Один в поле

Не помню, как отрубился, но проснулся с ясной головой и без каких-либо признаков похмелья, раздетым в кровати, заботливо укрытым одеялом. При этом обнаружил одну неприятную деталь. На правой руке неведомо откуда появился браслет-нейрошокер.

«Что за дела? — Я мысленно обратился к домашнему Искину. — Откуда эта хрень?».

Неодушевленный «голос» домового тут же доложил через нейросеть:

«Прошу прощения, полчаса назад к двери квартиры подошли три офицера полиции. Мне был предъявлен подписанный прокурором ордер на обыск и на арест Ледогорова Владимира Николаевича. Старший группы приказал привести вас в чувства и доложить, когда вы проснетесь. По протоколу «Б-974 Бис» ваша нейросеть активировала эндосистему нанобиотов на экстренную очистку организма».

Ага, очистили, то-то я в туалет хочу, спасу нет.

Тут дверь в спальню распахнулась и в затемненное шторами помещение из соседней комнаты проник яркий солнечный свет. На его фоне нарисовалась чья-то фигура, облаченная в обычную гражданскую одежду и без приглашения, протопала в спальню. За ней туда же ввалилось еще парочка молодых крепких парней.

— Владимир Николаевич, вы подозреваетесь в убийстве нескольких человек, — без лишних экивоков и расшаркиваний произнес старший группы задержания немолодой усатый мужчина с сединой на висках коротко остриженной головы и с хитроватым взглядом прищуренных карих глаз. — Сейчас вы оденетесь и проследуете с нами. Машина ожидает во дворе. Надеюсь, — он многозначительным взглядом обвел своих коллег-мордоворотов, — у вас хватит ума не пытаться совершать глупостей, которые в дальнейшем могут усугубить ваше и без того непростое положение».

Поскольку выбора у меня не было — проверять шоковое действие нейробраслета на собственном организме я не собираюсь — пришлось кивнуть, мол неприятностей с моей стороны не последует. Мне было позволено посетить туалет, смыть под душем неприятные последствия вчерашних возлияний и даже выпить чашечку кофе с круассанами.

Перед выходом из квартиры помимо нейробраслета мне на руки все-таки были надеты обычные пластиковые наручники. Перестраховываются служивые. В общем-то правильно, что перестраховываются — не какую-нибудь гражданскую штафирку задерживают, а опытного бойца спецназа Российских ВКС. Чтобы не привлекать внимания досужих граждан наручники замаскировали накинутой ветровкой. Идет молча четверка мужиков, у одного типа куртка в руках. Остальные упакованы в темно-серые официальные костюмы. Тут уж полным кретином нужно быть, чтобы не догадаться, кто и куда именно ведет одного симпатичного парня.

Везли меня в закрытом фургоне с маленьким закрашенным белой краской и зарешеченным окошком. Поэтому куда везут так и не понял. Ехали недолго. Припарковались во внутреннем дворе какого-то здания, построенного, пожалуй, еще в далекие царские времена. Провели меня в полуподвальное помещение без окон, но с хорошей принудительной вентиляцией. Поэтому сырости и неприятных запахов тут не отмечалось. Безусловно, это была тюремная камера, хоть архитектура здания никак не тянула на тюрьму. Внутри классический минимализм в виде откидных нар, небольшого стола и стула, отгороженного скользящей пластиковой дверью туалета с унитазом и краном с холодной водой. Скромненько так, аскетичненько.

Попытался выйти в Сеть. Ожидаемо не получилось. На столе заметил отпечатанную на пластике книжонку, лежавшую лицевой стороной вниз. Перевернул. Прочитал. «Уголовный кодекс Российской Федерации». Внутри томика обнаружилась закладка:

УК РФ Статья 105. Убийство

Убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку, — наказывается лишением свободы на срок от десяти до двадцати пяти лет…

Дальше читать не стал. Вне всякого сомнения, у полицейских имеются неопровержимые доказательства моей вины. Это означает, что меня ждет четверть века виртуальной каторги. Двадцать пять лет — именно этот срок обеспечат мне ушлые адвокаты, нанятые счастливыми наследниками убиенного мной олигарха. Это вместо того, чтобы искренне поблагодарить за нежданно-негаданно свалившееся на их головы богатство и отказаться от всяких претензий к благодетелю. Так нет же, в душе будут искренне радоваться, а на суде прольют реки крокодиловых слез, причитая: «Ах какой святой человек был Павел Александрович Романов! Ах, какую невосполнимую потерю понесло в его лице государство и весь народ России!».

А тот факт, что по его приказу убили Деда, никому не будет интересен. И станет Ледогоров Владимир Николаевич злобным маньяком, сбрендившим на почве военной службы в горячих точках освоенной человечеством Вселенной. Подвинувшись рассудком, этот изувер вбил в свою тупую голову, что именно Романов виноват в смерти горячо любимого им человека. Устроил засаду на олигарха и вместе с ним отправил на тот свет кучу народа, включая случайно проходившего мимо по соседней крыше снайпера в полной боевой экипировке. Ну как же, крыша — именно то место, где совершают вечерний моцион все уважающие себя снайперы. Еще и убиенного «батюшку» сюда приплетут. Ну и мага, разумеется. Итого четыре мертвеца. И дадут мне по совокупности максимальный срок виртуальной каторги, откуда ни убежать, ни покончить жизнь самоубийством. И буду я колотить киркой неподатливую гору, как там сказал один древний поэт: «добывая медь и злато, резать страшный путь». Конечно, можно сойти с ума, но это не освободит меня от каторги, поскольку сейчас даже самых чокнутых преступников не лечат в дурдомах, а распихивают вместе со здоровыми по виртуальным тюрьмам. Слава богу, что у нас не Америка, где суммируются сроки заключения, и можно запросто огрести лет пятьсот, а то и всю тысячу. Однако плохо, что у нас не толерантная Европа, где виртуальные тюрьмы запрещены законодательно, и заключенные отбывают сроки в нормальных человеческих условиях с бабами, выпивкой и выходными днями от непосильного тюремного ничегонеделания. Ладно, плевать, главное я сам уверен в том, что совершил благое дело, а там пусть судят. Факт смерти Романова будет греть мне душу на протяжении всего срока моего заключения и не позволит сойти с ума, как бы тяжело там ни было.

Успокоившись таким образом, прилег на откинутый лежак и неожиданно для себя уснул, хоть до этого спал не менее восьми часов.

До обеда меня так никто и не побеспокоил. В час пополудни открылось окошко в двери камеры и громкий противный (может мне показалось со сна, что он противный) голос охранника оповестил:

— Подозреваемый, получить обед!

Пластиковый контейнер аккурат пролез в окошко.

— Спасибо, — промычал спросонья.

— И вам не хворать, — ощерился мужик, — упаковку и «хлебальный инстру?мент» разломаешь и кинешь в унитаз.

— Да лан, имею представление — чай не на гражданке штаны в креслах протирал.

Вопреки ожиданиям, после получения мною пайка окошко не закрылось. Охранник как-то по-доброму на меня посмотрел и, приглушив голос до внятного шепота сказал:

— Ты это, паря, молодец. Сделал все как надо. Сейчас на основных информационных каналах только твоя физия. Журналюги всё про тебя раскопали и теперь либо обливают грязью, либо делают из тебя едва ли не святого — это в зависимости за что денежки уплочены. Простые люди в большинстве на твоей стороне. Жаль, нейросеть тут сигнал не принимает, посмотрел, бы какой срач в тырнете стоит. Вообще-то, всех этих пидоров давно бы к ногтю, да все некому было. Наконец-то нашелся смелый человек. Но вляпался ты знатно. Так что крепись, Володя. Адвокат от пострадавшей стороны сам Забельсон. Топить тебя будут со страшной силой, никакие награды и регалии не помогут. Держись.

Не успел поблагодарить доброго человека за участие. Окошко с мягким стуком захлопнулось. Мне оставалось лишь отправиться к столу и утолить внезапно проснувшийся, несмотря на все переживания и свалившуюся только что информацию, волчий аппетит.

После обеда повалялся еще пару часов. Затем походил по камере. Сотню раз отжался от пола, попрыгал, сделал растяжку, качнул пресс. После физических упражнений пролистал уголовный кодекс. Нейросеть тщательно отсканировала все страницы и разложила полученное знание в моей голове по полочкам. Более пищи для ума в камере не нашлось. Включил скачанный когда-то на нейросеть спокойный музон и завалился в койку. Глаза вновь сами по себе сомкнулись, будто не выспался. Так и проспал до самого ужина, который притащил уже другой охранник, молчаливый и не такой душевный.