Страница 140 из 164
Олег Аверин
Меня чуть удар не хватил, как и всех, когда она сказала, что кольцо он снял с нее ночью.
- Сказала, сними, если любишь, он и снял!
И такая счастливая улыбка при том была, словно тоже влюблена уже. Очарована, как сказала Ягиня.
- Ты – моя! Слышишь! Только моя! – хотел выкрикнуть я, но вдруг стал отчаянно задыхаться.
Она тут же оказалась рядом и стала вытягивать из меня яд, в глазах были отчаянье и страх меня потерять. Любишь меня! Любишь! Простила! Когда она умчалась за кусты, я хотел пойти за ней, но Яр удержал.
Вернувшись, она распорядилась собрать всех слуг. Ведь меня пытались отравить. Но мне было не до того, я смотрел лишь на ее черные сейчас глаза и проклинал себя за роковую оплошность. Нам бы только вдвоем остаться, нам бы только поговорить наедине, не устоишь ведь, как веточка сухая на ветру, сломаешься. Развею я очарование жениха твоего, как дым на ветру. И ты это знаешь, оттого и не приближаешься упрямо. Когда отец заговорил о том, что не отпустит Дору с Антлани, я не сдержал улыбку, но, когда добавил, что вызовет Деметриоса, чтобы он ей любовника подобрал из своих, у меня произошел взрыв мозга и терпения.
- Никому! Никогда! Не отдам! Свою женщину! – заявил я во всеуслышание.
И переместил ее в нашу спальню. Я ожидал чего угодно, что начнет кричать, плакать, драться, метать молнии, плеваться ядом. А она замерла в моих объятиях, а как только начали целоваться, упала в обморок. Самый настоящий!
Обмякла в моих руках, как тряпочка.
Я подхватил ее на руки, положил на постель, похлопал по щекам. Она не реагировала. Какая же она красивая, родная, любимая моя. Каждую ночь все эти месяцы я проводил в молитве о том, чтобы увидеть ее снова. И боги услышали мои молитвы, вот она – моя любимая в своем прекрасном теле, любимая! Моя! Живая! Я сам не замечал, что из глаз катятся слезы, пока не увидел их на прекрасном лице жены. Одна слеза попала на веко, и она открыла глаза. И опять закрыла.
- Что такое, любимая? Тебе нехорошо?
- Мне обидно, – прошептала она.
- Я понимаю, милая, понимаю. Прости меня! Любимая! Я обещаю, что не пожалеешь никогда. Ты же знаешь, как я тебя люблю! Ведь знаешь, что жить без тебя не могу!
- Нормальные императоры своих жен целуют, чтоб они в себя пришли, а не слезами поливают! – надула губы любимая.
Упрашивать меня не пришлось, нетерпеливо коснулся ее губ. Желанием накрыло тут же и с головой, но торопиться не хотелось. Хотелось показать, как я ее люблю, жду, желаю. Встал, разделся так быстро, как только мог, разбросав вещи по комнате, лег к жене, перевернул на бок, расстегнул платье. Задрал ее платье, гладя гладкие ноги, снял трусики. Она села на постели, я сдернул с нее платье, бюстгальтера на ней не было, и я сразу прильнул к налитым упругим грудям. Ее розовые соски были тверже камня. Я втянул в себя губами один, а другой нежно гладил подушечками пальцев. Из ее горла вырвался громкий стон. Готов поспорить, ее сейчас словно током било. Она выгнулась мне навстречу и стала царапать мне спину. Током начало бить уже меня, я прошелся губами и языком до пупка и ниже, прямо чувствуя, как она вся трепещет. Она уперлась ногами и руками в постель, приподнимаясь, приглашая в себя. Я видел, что она уже вся истекает смазкой, но торопиться не собирался.
- Встань на колени, раздвинь ноги, – велел я ей.
Она послушалась, я ловко юркнул меж ее ногами и шлепнул ее по ягодице, принуждая нагнуться. Она с такой страстью прильнула к моему изнемогавшему по ее языку и губам пенису, что у меня закружилась голова. Я не кончил тут же только потому, что сосредоточился на том, чтобы доставить удовольствие ей. Ее щелочка с готовностью впустила в себя мой горячий язык, и я начал дразнить ее быстрыми движениями, с удовольствием вдыхая ее необычный сладкий аромат и чувствуя соленый вкус. Дора непроизвольно покачивала бедрами в такт моим и своим движениям. Когда я чуть сдвинулся и стал ласкать языком набухший клитор, хватило всего нескольких движений, чтобы он затрепетал, сокращаясь под моим языком, а жена, оторвавшись от меня, громко закричала и задвигалась быстрее.
- Повернись! – попросил я.
Она встала, перешагнула через мои ноги, и я тут же усадил ее на себя, привстал, оперся руками о кровать, она сделала то же самое, и мы стали двигаться в едином ритме. Я вонзался в нее полностью, она с готовностью принимала меня. Была там такой горячей, влажной, открытой. Кричала все громче, я с ней тоже. Было реальное ощущение волны, что поднимает нас выше и выше. Я почувствовал, что она вновь начинает сокращаться, и удвоил напор, сдерживаясь из последних сил. Как же она кричала! И не было звуков ушам моим приятнее. Как же я по ним соскучился, как же я их ждал! Как же был счастлив сейчас. Она выгнулась, плотнее прижимаясь ко мне, я резко дернул ее на себя, так что ее ноги обвили мои бедра плотным кольцом, она закричала, до крови впиваясь мне ногтями в плечи. И затихла, привалившись ко мне, я тоже крепко прижимал ее к себе и гладил спину, какая же радость слышать ее дыхание. В голове был приятный пьянящий туман.
- Милая, любимая! Как же я по тебе скучал.
- А я по тебе!
Дора всхлипнула.
- Не плачь, любимая! Не плачь, теперь все будет хорошо. Никогда никуда тебя не отпущу, всегда рядом буду. Никому не отдам! Никому! Поняла?!
- Поняла, – кивнула она с улыбкой. – Пойдем.
- Куда?
- Нас слуги ждут. Тебя убить пытались, помнишь?
- Не-а, – честно признался я, – ты жива, ты рядом, ты моя, остальное все так, сущие семечки.
- Ими тоже насмерть подавиться можно. Идем.
Жутко не хотелось заниматься ничем, кроме как любовью, но тем не менее пришлось встать и пойти на двор. Шли мы уже вместе, держась за руки. Порадовав родственников, которые не стеснялись улыбаться во весь рот.