Правила отбора

Лента с патронами заканчивается почти неожиданно. На то, чтобы заправить в приёмник другую, а затем взвести и передвинуть вперёд рукоять заряжания, у чертыхающегося штабс-капитана уходит чуть больше пяти секунд. После чего Смирнов снова «жмёт на гашетку». Точнее, коротко тянет за спусковой крючок, стараясь «растянуть удовольствие», одновременно припоминая, что запасного ствола у них нет, перегреется этот — каюк «циркулярке».

Вынужденный перерыв в стрельбе идёт фрицам на пользу. Костас, конечно, не спит и, пока «дядя» занимается перезарядкой, бьёт по противнику из ПП, однако даже автоматическая Беретта не может заменить полноценный эмгач. У нее и патрон послабее, и скорострельность пониже, и дальность прицельная, скажем так, не ахти…

Пятеро фрицев, не выдержав напряжения, бегут назад, к спасительной дымовой завесе. «Племянник» укладывает удачным выстрелом крайнего, но четверо всё-таки успевают слинять. Еще с полдесятка, то ли самых упорных, то ли просто тупых, остаются на месте. Некоторые даже пробуют окапываться. «А вот фигушки вам, господа оккупанты. Здесь вам не воронежский чернозём, здесь критские горы».

До засевших в развалинах наконец-то доходит, что надо возобновить огонь и попытаться, если не подавить пулемётную точку противника, то хотя бы прикрыть отступающих, наплевав на тех из своих, кто трусит подняться и пробует затаиться в камнях.

Теперь уже три вражеских пулемёта выплёвывают потоки пуль, сбивая обороняющимся прицел.

Стиснувший зубы Смирнов отвечает им ещё одной опустошённой лентой, затем подхватывает тяжёлый МГ и коробку с патронами и перемещается в край пещерки, к очередной «амбразуре» в скале.

Через пару минут плотного огневого боя стрельба сходит постепенно на нет. Немцам спасать больше некого. Все, кто мог отойти, отошли, на склоне перед позициями партизан остаётся лежать десятка полтора трупов.

Спустя какое-то время противник снова пытается атаковать. Правда, довольно вяло. Штабс-капитан без труда, несколькими короткими очередями, загоняет фрицев обратно в развалины. А в самом конце Костас умудряется подстрелить вражеского командира. Неосторожно высунувшийся из-за камней «камуфляжник» с биноклем получает пулю под шлем и валится на мраморные обломки. Его быстро оттаскивают назад, после чего и атаки, и обстрел неожиданно прекращаются. На целых двадцать минут.

Почему передышка длится так долго, штабс-капитан не знает. Внутренний голос предлагает сразу несколько вариантов на выбор. Возможно, фрицы запрашивают сейчас командование. Радиосвязь в горах работает плохо, надо забираться повыше и уже оттуда «ловить волну». Возможно, они более тщательно готовятся к следующему штурму. А, может, просто решили обойти хорошо укреплённую позицию партизан и попытаться атаковать сзади… Последнее предположение нравится Смирнову больше всего. В этом случае надо всего лишь подождать четверть часа или немногим больше, а потом тихо уйти, оставив карателям пару-тройку «сюрпризов» в виде растяжек и хитро заминированного «имущества». Затем подорвать один из склонов в ущелье и дело, как говорится, в шляпе. За эвакуацию беженцев можно не волноваться. «И сами живыми останемся, и боевая задача будет полностью выполнена»…

Немцы решают реализовать вариант номер два.

Правда, на этот раз, учтя предыдущие ошибки, они ведут атаку со всех направлений. И сдерживать их сейчас не в пример труднее. Точно определив очаг обороны, гитлеровцы лишь обозначают движение в центре и атакуют в основном флангами. Вновь, как и раньше, прикрываясь дымами и шквальным огнём по скалам.

Увы, Смирнов с Костасом просто не успевают отслеживать всё. Едва удаётся остановить атакующих справа, как «левые» и «центровые» тут же продвигаются вперёд на пару десятков шагов и прячутся за камнями, не переставая при этом палить по скале и швырять на склон ещё остающиеся у них дымовые шашки. Пристрелявшиеся немецкие пулемётчики тоже скучать не дают, заставляя партизан всё чаще менять позицию.

В итоге каратели всё-таки закрепляются возле тропы, за невысоким каменным гребнем метрах в сорока-пятидесяти от гряды. Одна радость — пулемётный огонь они переносят чуть выше, видимо, чтобы не попасть по своим.

— Дядя Михос, у меня патроны кончаются, — кричит перебравшийся в «пещеру» к штабс-капитану Костас.

— Сколько?

— Четыре к винтовке и полмагазина к ПП.

— Твою мать! — выдыхает по-русски Смирнов. — Давай, Костик, так. Двигай сейчас в ущелье…

— Я без тебя не уйду! — перебивает «племянник».

— Уйдёшь! — орёт в ответ Михаил. — Помнишь, там за вторым поворотом олива растёт?

— Помню!

— Увидишь её, за ней подрывная машинка.

— И что?!

— Задержусь здесь минут на пяток, потом к тебе. А ты стереги! Если вместо меня гансы попрутся, крутанёшь её, как учили, и…

— А если не попрутся?!

— Тогда вместе рванём! Взорвём проход и уйдём. Понял?!

— Понял. Сделаю, дядя Михос.

— А раз понял, тогда беги!

Михаил провожает взглядом убегающего «племянника» и вновь прикладывается к пулемёту.

Поднакопив силы, немцы снова идут в атаку. Массированную. Им ведь всего-то и надо, что преодолеть под огнём метров тридцать, а дальше в дело пойдут гранаты.

У Смирнова задача обратная — не дать фрицам пройти эти тридцать метров.

Трофейный МГ бьёт по врагу, заставляя его сливаться с землёй.

Штабс-капитан даёт длинную очередь, потом ещё одну, и ещё, и… всё. Пулемёт замолкает. Ствол раскалён. Патронная лента застревает в приёмнике.

Гитлеровцы как будто чувствуют, что ответный огонь им уже не грозит, и бросаются вверх по склону. Навстречу им летят две «лимонки», одна за другой.

Дождавшись знакомых хлопков, Смирнов швыряет вдогон ещё парочку, завершая «процесс» очередью из итальянской Беретты. После чего, убедившись, что атака отбита, приваливается спиной к тёплому валуну. Руки дрожат, но дело всё-таки делают — набивают второпях магазин. Последними имеющимися у штабс-капитана патронами — их даже на полный рожок не хватает.

«Следующую атаку не пережить. Пока есть возможность, надо бежать к ущелью…»

Мысль материализуется вместе с возобновившимся обстрелом «опорного пункта».

«Прямо сейчас штурма не будет», — соображает Смирнов.

Закинув автомат за спину, он выскакивает из укрытия через задний, не видимый со стороны развалин, пролом, бросает на тропу ранец и, сунув под него лишённую чеки гранату, со всех ног несётся к ущелью… «Что ж, несколько минут в запасе имеется. А если гансы на ловушку наткнутся, то и еще пяток…»

До ущелья штабс-капитан добирается минуты за три. Стрельба позади не стихает, и, значит, в атаку фрицы ещё не идут. Не знают пока, что защищать рубеж больше некому. И это хорошо. Есть время и отдышаться как следует, и мину противотанковую передвинуть, и подорвать её так как надо и когда надо.

По ущелью неожиданно прокатывается эхо. Несколько винтовочных выстрелов и пара автоматных очередей. Вот только звучат они отчего-то не сзади, а спереди. Сжимая в руках ПП, Смирнов осторожно выглядывает из-за скального выступа. Шагах в сорока от него со склона свисает верёвка, дальше ещё одна. На обвязке вниз головой болтается дохлый фриц. Внизу на камнях валяются двое таких же. Чуть ближе, ничком, поперёк тропы лежит их противник.

— Костик! Мать твою! Да вставай же, вставай! Нам ещё идти и идти…

Склонившийся над «племянником» Михаил пытается растормошить бойца, перевернуть на спину, привести в чувство, не веря, всё ещё не веря в произошедшее.

На руках у Смирнова кровь. Кровь Костаса. Глаза у парня открыты, словно бы он просто прилёг отдохнуть, просто лежит, глядя на закатное небо с уже пробивающимися на нём звёздами.

— Эх… Костик, Костик…

Штабс-капитан вздыхает и закрывает глаза погибшему. Затем поднимается на ноги и медленно идёт по тропе…

Останавливается возле того места, где должна находиться мина.

Неторопливо, без суеты перемещает наполненный взрывчаткой «блин» под каменный козырёк. Поправляет тянущиеся от детонатора провода, убирает самодельный стопор из-под дощатой крышки. Теперь достаточно либо подать электроразряд на взрыватель, либо просто наступить на доску. Любой способ годится, чтобы обрушить скалу и завалить камнями проход.