой, сиял переполнявшей его психической силой. Он уклонился от рухнувшего рядом щупальца и с ревом бросил искрящийся энергией гарпун в гиганта. Чудище вновь издало рокочущий гул, и в нем к ярости добавилось острое ощущение боли и, кажется... страха.

   С разных сторон к Белому устремились несколько щупалец. Воин вскинул руку с топором вверх - молочное марево накрыло его тело. Щупальца обрушились сверху. В наэлектризованном воздухе шарахнуло так, что высвободившаяся мощь разбросала симбионтов в стороны.

   Это выглядело противоестественно: ноги Белого подогнулись, но он устоял. Маленькая белая точка на фоне огромного монстра.

   Щупальца охватили молочную сферу и принялись сжимать ее. Я почувствовал сложную эмоцию Белого: он колебался, просить ли моей помощи. Казалось, еще миг и щит, окружавший воина, лопнет.

   Сформировав в сознании клинок воли, я вонзил его в разум монстра. Простая и эффективная, словно молот, энергия обрушилась на меня в ответ.

   Едва сдержав удар, я все же контратаковал и стал ввинчиваться в сознание твари, закидывая его ложными раздражителями, проникая в области страха, боли и инстинктов.

   Белый, почувствовав слабину чудовища, нанес собственный удар. Я увидел, как его сознание двигается параллельно со мной, вгрызаясь все глубже в агонизирующий мозг Itli.

   И тогда я решил, что время для честных игр прошло.

   Я создал крошечное, едва заметное ответвление от своей воли и направил его назад. Затем неторопливо прощупал щиты и аккуратно заглянул внутрь разума Белого.

   Сдохни, выродок Ермунганда! Я буду рвать тебя, а ты будешь страдать, и все твои братья и дети умрут! Я настигну и вырежу ваше племя. Буду пожирать сердца, мочиться на ваши трупы. Бойся, червяк! Какой сладкий страх, я выпью его, выпью вас всех. Вы будете вечно страдать и ползать у моих ног, как и подобает червям перед ногами Бога!

   Это было...жутко. Столько радости и упоения было в этих мыслях, столько неестественной, демонической любви. Это чувство едва не поглотило меня - еще немного, и я бы бросился грызть разум самого Белого.

   Купируя эти мысли, я стал аккуратно касаться каждого из сегментов памяти: воспоминания, связанные с запахами, с болью, похотью, воспоминания о Лаэ, о Хеме, обо мне, о Гвиру. Стоп! Я стал углубляться в надежде заметить воспоминание, пульсирующее ярче остальных. Если он убил своего учителя, то мозг выделит это.

   Я нащупал нечто, связанное со смертью Гвиру. Волнение захватило меня: мне хотелось узнать ответ и, при этом, я страшился его.

   Это было воспоминание о похоронах учителя... и я ничего не почувствовал... ни боли утраты, ни сожаления, ни гнева, ничего... Белому было просто плевать, плевать на смерть наставника. Как это вообще возможно? Неужели он действительно настолько... чужой?

   Нечто скользкое набросилось на меня и принялось душить: один из симбионтов сумел подкрасться ко мне незамеченным, несмотря на то, что я не отключал восприятие тела и на половину.

   Я максимально напряг мышцы шеи и передал твари ощущение нестерпимого жара, исходящего от моего тела...

   Несмотря на то, что симбионт разжал хватку и бросился прочь, я не успел - ужасный холод распространялся по телу. Заваливаясь на землю, я заметил, что поверженный Itli грузно упал на пенящуюся воду.

   Я попытался блокировать яд, но в этот самый момент понял, что кто-то мешает мне: вглубь меня смотрел Белый. Когда я отвлекся на симбионта, воин, конечно же, ощутил "удар в спину" и атаковал в ответ.

   - Ты помог Белому, хотя Белый говорил, что все сделает сам, - он на мгновение задумался, - долг уплачен.

   Хватка Белого спала - я последним усилием воли распространил энергию по сосудам, выжигая яд.