Боевой 1918 год

Бурцев, попытался было поинтересоваться куда нас везут, но его оборвали ответом что – "куда надо" и посоветовали заткнуться. Горец молчал. Барыга бормотал, что он и так уже все отдал (вот те крест) и вообще не понимает, за что его бог наказывает. Я же, напрягал и расслаблял руки, стараясь растянуть веревку. Уж очень мне не понравилась, вот эта, незапланированная поездка в закат. А особенно две лопаты, лежащие на сене, вдоль борта. Да и состав арестантов тоже внушал. Абрек – бандит? Бандитов к стенке. Студент – агитатор? Пусть и не от какой-то партии, а по велению души, но баламутит умы и вносит смятение в сердца. Тем более – приезжий. То есть попросить за него некому. К стенке. Толстый – спекулянт? Зря он (по его же словам) все отдал. Отпустишь такого, так он начнет причитать, как его контрразведка на бабки опустила. Вопросы пойдут. Сомнения. А им это надо? Поэтому, подельников на фиг, а его – к стенке! Что же касается меня, то очевидно, лицезрение чужого детородного органа, произвело на их благородие столь сильное впечатление, что он решил вообще не заморачиваться с какими-либо выяснениями. Тут оскорбленные чувства взыграли, вот и решил шлепнуть мерзкого эксгибициониста, как можно скорее.

Несколько удивляло отсутствие в нашей компании Митрофана, но кажется, этому есть объяснение. Он машинист. Машинистов мало и их надо беречь. Тем более, как Ильин искренне говорил, вины его, в поломке, не было. Я ему верил, так почему бы и контрикам не поверить?

Телега, тем временем, завернув за здание тюрьмы, проехала по небольшой улочке и городок неожиданно закончился. Надо же. А сюда мы, гораздо дольше катили. Но скорее всего, город просто вытянулся вдоль речки и меня везли вдоль. А теперь, свернули поперек, вот и получилось, что буквально через десять минут, были во чистом поле.

Вскоре, наше транспортное средство остановилось возле зарослей кустарника, а офицер, поигрывая плеткой скомандовал:

– Вылазь.

Ну вот и приехали. Сквозь голые ветки я разглядел холм свеженасыпанной земли. Значит, яма для нас уже готова. Но и я был готов. Веревки соскользнули с запястий еще на выезде, пришлось их пальцами придерживать чтобы вообще не свалились. Поэтому, не дожидаясь, когда солдаты станут скидывать с плеч винтовки, прямо с телеги прыгнул на офицера. Тот, подобного фортеля, никак не ожидал и получив кулаком в горло, вместе со мной свалился на другую сторону лошади. А я, выдернув из кобуры наган начал стрелять по солдатам. Не… стреляю я обычно хорошо. Но тут против меня играли два обстоятельства. Во-первых, у нагана очень тугой спуск и без предварительного взвода, продавливать спусковой крючок достаточно тяжело. Во-вторых, офицерик, не упал на землю, а зацепился ногой за стремя. Револьвер же, был шнурком прицеплен к кобуре. Лошадь дергалась как сволочь, и вся это конструкция – стремя-нога-кобура-наган дергалась вместе с ней.

Поэтому, первую пулю я влепил в дальнего солдата. Вторую, получила лошадь, везущая телегу. Лошадь, заорала почти человеческим голосом и стала прыгать, дергая с недюжинной силой наш шарабан. Третья пуля ушла в молоко. Четвертая в солдата, который уже целился в меня, но медлил, опасаясь попасть в командира. Тут раздался выстрел из винтовки, глухой звук попадания, после чего, лейтенантская кобыла, визгливо заржав, рванулась в сторону так, что наган птичкой вылетел из руки. А мне ничего не оставалось делать, как бросится на бойца, который в этот момент лихорадочно дергал затвор.

Солдат оказался опытным, потому что, увидев, бегущего противника, плюнул на заклинивший затвор и взял винтовку так, чтобы насадить вражину на штык. Но он никак не ожидал, что в последний момент, я просто упаду на спину, пропуская удар над собой и скользнув по влажной земле, со всей силы, ногой, влеплю ему по причиндалам. Конвоир, роняя оружие стал падать, а я, подхватив винтовку, ткнул в неожиданно податливое тело штыком и развернулся в сторону четвёртого, который изначально сидел на телеге.

Но там никого не было. Вернее, опасности не было. Телега стояла пустая, и как-то странно перекособоченная. Запряженная в нее лошадь никуда не делась, но подгибала заднюю ногу. Бурцев, внешне вполне целый, с ошарашенным видом, крутил головой. На земле, не двигаясь, ничком лежал спекулянт. Рядом – солдат, из горла которого, слабыми толчками выбивалась кровь. Горец сидел тут же, и вся борода у него была в крови. Охренеть! Он его что – загрыз?!

Ну с этим позже разберемся, а сейчас не выпуская винтовку из рук я сбегал к лежащей метрах в тридцати, лейтенантской лошади. Так. Коняшка отмучилась. Ее владелец тоже, так как падающая лошадь, ему свернула шею. А что с остальными? Двое солдат – наглухо. Тот которого я ткнул штыком, куда-то в район задницы, просто без сознания. Секунду постояв над ним, решил – не… не наше это. Добивать, точно не буду. Пошел к арестантам. М-да… Спекулянт, заколот штыком. Солдату, действительно перегрызли горло. У абрека, вся морда в крови. И почему-то штанина. Похоже, ноге досталось. Охлопав убитых бойцов по карманам, нашел нож. Перерезал веревки сначала бандиту (тот, тут же занялся раной), а потом и активно блюющему Бурцеву.

После чего, позаботился о себе. Нет, к мешку, я уже, как к родному привык, но гардеробчик сменить просто необходимо. Благо сумерки, никого из посторонних не видно, да и мы достаточно далеко от дороги. А если кто услышит выстрелы, не насторожиться, так как, судя по всему, не нас первых сюда на расстрел привозили. Но поторапливаться надо.

Вскоре подобрал себе все что хотел. Сапоги и галифе – офицерские. Белье гимнастерку, папаху и шинель – солдатские. В общем – готов. Так, а что мои сокамерники? Студент, к этому времени, перестал удобрять землю и потерянно стоял возле телеги. Кстати – чего ее так перекосило? Подойдя ближе понял причину – ось сломалась. Жаль… Хотя, чего жаль? Лошадка, то, ранена и все равно не смогла бы ее тянуть. Тут очухался очкарик и с горячечным шёпотом, боязливо поглядывая по сторонам зачастил:

– Господин Чур, э-э-э… товарищ Чур! Нам, бежать отсюда надо. Скорее бежать! Они ведь, нас убить хотели. Вон там, яма уже приготовлена была. А вы как прыгнули. Как начали стрелять! И солдат мы убили… теперь если нас поймают, то точно расстреляют! Бежим!

Встряхнув очкарика за шиворот, я рявкнул:

– Угомонись! Не сепети! Собери винтовки. Собери патроны. Проверь у убитых по карманам, что есть. Может, хоть сухари найдешь. Да и вообще – все что будет интересного сюда неси. Ремень себе возьми. На него подсумки повесишь.

И еще раз встряхнул собеседника, уточнив:

– Все понял?

Серега закивал, и я его опустил. Сам же, направился к горцу. Тот наш разговор про бегство слышал, но даже морду не повернул. Или действительно по-русски ни бельмеса, или марку держит. Присев перед бандитом на корточки, уточнил:

– Ты меня понимаешь?

Тот кивнул.

– Штыком ткнули, или пулю получил?

– Щитыком…

– Идти сможешь?

Парень попытался подняться, но с глухим рычанием завалился на бок. Я вздохнул:

– Понятно… снимай штаны. Чего вылупился? Ногу тебе замотаю нормально. Благо, тряпья хватает…

Пока возился с раненым, вернулся Бурцев. Сбивчиво доложил:

– Вот. Патроны и винтовки. Немного сухарей есть. Вот деньги. Нож перочиный. Еще, часы у прапорщика были и портсигар серебряный, с папиросами…

Я восхитился:

– Студент! Да в тебе погибает опытнейший мародер! А на вид додик-додиком! Чего же ты сразу не вскрылся, родной? Блевал тут, как институтка.

Серый на секунду застеснялся, а потом опасливо поглядывая на абрека наябедничал:

– Этот дикарь, прямо у меня на глазах, живому человеку горло перегрыз. И рычал еще очень страшно. А из солдата, кровь прямо фонтаном ударила. Вот и не выдержал…

Я философски пожал плечами:

– Жить захочешь, не так раскорячишься. Ну что? Ты готов?

– Да! Бежать надо!

– Не бежать, а идти. Нам еще пассажира тащить придется, а с ним не побегаешь.

Серега опешил: