Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 124 из 164



Доротея.

 

Как только мы вошли в состояние сна, я сразу же ментально потянулась к мужу и увидела черноволосую девушку, лицо ее было перекошено мучительной болью, зубы крепко сжаты, она приподнималась в потугах, сжав кулаки. И вот раздался громкий плач младенца, и чей-то женский голос возвестил:

- Все, моя хорошая! Все! Он прекрасен! Он родился! Родился наследник императора! Умница, девочка моя!

Видение оборвалось. А вместе с ним и мое сердце! Выходит, этой ночью они зачали? Как он мог! Еще и года не прошло! А он другую императрицу на трон уже ведет. Даже если бы я была мертва, это верх неуважения к моей памяти! Это оскорбительно и унизительно! Это предательство!

Все те 2 месяца я звала его по часу утром и по часу вечером! И теперь понимаю, почему он меня не слышал за первые полгода, что я спала. Он смирился, что меня нет, переболел и не тоскует, я ему не нужна больше. Потому и связи не было обратной. Мое сердце разрывалось от боли и отчаяния. Да лучше бы я с Люцием осталась!

Но нет! Детки! Мои детки! Они ждут меня, любят, я им нужна, и я не позволю чужой женщине воспитывать их, не отдам! Никогда!

Решила, что поживем пока на Мидгарде в доме, что нам подарил отец в Сибири. А там видно будет.

Мы вернулись на девятинный день который так и навылся всегда раньше, неделя, после восьми трудовых дней, на девятый, можно было отдохнуть и нечего не делать, от того и неделя, назывался ранее к славян, а в чертогах Велеса и до сих пор все так. Зто как воскресенье на Мидгарде теперь, в этот день бывают общесемейные обеды в саду. Туда мы и поспешили, пропуск был только у Орлана, он иногда участвовал в пятничных ужинах, во время которых все генералы и высшие жрецы отчитывались императору о делах в его владениях за неделю.

Они сидели все в той же беседке за длинным столом, оживленно беседовали, смеялись, улыбались. Нас не ждали. Меня не ждали. И не горевали больше, судя по общей атмосфере. За столом были Велес, Ягиня, Влад, Лель со Снежкой, Памана и Томин, муж ее. Ярило с Яриной, все дети, а также тот, на кого я теперь и смотреть не могу…

Я стояла, держа за руку мать, не решаясь подойти ближе.

Он сам поднял глаза, увидел, вздрогнул, выронил вилку, его глаза расширились от ужаса. Все машинально посмотрели туда же, куда и он, и разинули рты.

Первой опомнилась Маша. Взвизгнула «мамочка!» на весь сад и бросилась ко мне.

Помнит! Она меня помнит!

Мое сердце встрепенулась от радости, и я бросилась к девочке. Она прижалась ко мне всем телом и надрывно, но счастливо вздыхая. Ожили и остальные, поняв, что я не коллективный глюк. Ко мне подбежал Илюшка. Володя бросился к маме, по которой, наверное, тоже безумно скучал.

- Мамочка, не умирай больше! – тихо просит Илюша, прижимаясь ко мне щекой. – Без тебя очень грустно.

- А ты нас больше не бросишь? – спрашивает Маша, заглядывая в глаза с надеждой.

- Нет-нет, мои хорошие, никогда, никогда!

Я с рыданиями целую то одного, то второго, не веря еще в свое счастье. Вот они, родные мои, любимые, помнят меня, ждали меня!

С рыданиями ко мне бросается Лиза. Девочку так трясет, что это передается и мне. Я тоже начинаю рыдать с удвоенной силой.

Меня обнимает еще и Влад, я чувствую на своем плече его мокрую от слез щеку.

- Ой, боже, это ж адовы муки, дочь! Не делай так больше никогда, слышишь, никогда!

- Хорошо, в следующий раз умру окончательно! Обещаю! – усмехаюсь я.

- Не смей! Не смей, слышишь! Не пропадай! И не умирай, не смей! Очередного раза я просто не переживу!

Слезы катятся из глаз отца крупными бусинами, я покрываю его милое, постаревшее от переживаний лицо поцелуями и прижимаю к себе.

- Я постараюсь, папочка! Я очень постараюсь! Милые мои, вы полетите со мной на Мидгард? Поживете со мной там? В нашем доме в тайге? – спрашиваю я детей.

Они все дружно кивают.

– Хорошо, идите, собирайте вещи! Дор, Дирта, помогите им.

Мои верные слуги, подаренные мне дедом, встают, уводят детей. Быстро по порталу ко мне кидается муж, пытается обнять, я за мгновение до этого перемещаюсь, так что он оказывается в обнимку с сосной, стоявшей за моей спиной. Все смеются, думая, что играюсь. Олег смотрит обиженно, ему не до смеха. Подходит, я медленно отхожу назад.

- Ты ведь будешь не против, если дети останутся со мной на Мидгарде? Ты сможешь их видеть, когда захочешь.

- Не понял! – замирает огорошенный император.

- У тебя все будет хорошо, император. Она любит тебя, она родит тебе сына.

- Ты о чем? У меня нет никого! Мне никто не нужен, кроме тебя!

Олег смотрит на меня, как на умалишенную.

- Шесть месяцев я спала. 2 месяца я звала тебя! Каждый день! Я кричала до хрипоты, до боли! Каждый день! Ты не услышал. Ты смирился за полгода, что меня нет. Я тебе не нужна больше. Народ Антлании не узнает, что я жива, позора тебе не будет. Женись и будь счастлив, наследника вы уже зачали.

Мне потребовалось очень много сил, чтобы произнести свою речь спокойно, не сорваться ни на крик, ни на злобу, ни на рыдания, хотя слезы все равно катились по щекам, это было сильнее меня.

Олег замер, побледнел, он понял, о чем я, он вспомнил, что не предохранялся, возразить ему было нечего. Он застонал и закрыл лицо руками.

- Да это, должно быть, ошибка какая-то, дочка! – вступила в разговор ошарашенная свекровь.

- Увы, матушка. Меня довольно редко посещают видения, но ни одно из них меня еще не обмануло. Совсем скоро у вас родится еще один внук – улыбнулась я, утирая слезы, – благодарю вас за все. За то, что о детках заботились, за ласку ко мне, за привет. Сколько жить буду, столько и буду вас добрым словам в молитвах поминать. Всех вас. Вы все стали для меня настоящей, полной, дружной, любящей семьей, которой у меня до вас не было никогда.