Страница 11 из 24
КАК ПРИНИМАЮТСЯ РЕШЕНИЯ
- Ну, где твой буран? - с насмешкой встречает меня Мурат. - Паникер, Максим, ой панике-ер! Пошли в кабинет. Буран в горах - самая капризная штука на свете; впрочем, то же самое говорят моряки о штормах, а полярники - о своих пургах. Ну словно какая-то невидимая рука включила реостат! С того времени, как я напугал Мурата по телефону, порывы ветра с каждой минутой ослабевали и гасли - буран терял последние силы, иссякал; когда же мы подошли к управлению, с неба мягко, как на парашютах, спускались одинокие снежинки. Типичный "генеральский эффект". - Панике-ер! - с наслаждением повторяет Мурат, развалившись в своем кресле. - Чего молчишь? - Тебе хорошо, ты выспался... - жалуюсь я. - Это я выспался? - взрывается Мурат и сбивчиво излагает все, что он обо мне думает. Равнодушно позевывая и смеясь про себя, я не без зависти вспоминаю, что Юлия, когда расходилась, на часы не смотрела и бездельничать не позволяла. Видимо, Мурат догадывается о моих мыслях и круто меняет направление главного удара. - А ты чего в глазах мельтешишь? Садись! Это относится к Гвоздю, который бродит по кабинету, осматривая многочисленные кубки и грамоты в витринах. - Ваши трофеи, Мурат Хаджиевич? - голосом отпетого подхалима спрашивает он. - Не твое дело! - Не мое так не мое. - Гвоздь, как человек маленький, садится на краешек стула и исподтишка мне подмигивает. - Я и так знаю, что в "Спорте" вас еще кавказским Жаном-Клодом Килли называли. Откровенная и грубая лесть, к тому же бессовестное вранье. - Преувеличиваешь, - смягчается Мурат, с симпатией глядя на честную физиономию Гвоздя. - Ты еще не женился? - Нет, готовлю материальную базу. - Машина, мебель? - В этом роде, - туманно отвечает Гвоздь, запланировавший на лето покупку новых штанов. - Вот бы вас заполучить тамадой, Мурат Хаджиевич! - Вполне возможно, - великодушно обещает Мурат. - А ты не паникер, как твой начальник? Гвоздь корчит серьезную рожу - в знак свидетельства, что он не паникер. - Ну и что ты предлагаешь? - доверчиво, с подкупающей искренностью спрашивает Мурат. Он любит советоваться с народом, с простыми людьми - с инструкторами, горничными, вахтерами. Многие на это клюют, не догадываясь, что слушает их Мурат вполуха, а то и вовсе отключаясь. - Я? - Гвоздь с сомнением тычет себя пальцем в грудь. - Ты. - А мне можно высказаться? - Простодушный Гвоздь еще не верит. - Нужно, - весомо подтверждает Мурат, гордый своей демократичностью. - Представь себе, что тебя посадили в мое кресло. Представил? - А вы где будете? - дурашливо интересуется Гвоздь. - Это неважно, меня нет, ты - начальник, - снисходительно поясняет Мурат. - Что ты будешь делать? - Женюсь и - в отпуск, - после некоторого раздумья решает Гвоздь. - В Пицунду. - Ну а сейчас, сейчас какое решение ты примешь в связи с бураном? - Ясное дело, - уверенно говорит Гвоздь. - "Всем, всем, всем! Объявляется лавинная опасность! Выход из помещений..." - Тьфу! И этот тоже паникер. - Мурат сразу теряет к Гвоздю всякий интерес. - Тебе что, - вдруг нападает он на меня, - тебе плевать, а у меня убытки! Один день простоя канатки - пять тысяч, понял? - На водке доберешь, на барах и ресторанах. - А, что с тобой говорить. - Мурат безнадежно машет рукой. - Спиртное по другому ведомству, как не понимаешь? Он встает, подходит к окну, смотрит на склоны. В одном он, конечно, прав, на его убытки мне плевать. Ну, не получит Мурат квартальной премии, парой сережек у Юлии будет меньше, велика беда. - Буран кончился, а ты паникуешь, - угрюмо бурчит Мурат. - Склоны как склоны, снег выпал - ну и что? Обязательно лавины? Даже сам Оболенский говорил, что не после всякого бурана лавины. Я молчу, пусть облегчит душу, "А все-таки жаль", как поет Окуджава, что нам уже по тридцать и, вместо того чтобы честно бороться на склонах, мы обречены отныне на кабинетные распри. У меня-то способности были обыкновенные, а Мурат, не променяй он спорт на карьеру, мог бы и в чемпионы пробиться. - Если каждого снегопада бояться, Кушкол закрывать надо, убеждает он самого себя. - Когда мы были в Инцеле, тоже прошел буран, а они расчистили трассы и катались. Помнишь? - У них сантиметров пятьдесят выпало, а у нас восемьдесят. К тому же во время снегопада они лавиносборы из минометов обстреливали. - А почему ты этого не делаешь? Две зенитки даром стоят, взял бы и обстрелял. - Демагог ты, Мурат. - Я начинаю злиться. - Пять раз тебя просил дать на сезон артиллеристам квартиры, жили бы они здесь - никаких проблем не было. - А где я тебе возьму квартиры? - огрызается Мурат. Подмахнешь проект - тут же дам, вот смотри, расписку пишу. Ну? - Пошел ты со своим проектом... Не дипломатично, сейчас с Муратом нужно бы разговаривать по-иному. Он отходит от окна и с силой садится в кресло, впервые я отчетливо вижу в его глазах откровенную неприязнь. А за что ему меня любить? За лыжи, которые отдал ему в Гренобле? Так добрые дела не прощаются, именно с той поры Мурат стал от меня отдаляться. За Юлию, которую он у меня отбил? Так он мучится незнанием, была или не была она моей. За то, что я единственный в Кушколе человек, который от него не зависит и не ищет его дружбы? Я тоже его не люблю - за сытую непогрешимость в суждениях, за хамство по отношению к подчиненным и, наоборот, за прикрытое широким гостеприимством раболепие перед начальством. Я тоже далеко не ангел и тоже, бывает, даю волю страстям, когда нужен здравый смысл, но, по крайней мере, выбираю друзей из тех, кому я нужен, а не из тех, кто нужен мне. Я знаю, что рано или поздно мы столкнемся - как два самосвала, учитывая наши весовые категории. Кажется, я здорово его разозлил. - Отвечай одним словом, - цедит Мурат. - Будут лавины? - Вполне могут быть. - Значит, вполне могут и не быть? - Я не господь бог, я могу только предположить. - Манэврируешь? - Мурат сужает глаза до щелочек. Подчиненные больше всего его боятся, когда он непроизвольно начинает говорить с акцентом. - Отвечай чэстно: будут лавины? Да или нэт? Ну? Ага, молчишь?! - Он снимает трубку, набирает номер. - Измаилов, ты? Где там Хуссейн Батталов? Пусть собирает своих людей, инструкторов и укатывает туристскую трассу. Что?! Кто тэбэ начальник, Хаджиев или Уваров? Выпол-нять! Трубка с размаху летит на рычаги. Хорошая штука телефон, пар выпущен. Наполеон, у которого не было телефона, в таких случаях разбивал фарфоровый сервиз. Мурат открывает папку и углубляется в бумаги, которые, видимо, очень его интересуют. Он даже хмыкает и делает рукой какую-то пометку - явное доказательство, что он забыл о моем существовании. Переигрывает, и на глазок видно, что его грызет червь сомнения. - Ну, чего сидишь? - не выдерживает он. - Если хочешь чего сказать - говори. Теперь и мне хочется поиграть, ведь ему не известно, каким аргументом я запасся перед выходом из дома. Пусть это будет моя маленькая месть. Гвоздь весь извелся - так ему не терпится увидеть, как Мурат на нее отреагирует. - У меня к тебе просьба. - Какая? - с готовностью спрашивает Мурат. Он прекрасно знает, что я могу оспорить его решение официальной бумагой и тем самым возложить на него тяжелую ответственность, куда проще пустяковой подачкой превратить меня из врага в союзника. - Позвони, пожалуйста, в Каракол, дежурному по райкому. - Это зачем? - Мурат явно озадачен. - Ну, чего тебе стоит, - дружелюбно продолжаю я, - про погоду спроси, самочувствие. Всегда важно знать, какое у начальства настроение. Я бы и сам позвонил, но мне счет пришлют, а ты можешь бесплатно. Мурат пристально на меня смотрит, пытаясь угадать, где здесь подвох, но я невозмутим, и он набирает номер. "Ал?, привет, дорогой, Хаджиев приветствует!" С дежурным Мурат разговаривает совсем не так, как со мной, дежурный - это значительная фигура, имеет прямой доступ к первому секретарю. В изысканных словах Мурат выражает свою радость по поводу того, что дежурный жив и здоров, и интересуется, как прошла ночь и нет ли указаний. По мере того как абонент отвечает, лицо Мурата все больше вытягивается - это он слышит про лавину, которая в нескольких километрах от Каракола снесла ремонтную мастерскую и обрушилась на шоссе. Мурат просит передать руководству, что все меры приняты, личный привет уважаемому Сергею Ивановичу и прочее. Потом, не глядя на меня, звонит Измаилову, отменяет свое распоряжение и велит готовиться к объявлению лавинной опасности. Текст у меня уже напечатан, я кладу его на стол. "Всем, всем, всем! Из-за сильного снегопада в районе Кушкола создалась лавиноопасная ситуация. Во избежание несчастных случаев приказываю..."