Страница 118 из 128
Вот Арафат, действительно, меня волнует и интересует, потому что он был для меня не только героической личностью, но и загадкой, проникнуть в которую мне очень хотелось.
— Мистер Головин, я рад, что вы нашли время для встречи со мной! — сказал он приветливо. Прямо как главе государства: «Я рад, что вы нашли время для встречи со мной».
— Вы оказали мне большую честь этой встречей, — не остался я в долгу по части комплиментов. — Я так много слышал о вас, что увидеть и поговорить с вами для меня большая радость.
Этикет кончился, пора переходить к протокольной части.
— У меня есть двадцать минут, я их отдаю вам. Спрашивайте.
Но наша беседа пошла совсем по другому руслу; как-то незаметно мы стали говорить о проблемах, которые Арафат, возможно, никому не открывал. Во всяком случае, в прессе я этого не встречал.
— Палестинское движение имеет будущее — это не пропагандистский лозунг. Заявление сделано мной на основе научного подхода к развитию нашей освободительной борьбы. Она расширяется, хотя пару лет назад нельзя было предвидеть, что она примет такой размах. Хочу заметить, что мы находимся пока еще в начале пути. Я опасался, что нас не поддержат за пределами Палестины. Всем арабам Израиль как кость в горле, но никто не хочет сам выдернуть эту кость. Я же прекрасно понимал, что все желают ему гибели, но никто не рвется быть втянутым в этот смертельный международный конфликт, лезть на раскаленную сковородку. Мы же, палестинцы, обречены на эту упорную борьбу, это наше кровное дело, наши интересы. Никто не будет за нас воевать. Почему, например, СССР не раздавил Израиль? Был очень хороший повод.
— Мне думается, есть две причины. Первая — мы участвовали в создании Израиля, подписали креационный документ вместе с Великобританией и США. Израиль, так сказать, и наше дитя. Когда в семье есть хорошие дети и плохой ребенок, разве родители убивают плохого ребенка? Советский Союз, участвуя в создании государства Израиль, не может через двадцать лет его уничтожить. Да нам и не позволит мировое содружество. Это значит вступить в военный конфликт со всем миром. Уничтожить один народ ради другого? Да и на каком основании?
— Это фашистское государство со своей идеологией, судами, тюрьмами, расстрелами тех, кто не согласен с Тель-Авивом. Вот перед вами сидит молодой человек, ему двадцать пять лет, он приговорен израильским судом к ста пятидесяти годам тюремного заключения. Его зовут Гази эль-Хусейни.
Я никогда не видел человека, приговоренного к безумному сроку тюремного заключения, и поэтому с большим интересом, как нечто диковинное, стал его рассматривать. Он, слегка прищурив свои черные лукавые глаза, с улыбкой глядел на меня, наверно понимая мое нездоровое любопытство.
— Гази, ты расскажи ему, что выпало на твою долю, на долю твоего брата и наших товарищей по борьбе. Он думает, что, называя Израиль фашистским государством, я употребил это для эмоциональной окраски. Журналиста надо убеждать фактами.
— Мы всегда вели борьбу с колонизаторами, я не знаю другой жизни. Когда мне было двенадцать лет, я впервые стрелял из автомата. Это традиция нашей семьи. Мой дед Муса Казем-паша эль-Хусейни поднял восстание против англичан в 1930 году и был убит в бою. Мой отец Абдель Кадар эль-Хусейни в 1941 году засажен англичанами в крепость в Багдаде, там и умер от голодовки. Моя мать Уажиха, родом из древней богатой арабской семьи, распродала свое наследство и передала несколько десятков тысяч английских фунтов на покупку оружия. Отца не стало, когда мне было семь лет. Потом настала и моя очередь. Я подрос, Ясир Арафат сказал, чтобы я отправлялся в Кельнский университет и получил образование. Он уже тогда думал о будущем Палестины, где будут нужны образованные люди.
Я закончил университет, потом был полный курс подготовки в военном лагере, и мне присвоили звание лейтенанта. По заданию Арафата ушел в тыл к израильтянам, чтобы обучать феллахов военному делу.
Ясир Арафат сидел молча в кресле и, казалось, совсем не прислушивался к нашему разговору. О чем он думал в эти минуты? Вероятно, его занимала мысль о перспективах борьбы. Приезд в СССР — это не простая ознакомительная поездка по стране, которая первой построила социалистическое общество. Несомненно, ему нужен опыт, наше оружие и деньги. Я не вдаюсь в сферы высокой политики, но уверен: все это он получит.
— Меня взяли в Ханьюнисе, в доме моего товарища по университету Азиза Шахина. Ночью израильтяне окружили дом. Я схватил автомат и хотел было пробиться в темноте. Феддаины в плен не сдаются — это позорное пятно, которое смоет только смерть. И тут я увидел деда моего товарища. Он сидел в углу с маленькой девочкой на руках, четверо ребятишек жались к нему и в страхе глядели на меня, ничего не понимая в наших смертельных играх. Старик не протестовал, хотя знал, что расстреляют и его, и всех детишек-внуков тоже. За укрывательство феддаина полагалась всей семье смерть, и дом уничтожался. Напротив дома метрах в пятнадцати с борта «лендровера» солдат целился в дом из безоткатного орудия. Один выстрел — и на месте дома будут лишь развалины и трупы. И я не смог отречься от человеческих эмоций, быть жестоким к себе, к этим крестьянам и их детям. К себе — да, но не к ним! Я бросил автомат на землю и вышел с поднятыми руками навстречу своему позору.
— Это вам не напоминает фашистские зверства в России? — спросил тихо Арафат и, не дожидаясь ответа, добавил: — Очень уж похоже: одна школа, одна идеология.
— Меня бросили в крепость в Сарафанде, там располагалась тюрьма «Шин Бет» израильской контрразведки. В тюрьме находилось человек сто пятьдесят с большими сроками заключения. Лишь один был приговорен к девяноста девяти годам, остальные имели астрономические сроки. Но сидеть там суждено нам было не более трех-четырех лет. Каждое утро нас заставляли бегать вокруг внутреннего корпуса тюрьмы. Две остановки, и охранники всем раздавали сигареты и резиновыми дубинками принуждали курить. Через три-четыре месяца, как правило, туберкулез. Есть давали сырую рыбу — она вызывала адские боли в желудке. И брали кровь по пятьсот кубиков для израильских раненых солдат. Так что выжить там было невозможно. Оттого и сроки заключенных большие.
— Фашисты тоже брали кровь у советских солдат и детей для своих раненых, — заметил тихо Ясир Арафат. Он, оказывается, внимательно слушал то, что рассказывал Гази эль-Хусейни, несомненно зная в подробностях всю эту историю.
— Как же вам удалось вырваться из этого мертвого дома? — не удержался я от вопроса, потому что понял намерение Арафата закончить интервью.
— Там в охране был наш человек, он выполнил приказ Арафата, — коротко закончил Гази свое повествование.
— Чтобы сражаться с Израилем и заставить его почувствовать нашу силу, нам нужно оружие, — горячо произнес, наверно не в первый раз, эту главную фразу командир палестинского Сопротивления. — Только оружие даст нам власть в Палестине!
Это было мне знакомо: идеи Мао Цзэдуна, ему принадлежит лозунг: «Винтовка рождает власть». Я сказал об этом Ясиру Арафату.
— А вы хотели, чтобы власть сама к нам упала из рук Израиля? Разве большевики получили власть из одних лозунгов, без винтовки? Я очень внимательно изучал Ленина. «Только та революция чего-нибудь стоит, если она умеет себя защищать» — это Ленин. Да, винтовка — это диктатура! А как же без диктатуры? Она будет подавлять сопротивление, она будет обучать, она будет строить и созидать! — горячо воскликнул Арафат, и я удивился, как он ловко и выборочно пользуется ленинской терминологией, так что мне было даже трудно ему возразить. Да я и не видел в этом смысла; он убежденный боец, и, если надо сражаться за независимость палестинского народа еще двадцать лет, он будет это делать. Мне импонировала его убежденность, именно такие люди делают историю, им история отводит много своих страниц.
— Мы в конце концов победим: мы сильнее Израиля, потому что нами движут разные идеи. Для нас борьба — это свобода и независимость. Эта идея проникает в сознание детей с молоком матери, и никто не сможет перевоспитать подрастающих палестинцев. Вы помните библейскую легенду, как Моисей сорок лет водил по пустыне еврейский народ? Родилось за это время новое поколение, которое не знало, что такое рабство. Люди с новой психологией. А наше поколение рождается с идеей борьбы за свободу, и уже ничто их не остановит. Мы будем сражаться до полного уничтожения израильского государства! Израилю, как фашистскому государству, нет места на карте земного шара! — горячо воскликнул Арафат.