Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 9 из 13



– Нет, – наконец отвечаю я, принося облегчение всей его компании.

Гэвин, может, и порядочный человек, но Хэтти Логан, Кора Рейд и Джейм Баллантайн – нет. Много времени прошло с тех пор, как мы были друзьями. Если быть точной, семь лет.

– Подумай хорошенько, – продолжает Гэвин. – Мы совсем не видимся в последнее время.

– Па не дает мне передохнуть, – отзываюсь я. – С этим озером столько работы.

– Ну, если ты передумаешь, я приберегу для тебя танец.

Он улыбается мне такой ослепительной и милой улыбкой, что я неосознанно улыбаюсь в ответ.

А потом замечаю Рена, которой украдкой машет мне, прежде чем скрыться за поворотом на ведущей к таверне улочке. Он напоминает мне о том, что я пришла сюда не для того, чтобы портить настроение жителям деревни.

– Мне пора, – говорю я.

– До завтра? – с надеждой интересуется Гэвин.

– Увидимся, – произношу я и только отойдя понимаю, что это может быть расценено как обещание.

Сначала я направляюсь в магазин, прокрадываюсь меж рядов, уставленных банками с маринованной капустой и луком, с молоком и маслом, притворяюсь, что выбираю между двумя мешками муки, пока единственный находящийся внутри покупатель не уходит.

– Есть новости о почтовой телеге? – не здороваясь, спрашиваю у Мэгги Уилсон, когда подхожу к прилавку.

Какой смысл притворяться, что мы приятельницы? Однажды я слышала, как она нарочито громким шепотом (явно специально для меня) говорила миссис Логан, что я однажды порежусь о собственное остроумие. Старая лицемерка. Она и сама за словом в карман не лезет.

Мэгги Уилсон знает все об Ормсколе. Джайлз использует деньги и лесопилку, чтобы заработать всеобщее признание, но именно Мэгги – прирожденный лидер. Она оставалась единственной владелицей магазина с тех пор, как через несколько месяцев после свадьбы умер ее муж. По слухам, она горевала три дня: первый день плакала, на второй похоронила его, а на третий сделала перестановку в магазине на свой вкус. После этого она снова открыла двери, и с тех пор они никогда не были закрыты. Эти события произошли около сорока лет назад, а она до сих пор на коне: железные нервы и сердце.

Я лучше буду остроумной, чем тупой. Ножи лучше держать заточенными. И кто, как не она, может подтвердить эти слова?

Мэгги смотрит на меня поверх очков-полумесяцев.

– Ага. По моим подсчетам, почтальон будет здесь завтра в районе полудня. Как раз к празднику. – Она сощуривает глаза. – Надеюсь, все станут вести себя прилично, пока в деревне будут гости.

И как по сигналу мои щеки заливает румянец.

Пару лет назад я была влюблена в Дункана Страуда, почтальона. И была не единственной. Когда он впервые приехал к нам, его, двадцатилетнего, только что назначили на должность. В тот день на площади собрались все женщины Ормсколы, желая взглянуть на новенького. Я едва не потеряла рассудок при виде играющих на его руках мускулов, пока он разгружал мешки. Никогда раньше такого не видела.

– Ты и глазом моргнуть не успеешь, как я вернусь, – уезжая, пообещал он и подмигнул мне. И я пропала. Как оказалось, не так уж много для этого и надо было.

Шесть месяцев я ждала его возвращения. Уже тогда я готовилась покинуть деревню, но из-за Дункана мои мечты о побеге стали иными. Они превратились в фантазии, где он закидывает меня на плечо, говорит, что просто обязан на мне жениться, что жить без меня не может и забирает с собой.

В свою защиту могу сказать, что мне было четырнадцать. Время наивности. Так что, полагаю, то, что произошло впоследствии, стало для меня хорошим уроком.

Я ждала, когда он вернется. Сидела у обочины ведущей в Ормсколу дороги в своих лучших юбках и блузе, старалась не щуриться от слепящего солнца. Он узнал меня, остановил телегу и предложил подвезти. Я быстро запрыгнула на нее, передала Дункану переписанные мною тексты, а когда он наклонился, чтобы спрятать их, попыталась его поцеловать. И попала ему в щеку. Справедливости ради замечу, что он не рассмеялся. Просто отодвинул меня и произнес невыносимо мягким голосом, что я очень хорошенькая, но слишком маленькая для него. Я убежала.

Спрыгнула с телеги и помчалась обратно в гору, чтобы зализывать раны.

Новые предназначенные для переписывания рукописи он оставил у Мэгги. Та смотрела на меня сердито и с укором, когда я прошмыгнула в магазин и спросила, известно ли ей, что с ними сделал почтальон. Я уверена, он не рассказывал, что произошло, но с тех пор она смотрит на меня осуждающе, стоит только спросить о Дункане.

– Я так понимаю, что ты вернешься, чтобы встретиться с ним? – говорит Мэгги, в то же время неодобрительно фыркая носом. – Насчет работы, – добавляет Мэгги, и я стараюсь снова не раскраснеться.

Если бы она только знала, что Дункан станет моим спасением, хоть сам об этом и не подозревает. Всего через пару дней я спрячусь под мешками с письмами, исполненная благодарности за то, что больше никогда не увижу, как Мэгги кривит лицо.



– Стараюсь не пускать нищету на порог, миссис Уилсон, – широко улыбаюсь ей.

– Нищета не самое страшное, что может поселиться с тобой в одном доме.

У меня перехватывает дыхание.

– Вы о чем это?

– Ни о чем, – произносит она тоном, подразумевающим противоположное. – Не смею тебя задерживать.

Мэгги имеет в виду «выметайся», что я и делаю прежде, чем скажу что-нибудь такое, о чем впоследствии пожалею.

Глава шестая

Я нахожу Рена в таверне Мака. Здесь, как тактично выразился бы благородный человек, «особая атмосфера». На деревянном полу темнеют зловещие пятна, столешницы усеяны царапинами и щербинами, а на барной стойке сидит сторож – грязный одноглазый кот, который кусает всех, кто попадает в поле его зрения.

Это гиблое место, но разве тот, просит о помощи, имеет выбор?

В таверне продается два вида стаута[2], один сорт виски и все. Для более почтенных господ, вроде Джайлза Стюарта, есть трактир, где у Рози Тэлбот можно купить приличный ужин и вино. А для таких, как я, Рен и те, кто проводит ночи, вкалывая на лесопилке, существует таверна. Сегодня, как ни странно, она почти пустует, все либо на работе, либо отсыпаются перед ночной сменой.

Рен сидит в углу в обнимку с глиняной пивной кружкой. На нем надето черное пальто, по задранному вороту которого рассыпались волосы. Он не поднимает головы, пока я не сажусь напротив и не встречаю взгляд его проницательных голубых глаз.

Он съел все леденцы из рожка. Все, кроме того, что был у меня во рту.

Разве я могу такое забыть?

– Привет, – говорю я, тянусь к его кружке и пью из нее, пытаясь таким образом скрыть растерянность. В кружке не эль, а яблочный сок. Очень освежает после пройденного пути. Я снова возвращаю кружку Рену.

– Ты принесла деньги? – тихо спрашивает он.

Я залезаю рукой в корзину и достаю деньги: ничем не примечательный мешочек с монетами, каждая из которых завернута в тряпочку, чтобы они не звенели и не выдавали себя. Я проверяю, где Мак, прежде чем подвинуть мешочек к парню. Кот презрительно смотрит на нас.

Рен проводит рукой над мешком, и тот исчезает. Ладони парня снова лежат на кружке. Он, ни слова не говоря, поднимает кружку и пьет.

– А моя часть сделки? – интересуюсь, когда ловкие руки не исполняют еще один трюк и пули не появляются на столе.

Рен одними глазами указывает в сторону. Там появился Мак, и теперь они вместе с котом наблюдают за нами с легкой насмешкой. Мужчина натирает пивную кружку такой грязной тряпкой, что скорее пачкает ее.

– Не здесь.

– А где же? – шепчу я.

– Пойдем, – отвечает Рен, вставая и выскальзывая из-за стола. У него больная нога, и движения поэтому кажутся неуклюжими.

Я встаю, чтобы следовать за ним, но из-за барной стойки выходит Мак, упирая толстые руки в бока.

2

Ста́ут – темный элевый сорт пива, приготовленный с использованием жженого солода, получаемого путем прожарки ячменного зерна, с добавлением карамельного солода.