Одно но

– Доброе. Я приготовила тебе завтрак.

– А дети? – удивленно спрашивает он. Быстро пускает взгляд на стол с аппетитным кофе.

Внезапно вспоминаю, что Кристофера нужно поднимать в школу. Но если я это сейчас сделаю, Адриан уйдет, не позавтракав и не поговорив со мной. А я нуждалась сейчас в его внимании, мне нужно с ним поговорить. На ходу придумываю отговорку:

– Сегодня в школу не нужно, какой-то санитарный день. Вот и решила порадовать тебя. – стеснительно улыбаюсь.

– О как! Здорово, а я с удовольствием. Спасибо. – трет руки друг о друга, присаживаясь за стол.

Я себе наливаю кофе и чуть было не тянусь за тостом, мысль бьет по руке: «Толстая, чудовище, и ты еще есть собираешься»! Как от удара током, отдергиваю руку назад. Адриан удивленно смотрит с вопросом:

– Что-то не так? Ты не голодна? – вскидывает одну бровь.

– Я только кофе. – смотрю, как у него открывается рот и в него входит тостер с маслом и беконом, этот аппетитный хруст, его глаза закрываются от удовольствия, смакуя хрустящий кусок. У меня стекает слюна в прямом и переносном смысле, я делаю большой глоток горького кофе, отвожу глаза в сторону и тихо спрашиваю:

– Ты меня любишь? – сжимаю в руках кружку, нервничаю от предстоящего разговора.

Адриан давится едой, кашляет от неожиданного вопроса, удивлённо смотрит. В его глазах пустота, реакция пугает, мои плечи опускаются вниз, жду устрашающего ответа – нет. Он молчит, что больше вводит меня в ступор. В полной тишине он доедает тостер, отпивает кофе, вытирает рот полотенцем и обращается ко мне, серьезным тоном:

– Ты себя в зеркало видела?

Укол в сердце. Да, но только вчера я разглядела себя в реальности, исключительно этой ночью осознала, что безобразна. Его слова меня добивают.

– Почему ты это не сказал мне раньше?! – чуть ли не кричу, от обиды на саму себя.

– Сказать, что ты толстая, милая, иди помойся от тебя разит потом, и что ты отвратительна?! Это надо было сказать? – разводит руки в стороны от негодования.

Ну, вот это было очень больно.

– Да, так и сказать, а не доводить до этого состояния, – со слезами на глазах произношу тяжёлую для себя фразу.

– До какого? – ухмыляясь, возмущенно смотрит на меня.

– Я ведь была хорошей матерью, женой… – тут запинаюсь, а была ли вообще женой?

– Была? Что случилось-то? Жила себе в комфорте, без проблем и трудностей, а тут на тебе фокус! – отшвыривает от себя тарелку с не доеденным омлетом. Адриан строго смотрит на меня.

– Но мне ты не сказал, что я стала толстой и некрасивой. – прерывисто дышу, но продолжаю: – Что я тебя не возбуждаю. – пытаюсь донести суть происходящего.

– Нет, ты сейчас это серьезно? Ты что, себя в зеркало не видишь? – рычит он, вставая из-за стола.

– Да, серьёзно, – вижу, как он собирается уйти от разговора. – Я погрузилась в детей, мне не до того, как я выгляжу, – пытаюсь удержать его взглядом. – Я забыла, когда себе в последний раз что-то покупала или ходила в салон красоты, ведь ты мне не помогаешь. Ты хоть раз сидел с детьми? Ты хоть раз пригласил меня куда-нибудь? Я не помню вкус ресторанной еды, позабыла, что такое большое кино по выходным. Я как робот. Я живу для детей. Наших с тобой детей. Конечно, я на себя не смотрю, несомненно, мне некогда расчесаться и почистить зубы, потому что Рози постоянно ноет днем, и ночью. А ты все у нас деньги зарабатываешь! – плачу и кричу, не знаю на кого злиться, кого винить.

Он стоит и слушает, даже не пытается возразить мне. С безразличием выдыхает:

– Мне очень жаль тебя, – серьезно протягивает фразу, поправляя уложенные волосы с безупречным маникюром, разворачивается в сторону двери, и уходит.

Его взгляд, голос, интонация меня задевают и погружают на дно, темное и беспросветное, но все же собираюсь с силами и выдавливаю из себя ему в спину:

– И это все? – слезы катятся по моим щекам.

– Займись собой. – обворачивается на меня, –  Я тебе денег положу на полку в коридоре, – томно смотрит и даже ни одна мышца на его лице не дернулась, чтобы как-то успокоить или что-то сказать доброе, а мне так хочется услышать теплые слова, я в них нуждаюсь, а он отрезает: – Пока, мне пора. – слышу, как шелестят новенькие купюры в его руках, счёт про себя, а потом хлопает дверь, вздрагиваю, он просто уходит, оставляя меня одну со своей проблемой. И с этой минуты моя жизнь начнет меняться, набирать обороты, те, которые не смогу уже остановить.

Я беру новенькие купюры в руки, пересчитываю их, да, мне хватит на новое платье, туфли и прическу. Начинаю планировать, как все исправить, стать красивой и похожей хоть чуточку на женщину. А в соседней комнате Рози закатывается в плаче, не реагирую, мысли плавятся от переизбытка эмоций.

– Мама! Почему мы не пошли в школу? – подпрыгиваю от сонного голоса сына за спиной. Разворачиваюсь и медленно отвечаю.

– Сегодня у нас выходной. – неуверенно в ответе, что это правда.

– Мама, но сегодня только пятница. – уверяет меня Кристофер, потирая глаза спросонья.

– Кристофер, послушай меня, сегодня отдохнем, ладно? Я очень устала, – громко выдыхаю и перевожу свой дух на другой лад. – Мы устроим праздник. Сходим куда-нибудь. – закатываю глаза, представляя будущий день. – По магазинам походим, что-нибудь придумаем, в конце концов, – приседаю на корточки напротив лица сына и смотрю ему прямо в глаза.

– Правда?! А куда сходим? – радуется Кристофер, хлопая в ладоши.

– А куда ты хочешь? – задаю вопрос сыну, и слышу в соседней комнате плач Рози, извергается, как гром, все больше и громче в истерике.

– Я хочу в кафе, где есть гамбургер и картошка фри, м-м-м, а еще я хочу себе новую машинку как у Дира, синюю, с открывающимися дверцами, мама, правда, ты мне ее купишь? – еще раз задумчиво спрашивает сын.

– Да, милый, правда, а ты сможешь мне помочь? – соображаю на ходу, не обращая на истерику Рози.

– В чем? – хмурит брови.

– Я хочу сходить в салон красоты, а Рози не даст мне этого сделать. Ты сможешь с ней посидеть, когда она уснет днем? Я быстро, – неуверенно говорю, потому что боюсь оставлять детей одних дома. А мало ли что случится? Ну, если что, есть ведь телефоны. В двадцать первом веке же живем. Ну, мне нужно это, как сложно решится на то, что никогда не делала.

– Хорошо, я посижу с ней, а так разве можно?

– Можно, – нерешительно отвечаю. – Ты ведь уже взрослый, сильный, храбрый мужчина, правда? И справишься с этим, тем более она будет спать, и, если что, ты мне позвонишь, а я быстро прибегу, бросив свои дела, хорошо? – обнимаю, целую сына в щеку, прижимаю его к своей заляпанной футболке, глубоко сомневаясь в задуманном.

Как давно я не была в торговых центрах, огромными и жадными глазами поедаю все вокруг, останавливаюсь у витрин, разглядываю красивые вещи, обувь, мелкие безделушки, людей вокруг себя. Заводим Рози в детскую комнату, договариваюсь с молоденькой девушкой, чтобы она присмотрела за моей крохой, а мы с Кристофером отправляемся по бутикам в поисках нового платья. Заглядываем в детские отделы, покупаем тачку, о которой он мне все уши прожужжал. Мы торопливо бегаем с одного этажа на другой в поисках нужных вещей.

Я смотрюсь в зеркала в примерочных и с недовольным лицом надеваю вещи сорок восьмого размера, все кажется крайне некрасивым и непривлекательным, не нравиться, как на мне все это сидит, какая же я толстая и безобразная. Мое эго опускается все ниже и ниже, я расстроена и опущена еще больше от вещей, которые делают меня уродливой. Все же я нацелена на вечернее платье, туфли и новую прическу. Мысль не оставляет меня ни на минуту – попасть в то здание. В голове крутится одно и то же: что там? Наконец-то я выбираю черное, классическое платье чуть ниже колен, под грудь, книзу расклешенное, верчусь около зеркала, вроде ничего, жир и живот искусственно спрятан под ним. Продавщица советует красивое нижнее белье, корсет утягивающий живот, кружевные чулки. Счастливая направляюсь в обувной бутик. Долгое сомнение между удобной и практичной обувью и туфлями на высоком каблуке ужасно неудобных и непривычных для домохозяйки. Все-таки делаю выбор в пользу туфель, раз уж решила меняться так идти до конца. Но как же я смогу? Сомнения одолевают, ради того, чтобы быть красивой, решаюсь на кругленькую сумму за красные, лаковые туфли, безумно неудобные, но сногсшибательные, и, в конце концов, мои ноги кажутся стройнее, и выгляжу достойно, и дело остается за малым – прическа. Детей отвожу домой и бегу в салон красоты.