Страница 2 из 153
Глава 1. Вдаль
Глава 1. Вдаль
Если окончательно решишь покинуть какое-либо место, думай о том, куда держишь курс, а не о том, с чем давно пора было попрощаться.
Э. Сафарли
Время было глубоко за полночь. На чистом июльском небе вовсю горели миллионы звезд, окружая полную луну, не замутненную облаками. Вместе с бледным спутником небесный свод делил крупный диск планеты Гелус, что дарил свой пурпурный свет любому, кто глянет на его могучий образ и кольцо, окаймляющее его покрытые далекими горами и кратерами бока. Под схлестывающимися лучами на равнинной земле дремал крупный город, в котором редко где можно было увидеть горящие окошки, услышать редкие голоса и шорох снующих ночных животных. На слабо освещенных улицах стояла тишина, нарушаемая разве что отдаленным шумом Святой реки и тихими переговорами дежуривших стражников, что сами едва ли не засыпали, погружаясь в атмосферу безмолвия и покоя, и вынуждены были развлекать себя разговорами ни о чем. Все было спокойно. В центре спящего темного города стоял не менее темный дворец, в котором горело сейчас одно-единственное окошко, словно око циклопа, наблюдающее за сонными переулками у подножия массивного древнего замка.
В высокую, уходящую в шестиметровый потолок, расписную дверь тихо постучали.
По неясной причине неспящий юноша, что сидел за письменным столом, что-то читал и переписывал в пожелтевшие от времени пергаменты, то и дело устало потирая бледноватое лицо, поднял голову и громко спросил, отчего его голос в мертвой тишине разнесся под высоким потолком:
- Кто там?
- Стефан, это Гиссель! Открой, пожалуйста!
- Уходи. Я говорил вам всем, что занят. - Зло поведя плечами, повысил голос парень. - Тебе пора спать.
- Стефан, ну открой! - Заныл мальчишеский голос с той стороны дверей. - Иначе я все расскажу папе, и тебя накажут!
- Какая же мелкая сволочь. - Прошипел себе под нос Стефан, поднимаясь и взлохмачивая свои платиновые, слегка переливающиеся в свете одинокой свечи на столе, волосы.
Стул жалобно скрипнул, чем привлек внимание юноши, и, как только взгляд того вновь обратился к столу, он уперся в стопку еще не разобранных страниц и пергаментов, заполненных узким официального вида каллиграфическим почерком. От этих листков и этих узких буковок с завитыми концами у юного принца уже начал развиваться нервный тик, но он понимал, что какова прискорбная судьба крестьянина, что проводит всю свою жизнь в труде и мучениях, такова и также весьма незавидна судьба Кэнивэльского, и настолько же его путь неизменен и проложен еще до него его предками. Крестьяне каждый день вставали с восходом солнца, часы напролет горбатились в лугах, а в редкие минуты отдыха проклинали граждан, вроде Стефана, проводящих жизнь в белых светлых покоях, в шелковых одеждах и бархатных диванах, а эти самые люди, коим не раз и не два желали смерти самой мучительной и страшной их собратья, ежедневно утопали в таком количестве нерешенных задач и вопросов, что кружилась голова. Юноша кинул болезненный взгляд на эту чертову стопку, от которой к его горлу подступала тошнота, и подумал, что о работе на сегодня придется забыть, потому что его младший надоедливый брат вряд ли отстанет так быстро. Несмотря на перспективу завтра потонуть в писанине по самое не горюй, сейчас ему подумалось, что все-таки отвлечься будет не лишним.
Парень отворил засов и резко открыл дверь, толкнув ее плечом и нечаянно ударив стоящего позади нее мальчика. Тот не удержал равновесие и упал на кварцевый пол с глухим и столь приятным слуху блондина звуком, тут же начав ныть.
- Ну и чего ты тут ревешь? Что тебе надо от меня? - Недовольно спросил блондин, не спеша раскрывать дверь нараспашку и впускать незваного ночного гостя, глядя на брата, и его, казалось, совершенно не волновала подступающая истерика родственника.
Никто бы и не подумал, глядя на пятнадцатилетнего Гисселя, что он брат худощавому высокому блондинистому Стефану. Подросток был весьма невысок для своих лет, имел густые, местами завитые от природы каштановые волосы, которые предпочитал завязывать в пучок, благо длина позволяла. И если лицо Стефана была достаточно худое и даже угловатое, то Гиссель не отличался стройностью, и всегда был в теле. Так это называла его сердобольная матушка и гордый отец, в то время, как Кэнивэльский-младший предпочитал употреблять в его сторону выражения вроде «жирный, как свинья», за что не раз получал хорошего нагоняя от отца, но нисколько не жалел о содеянном.
- Ты меня чуть не убил! - Хныкал подросток, потирая ушибленное место.
- На тебе даже шишки нет. - Раздраженным голосом заметил блондин. - Либо говори, чего хотел, либо убирайся, у меня куча работы.
- Я расскажу отцу, как ты со мной поступаешь, и тебе это с рук не сойдет, как в тот раз.
Стефан непроизвольно вздрогнул, вспоминая, как ему "сошло с рук" в тот раз, неприятные воспоминания вспыхнули в его голове, заставляя сердце биться чаще, а мысли потечь не совсем в положительном ключе. Его белая и без того кожа побледнела еще сильнее, и он зло и обреченно посмотрел в спину убегающему брату. Тот бежал по темному коридору в свете луны, что лился из окон, и его длинная тень то появлялась, то исчезала. Не успел он добраться хотя бы до поворота, как оттуда выскользнула еще одна едва заметная в общем полумраке тень, и стала неумолимо приближаться к подростку.
Глаза Стефана расширились, и он только успел крикнуть:
- Гиссель, берегись!
Но его брата кто-то, облаченный в плащ и капюшон, из-за чего сложно было понять хотя бы пол незнакомца, уже утащил в окно. Движения этого «кого-то» были мягкими, но до одури быстрыми, словно нечеловеческая сила правила этим существом, что с легкостью сливался с тенями и сам становился одной из них.
Отмерев, блондин подбежал к распахнутому окну и выглянул, облокотившись на широкий подоконник и тщетно вглядываясь в темноту. Кто бы ни похитил Гисселя, он уже скрылся.
- Проклятье! - Стефан схватился за голову, судорожно оборачиваясь, словно ища в коридоре что-то, что поможет ему найти выход из ситуации. - Какого черта тут нет стражи?!
Он огляделся и, захлопнув дверь в свои покои, пробегая мимо и даже не останавливаясь, ринулся к лестнице наверх, в комнату своих родителей, так и не встретив по пути ни единой души, что, право, было весьма странно.
Через пять минут он ворвался в широкое крупное помещение, что пусть и было погружено в полумрак, но по-прежнему в нем легко можно было разглядеть каждую детальку интерьера, поскольку таковой составлялся в основном из светлых тонов, так любимых нежной душой Кассиопеи Кэнивэльской. Дверь хлопнула о стену с таким грохотом, что император и его супруга подскочили в кровати, тут же зажигая свечи, едва продрав глаза.
- Стеф? Что случилось? - обеспокоенно подбежала к нему мать в одной длинной ночнушке и накидывая на узкие плечи шелковый халат.
- Я надеюсь это что-то важное. - Грозно навис над сыном отец, явно недовольный, что его разбудили. Он напомнил в этот момент сыну почему-то огромного борова, злого и голодного, что гневным взглядом теперь прожигал в юноше дыру.
- Гисселя похитили! - В панике крикнул парень, хватая отца за рубаху.
- Что?! - Побледнел тот, мгновенно просыпаясь, и его взгляд перестал быть мутным, наполнившись привычным огнем старого воина. - Кто? Когда?!
- Только что! Кто-то в плаще пробрался к нам на этаж и схватил его, пока он был в коридоре!
- Так, Касси, беги на первый этаж, бей тревогу, я подниму людей на остальных! А ты, - он обернулся к парню. - Иди в свою комнату и жди, мы к тебе вернемся, и ты все расскажешь нам и начальнику стражи, где его Нокта носит. – последние слова он проговорил с нескрываемой злобой, но парню послышалось в них что-то странное, что-то такое спокойное, что он так и не смог объяснить.