Миллионщик

— Скажи купец, а что с тобой произойдет? (вот, подумал я — дошли до обычного вопроса для всяких колдунов — а когда ты умрешь? — схватить и отрубить ему голову. А правильный ответ — на следующий день после тебя, государь)

— А этого государь я не знаю, так как никогда сам себя в снах не вижу, вижу только картины будущей жизни, часто очень короткие, но они дают мне возможность увидеть мир таким, каким он будет, увидеть летательные аппараты, новые, непохожие на нынешние корабли, боевые машины, увидеть даже как Россия первая запустит человека в космос, то есть межпланетное пространство и звать космонавта будут Юрий Гагарин.

— Что же князья Гагарины — рюриковичи, древний род и храбрецы там есть. Вот только Юриев не помню.

— Так это еще лет через восемьдесят будет, еще успеет родится мальчик Юра[5].

Потом Александр Александрович еще выпил со мной по рюмочке за ведичие России, расспросил о немцах в Эфиопии сказал, чтобы я с Машей был на официальном приеме в Зимнем в четверг, в час пополудни. Сказал, что мундир остается дипломатическим, но мне пошьют новый, так как там у действительного статского советника другое золотое шитье. Полный комплект нового обмундирования мне доставят в «Англетер», а старое заберут.

Царь убрал фляжечку и рюмки, вызвал дежурного генерала свиты и продиктовал, что нужно сделать. На этом аудиенция закончилась.

Я ушел, думая, что хорошо получилось так объяснить послезнание, мол, сны это и всё, хочешь — верь, хочешь — нет, да и государь уже изрядно набрался, а спьяну в любые сказки поверишь, а то и вовсе забудет наутро, о чем говорили.

Вернулся к Обручеву, уточнил про судьбу моих людей: кому дать пенсион по случаю выхода в отставку или вспомоществование семье при потере кормильца (помню, что было такое в телеграммах, когда на службу негусу поступали), чтобы не забыли казакам компенсацию за оставленных лошадей и оружие. Сказал, что отчитался лично государю за полученные суммы и подарки. Сообщил генералу, что моя жена подготовила словарь-разговорник для следующей миссии в Эфиопию.

— Вот это очень хорошо — обрадовался Обручев, — а то местного языка у нас никто не знает, даже в Академии наук, даром, что предок Пушкина из Эфиопии родом. Издадим за счет Главного Штаба, принеси рукопись, а то миссия уже скоро собираться будет.

— Кто же послом поедет и начальником конвоя?

— Послом планируется полковник Артамонов Леонид Константинович, дельный и храбрый офицер[6], а вот начальником конвоя хотел бы видеть кого-то из твоих казачьих офицеров: Нечипоренко или Стрельцова[7].

— Подъесаул Стрельцов собирается поступать в Михайловскую Академию и стать офицером Главного Штаба. Я бы его очень рекомендовал, если поможет моя рекомендация, я ее напишу. А с Нечипоренко поговорите, он храбр и решителен, местную обстановку знает, да и войсковым старшиной[8] явно хочет стать, а там и полковником, только вот он хотел родных повидать… Сотника Бякова не рекомендую — молод и горяч, людей не жалеет — «дров наломает».

Спросил генерала, кто мне может подсказать, где снять квартиру в центре с прислугой недели на две-три. Обручев обещал помочь и спросил, чем я собираюсь заняться. Ответил, что дела на моих заводах совсем заброшены, надо самому за всем смотреть. А в Петербурге, кроме приема у Государя в четверг, у меня дела в Академии.

— Павел Александрович, а вы знаете, что ваши ручные бомбы прошли повторные испытания и блестяще себя показали, я направил представление на награду и премию, говорят, что и Артиллерийская Академия вам большую золотую медаль хочет присудить. Они провели дополнительные испытания с Морским министерством и их Военно-технической лабораторией по снаряжению крупнокалиберных снарядов вашим ТНТ и получили превосходные результаты.

Потом вернулся в гостиницу, спросил у портье почту, меня ждали два конверта — от доктора Гельмута Шмидта и от Управляющего моими заводами.

Юрист сообщал, что все документы готовы и лишь интересовался в силе ли наши договоренности подать иск в Афинах, какая сумма иска и его гонорар.

Написал, что царь лично собирался написать королеве Ольге в Афины, иск к Захарову на 40 % акций новой компании Виккерс-Максим и полмиллиона фунтов неустойки за потерю выгоды и веры в человечество. Если Захаров не явится, то подаем иск к Виккерсу — пусть потом взыщут с месье Базиля. Альберт Виккерс же написал, что Захаров его прямой подчиненный, вот пусть за него и отдувается. Если у Захарова нет денег, чтобы удовлетворить полностью сумму иска, то пусть Виккерсы доплачивают до полной суммы претензий. При полном удовлетворении суммы претензий гонорар Шмидта составит 100 тысяч франков, при проигрыше дела — пять тысяч плюс возмещение расходов на ведение дела.

Управляющий информировал, что все хорошо, Военное и Морское министерства заказали большое количество ТНТ, на лекарственные препараты приходят иностранные заявки, но пока удается с небольшой задержкой, но удовлетворять спрос. Новые цеха заложили и строят ускоренными темпами, чтобы перекрыть крышей до зимы. От Черновых стали приходить хорошие роялти за нержавеющую сталь, только за последний квартал — более ста тысяч рублей.

[1] Великий князь Михаил Александрович.

[2] Не подумайте плохого, это всего-навсего означает, что аннулировали, перечеркнули крест на крест, вроде буквы Х, которая в русском алфавите называется «хер».

[3] Граф Воронцов-Дашков Илларион Иванович, Министр двора ЕИВ с 1891 по 1897 гг.

[4] Как говорится, между обращением «государь» и «милостивый государь» — огромная разница, а всего лишь хорошее слово вставлено.

[5] Естественно, Юрий Гагарин не был рюриковичем, возможно предки были крепостными у Гагариных и на вопрос «ты чьих будешь?» отвечали — Гагарины, вот так в 1861 г фамилию и записали.

[6] Реально был послом в Эфиопии после Итало-эфиопской войны. Удостоился высокой оценки генерала Обручева и в 1901 г был произведен в генерал-майоры. Совершил несколько экспедиций, в том числе и по Белому Нилу, за географические исследования был удостоен золотой медали и премии имени Литке.

[7] Начальником Конвоя будет есаул Краснов Петр Николаевич, будущий белый генерал, чьи мемуары автор использовал при написании этого романа.

[8] Войсковой старшина — казачий чин, равный подполковнику.

Глава 7. На гусеничном тракторе за золотом Клондайка и синтетическими рубинами

Тот же длинный день, 6 часов пополудни, Петербург, гостиница «Англетер».

Пока меня ждали, Маша успела проголодаться, да и Артамонов был не прочь «червячка заморить». Поэтому денщик, помня мои указания, заказал в номер щи с телятиной, блины с черной икрой, растегаи с севрюгой и самовар с чаем и малиновое варенье. Маша съела ложку щей, русская инджира (так она назвала блины) ей понравилась, а вот черные ягоды, которые пахнут рыбой — нет, пирожки с севрюгой также восторга не вызвали. Маша хоть и воспитывалась в Европе, но вкус формируется еще в детстве, поэтому рыбу она не любила, мало ее едят абиссинцы. Так что она поела блинов, попила чаю, варенье ей тоже не понравилось — косточек в нем много и легла отдохнуть.

Так что, денщик устроил себе праздник желудка, истосковавшись по русской еде. Я тоже съел щей, которые подавались в бульотке со спиртовкой, так что всегда можно было подогреть, потом выловил приличный кусок вареной телятины, и с удовольствием съел его. А пока щи разогревались, мы с Ефремычем выпили водки за возвращение на Родину, закусив блинами, обильно набив их икрой.

Тут в дверь постучали, я думал это из ресторана за посудой, и хотел было попросить раскочегарить самовар, что пытался сделать сапогом Архипыч, да угли уже прогорели и усилия тратились попусту. Но, оказывается, это я зря надеялся — на пороге стоял пожилой портной МИДа, что шил мне мундир статского год назад, а за ним гостиничный мальчик нес кучу свертков и коробок. Сунул руку в карман, а там только две золотые монеты — последние пятерка и десятка из тех, что я брал с собой для показа в Абиссинии. Был еще рубль, так я его на двоих двум извозчикам отдал, что нас в «Англетер» привезли. Сказал мальчику, что спущусь к портье и разменяю золото и с ним расплачусь, он вроде не поверил, так часто богатые поступают, то говорят, что у них кроме «катенек», других денег нет, а тут золотые, и в результате — без чаевых. Еще раз уверил его, что я маленьких не обижаю и как разменяю — прямо у стойки с ним и расплачусь.