В тумане

  - Моя маленькая...моя любимая... - поскуливал Реха сквозь слезы.

  А охотник как-то странно выдохнул, провел рукой по горлу и, неуверенно, сбивчиво произнес:

  - Это... не мама, отец...мама давно умерла.

  Человек сел на землю и обтер лицо от едкой крови бестии. Боль в теле понемногу утихала.

  Нарушаемая лишь тихим всхлипыванием старика да тяжелым дыханием охотника, в округе вновь воцарилась тишина. Или, быть может, эта 'тишина' никогда и не прерывалась для этих двоих? Они оба уже давно перестали 'слушать'. Долгих пятнадцать лет один был узником помутнения, созданного липкими чарами бестии, туго переплетенными беспробудной выпивкой и душевной болью из-за потери жены. Другой же, утратив голос и возможность позвать на помощь, превратил всю свою жизнь в бесконечный поиск знаний и беспощадное оттачивание умений, чтобы, в конце концов, вернуться и вырвать отца из лап этой твари. Каждый день, каждый час, каждое мгновение этих пятнадцати лет он не слышал ничего кроме внутреннего голоса, вторившего один и тот же данный себе зарок спасти старика.

  И вот постепенно, вслед за утихающим рокотом сердца, охотник наконец Услышал. Невдалеке раздалось ворчливое кваканье лягушек, следом нетерпеливое уханье проголодавшейся хищной птицы, тихий шелест листьев, неутомимое журчание ручья.

  Человек с замиранием сердца глубоко вдохнул воздух, казалось, впервые за долгое время, ощутил его пьянящий вкус. Он поглядел на старика, встал и зашагал к нему.

  Реха всматривался в оседающий, растворяющийся туман и, вместе с этим, чувствовал, как медленно спадает пелена морока с его измученного разума. Сквозь туман он видел идущего к нему молодого человека и с содроганием сердца узнавал в нем себя: те же широкие плечи, мощные руки, серые глаза и... золотистые волосы матери.

  - Сынок мой, Ила, - он протянул руки к сыну и они крепко обнялись, - что же я наделал! Сколько людей погубил в этих топях...

  Ила посмотрел старику в глаза и первый раз за пятнадцать лет улыбнулся.

  - Теперь... все будет хорошо! Пойдем, отец, пойдем домой.

  Старик крепко сжал руку сына и кивнул.

  Они встали и, поддерживая друг друга, побрели в сторону реки.

  ***

  Вокруг звучали песни и пляски, жители Завьюнок прыгали через костры, рассказывали небылицы, пили медовуху и вино.

  Двенадцатилетний Ила с завистью смотрел, как его старшие друзья плавали в реке и смеялись. Этого события ему оставалось ждать еще целых три года. Затем девушки побежали в лес, а юноши спустя некоторое время отправились за ними.

  Отец Илы, последние годы крепко пивший, осушив очередную кружку медовухи, так же направился в лес. Мальчик незаметно последовал за ним. Во-первых, он волновался за отца, во-вторых, ему было страшно интересно послушать девичьи песни и хоть одним глазком посмотреть на красавиц.

  Отец углублялся в лес. Ила незаметно крался за ним.

  Вскоре мальчик услышал чудесное пение. Удивительное и чарующее.

  Отчего-то у него сильно заболела левая ладонь, в месте, где когда-то был безымянный палец, который был ампутирован еще три года назад, после того как на рыбалке его сильно повредила крупная щука. Он прижал ладонь к груди и, закусив губу, двинулся дальше. Они шли долго, то тут, то там раздавались голоса других девушек, но Реха упорно шел прямо. Лес стал более болотистым, Ила решил было уже остановить отца, так как дорога становилась опасной, но тут Реха выбрался на небольшую полянку, где и увидел ее.

  Ладонь мальчика все еще нестерпимо болела. Он подкрался к полянке и стал вглядываться вперед, пытаясь разобрать исполнительницу чудесной песни, но тут же зажал рот рукой, так как ей оказалась противоестественная женоподобная тварь, страшная и омерзительная. Возле нее стоял на коленях молодой парень, кажется, из соседнего хутора. Бестия положила руку на голову парня. Тот, не шелохнувшись, смотрел на нее. Реха подошел к твари и так же опустился перед ней на колени.

  Ила не верил своим глазам. Ему хотелось закричать, но страх сковал его горло. Он мог лишь с ужасом смотреть, что будет дальше.

  Тварь издала какой-то звук, после чего Реха неторопливо вытащил нож и молча перерезал горло стоящего рядом с ним юноши.

  С губ Илы сорвался крик.

  Тварь повернулась на звук и, казалось, пронзила мальчика своим холодным взглядом. Ребенку стало очень холодно, ладонь разболелась так, что из глаз Илы потекли слезы.

  Бестия, зашипев, вытянула руку в его сторону и издала булькающий звук. Невидимая ладонь коснулась горла ребенка и сжала его. Ила стал хрипеть и задыхаться. Он в отчаянии обхватил руками нечто, сомкнувшееся на его горле, - поврежденный палец вновь пронзила ужасная боль, а невидимая хватка ослабла.